Рука в перчатке - Рекс Тодхантер Стаут

в конверте?

Сунув два длинных гибких пальца в открытый конверт, Кранц вытащил оттуда что-то вроде сложенного в несколько раз желтого бумажного прямоугольника, настолько мягкого и тонкого, что его с трудом удалось развернуть.

– Ты действительно хочешь, чтобы я сказал тебе, что это такое?

– Пожалуйста.

Кранц пожал плечами:

– Это желтая бумажная косметическая салфетка «Пасилекс». «Пасилекс» – торговая марка люксового бренда бумажных салфеток, используемых для снятия с кожи крема и прочих целей. Салфетки супертонкие и настолько дорогие, что предназначены исключительно для богатых людей… а также для тех, кто получает их бесплатно в рекламных целях. Насколько я знаю, салфетки выпускают в нескольких цветах. Вот это, например, желтый «Пасилекс».

– Зачем ты мне это прислал?

– Потому что хотел тебя видеть. Потому что ты уже две недели избегаешь встреч наедине и отказываешься со мной разговаривать. Потому что для меня жизненно важно, чтобы ты поговорила со мной. Потому что ты два раза нарушила обещание приехать, и я не нашел другого способа заманить тебя.

– С чего ты взял, что я приеду, если ты пришлешь мне эти дурацкие салфетки?

– Дурацкие? Дорогая Порция! Я отправил их тебе в три часа дня, когда ты не появилась в галерее. И вот ты здесь. Не прошло и пяти часов. Кстати, Нобу накроет к ужину…

– Нет, спасибо. – Она не сводила с Кранца глаз. – Я хочу знать, зачем ты прислал мне салфетки.

– Чтобы заставить тебя приехать, – развел руками Кранц.

– Черт бы тебя побрал, Лео! Зачем ты мне их прислал?

Кранц посмотрел на Порцию. Их глаза встретились. И уже через секунду он произнес совсем другим тоном:

– Ты хочешь знать зачем? Не так ли? – Кранц встал и шагнул к ней. – Ты знаешь зачем. Я должен был тебя увидеть. Ведь я люблю тебя. Я люблю тебя вот уж пять лет. Я обладал тобой целых двадцать два месяца. Знаю, мне доставались лишь крохи, но крохи благосклонности, предназначенные лично мне и никому другому. По крайней мере, я верил, что никого другого у тебя не было, и продолжаю верить. Ты не стала обманывать меня насчет Вэла. Я отнюдь не сентиментальный дурак. Я такой же реалист, как и ты, Порция, а потому смирился с твоим решением выйти замуж за Вэла. Да, смирился. Ты можешь сказать, что мне пришлось, поскольку после разговора с Вэлом два месяца назад ничего другого не оставалось… Но так или иначе, я смирился…

Порция нетерпеливо поерзала на месте:

– Я не нуждаюсь в лекциях по истории. Почему ты прислал мне косметическую салфетку «Пасилекс»?

– Не спеши. Я до этого еще не дошел. Моя история – всего лишь прелюдия. Я просто хочу напомнить, что один раз я тебя уже отпустил. И больше такого не сделаю. – Кранц замолчал, у него задрожали губы, но он справился и продолжил: – Нет, Порция, не сделаю. Ты выйдешь за меня замуж. Все, вопрос решен. Я знаю о снедающих тебя амбициях. И отношусь к ним с уважением. Для тебя было вполне логично стать хозяйкой одного из самых больших состояний Америки. Однако для меня это тяжкое испытание позади, и этот крест я больше не согласен нести. Ты была моей, и теперь ты снова моя. Порция, раньше я хотел тебя, потому что любил и потому что мы подходили друг другу – действительно подходили – и вместе шли по жизни… – Он махнул рукой. – Теперь я хочу тебя и должен тобой обладать. Я без тебя не могу. – Его голос внезапно стал резким. – Ты стала частью моей души… и это судьба… Порция, это судьба! – Кранц остановился, впившись глазами в женщину, протянул было к ней руку и тут же отдернул. – Нет, я не стану валяться у тебя в ногах. Я умолял… И что толку? Но я не намерен терпеть… твоих заигрываний с Гаем Кэрью. Теперь, когда он унаследовал все состояние… это катализатор для твоих амбиций… Я знаю, ты на такое способна… ведь он наполовину дикарь и, в сущности, большой ребенок… Быть может, ты уже это сделала… Я этого не допущу и не позволю тебе окрутить Гая. Не позволю, Порция! Ты моя! Видит Бог, ты моя!

Их глаза встретились. Кранц дрожал, как в лихорадке, потом внезапно застыл и успокоился. Он повернулся, снова сел и посмотрел на Порцию. Его голос обрел твердость:

– Вот потому-то я и прислал тебе желтую косметическую салфетку «Пасилекс». Одну из купленной мной упаковки. В моем распоряжении оказалось девять бумажных салфеток, которыми ты пользовалась шестого июля. Я сохранил салфетки исключительно с одной целью – в случае необходимости показать их Гаю Кэрью, сопроводив это рассказом, зачем они тебе понадобились.

– По-моему, ты рехнулся. – Голос Порции был не менее жестким. – Если тебе кажется, будто ты знаешь, о чем говоришь…

– Нет, моя дорогая. – Он покачал головой. – Номер не пройдет. Это ни в какие ворота не лезет. Я лично нашел салфетки там, где ты их оставила. Мне все известно. И даже то, что у тебя был ключ от гробницы… Ведь иначе ты не смогла бы туда пробраться…

Молча посмотрев на Кранца, Порция облизала губы. После длинной паузы снова облизала губы и наконец произнесла:

– Так ты говоришь, что сам нашел салфетки? И сам их взял? – (Кранц кивнул.) – И никто о них не знает? Ни одна живая душа?

– Абсолютно никто.

– Тогда это объясняет… – У нее на лбу пролегла морщина. – А когда ты нашел салфетки? Как ты их раздобыл? Не понимаю, как ты мог… – Она осеклась, ошеломленно уставившись на Кранца; ее лицо побледнело, в глазах застыл ужас, руки вцепились в подлокотники кресла. – Господи Исусе! Господи Исусе, Лео! Ты убил Вэла! – (Кранц покачал головой.) – Ты убил! Наверняка убил! А иначе… как бы ты…

Он снова покачал головой:

– Порция, дорогая! Я тебя умоляю! Послушай меня. Тебе отлично известно, что я не мог убить Вэла. Все очень просто. Когда Вильсон сообщил нам ужасную новость, я отправился в гробницу вместе с Гаем. Гай оставил меня возле тела Вэла… Я находился там один минут десять, а может, больше. Итак, я огляделся вокруг, поднялся по каменным ступеням… и обнаружил салфетки. После чего снял со стены гарпун, чтобы их достать. Отпечатки пальцев с гарпуна я, естественно, стер, поскольку находился на месте преступления. Я сразу понял, чьи это салфетки. Ведь у кого еще могли найтись желтые косметические салфетки «Пасилекс»? Так или иначе, твоя цель была очевидна. Уже позже, после долгого размышления, я пришел к однозначному выводу, что у тебя был ключ. Я