Жизнь Бальзака - Грэм Робб

– А! – воскликнул министр. – Вы журналист и писатель, мсье Жанен. Вы сможете рассказать мне о похоронах, которые я видел; за процессией шла огромная толпа. Мне сказали, что умер романист, беллетрист вроде вас…

– Это, мсье, – ответил Жанен, к изумлению всех, кто его слышал, – был просто один из величайших людей, один из прозорливых гениев и самых блестящих умов нашего времени. – И он продолжал описывать Бальзака словами, которые вскоре стали клише для всех бальзаковедов. – Вам следует прочесть все его чудесные книги и заставить ваших коллег-политиков тоже прочесть их – членов правительства, финансистов, промышленников, агрономов, инженеров, судей, в общем, всех, – и вы изумитесь глубиной уроков, которые каждый из вас найдет там в своей отдельной сфере1223.

Смерть в последний раз подняла занавес над творчеством Бальзака. Одни видели в нем безнравственное и опасное описание неестественно злобных людей, другие – монументальную истории общества, самый великий и полезный литературный труд со времен Мольера. Произнося в то утро надгробную речь на кладбище Пер-Лашез, Виктор Гюго провокационно заметил: пройдя в ворота смерти, Бальзак вернулся в общественную собственность. Отныне он принадлежит читателям. «Неведомо для самого себя, желает он того или нет, с его согласия или без, автор этого громадного, выдающегося труда принадлежит сильной расе революционных писателей», – сказал Гюго1224. Стоя у могилы, Эвелина, должно быть, поморщилась, услышав, как ее мужа-легитимиста называют революционером. Сам Бальзак всегда знал, что его романы, как дети, в конце концов пойдут своей дорогой: «Даже самый мудрый писатель не всегда понимает – можно даже сказать, никогда не понимает – ни полного смысла своего труда, ни его истинного объема, ни вреда или блага, какие они способны принести»1225.

На похороны Бальзака собрались почти все парижские писатели, а также – как казалось – множество его персонажей. Пришли и наборщики – безымянные представители рабочего класса, которые восхищались им и страдали от него больше иных критиков1226. Гроб несли Виктор Гюго, Александр Дюма, представитель Общества литераторов и, со стороны правительства, Жюль Барош, министр внутренних дел, который незадолго до того добился принятия закона о запрете романов с продолжением. Самыми близкими родственниками, которые присутствовали на похоронах, были зять Бальзака и Лоран-Жан. Формально похороны были третьеразрядными1227; на самом деле тот день стал днем национального траура, и для многих молодых писателей, считавших Бальзака своим учителем, – заходом солнца, закатом эпохи романтизма.

«Когда мы подошли к могиле, – писал Гюго, – которую вырыли почти на самой вершине холма, собралась огромная толпа; тропинка была крутой и узкой, и лошади, поднимаясь выше, тащили катафалк из последних сил, а он все время скатывался назад». Чуть позже, причисляя Бальзака к революционерам, Гюго стоял на том месте, где стоял Растиньяк, похоронив отца Горио, и откуда он пролил последние слезы своего детства.

«Гроб опустили в могилу… Священник произнес последнюю молитву, и я произнес несколько слов.

Пока я говорил, солнце все ниже опускалось на небе. Вдали я видел весь Париж в ослепительной закатной дымке. Почти у моих ног почва осыпалась в могилу, и меня перебивал глухой стук комьев земли, падавших на гроб»1228.

Закончилась одна история – и началась другая. Бальзак оставил после себя не только громадное творческое наследие, которое уже тогда начало завоевывать международное признание, но и напряженнейшее семейное положение, подобное тем, которые он описывал в своих произведениях.

Вдова и мать Бальзака некоторое время жили вместе, однако общались они с трудом. Были натянутые совместные обеды и игра в вист с Сюрвилями. Эвелина и ее сестра Каролина нашли Бальзаков заурядными, скучными, о чем они говорили вслух попольски. Через несколько месяцев г-жа де Бальзак переехала к подруге. Умерла она в 1854 году. Лора по-прежнему пыталась поддерживать семью своим творчеством, но лучшим ее произведением стала исполненная нежности биография брата, опубликованная в 1858 г. В биографию вошли несколько писем, которые Бальзак посылал ей из своей мансарды на улице Ледигьер. Они показывали, что Бальзак в самом деле выбился из низов. Начало его жизни было скромным – с социальной, финансовой и, как довольно прозрачно намекала Лора, интеллектуальной точки зрения.

«Богатая наследница», о которой грезил молодой Оноре, оказалась достойной его памяти; она приняла на себя его долги. Позже она решила найти другого гения, которому требовалась «совесть», и, подобно Бальзаку до нее, сочетала литературную выгоду с удовлетворением личных потребностей.

Первым ее помощником стал тридцатилетний писатель Шанфлери, основатель течения, которое назвали реализмом. Он объявил Бальзака пророком нового направления. В 1848 г. Шанфлери заходил к Бальзаку с визитом на улицу Фортюне; тогда Бальзак предупредил его, что, если он продолжит писать жалкие рассказики, его мозг усохнет1229. Эвелина дала Шанфлери возможность последовать совету учителя. Будучи хранительницей и отчасти создательницей очага, она считала возможным погреть руки и даже подбросить в очаг несколько поленьев. Шанфлери соблазнили (его мигрень лечили ее «магнетические» ручки) и убедили закончить незаконченного «Депутата от Арси». «Поскольку литература превратилась в промышленное производство, а произведения искусства – в ходкий товар, – сказала ему Эвелина, – не будем отклоняться от общего курса. Нас отблагодарят если не читатели, то кредиторы г-на де Бальзака»1230.

К сожалению, Шанфлери мучили угрызения совести, а также нечто поразительно похожее на симптомы, которые испытывали «секретари» Бальзака, Сандо и Лассайи. Переутомившись и испугавшись сексуальной мощи женщины, которую он называл «Бальзаком в юбке», он в мае 1851 г. бежал в клинику в Нейи, порекомендовав вместо себя писателя, с которым Бальзак был знаком в начале 30-х гг., Шарля Рабу. Под руководством Эвелины Рабу взял куски «Депутата от Арси» и «Мелких буржуа» и добавил «вставки», бывшие во много раз длиннее оставленных Бальзаком отрывков. Эвелина заверила своего литературного агента, что Бальзак сам перед смертью поручил Рабу эту задачу. Ее слова оказались удобными, но не правдивыми1231. Романы вышли в 1854 г. При издании не упоминалось о посмертном дописывании, хотя найти места, в которых «вино» Бальзака превращается в «воду» Рабу, совсем не просто. И именно Эвелина руководила изданием в 1853 г. собрания сочинений Бальзака, в которое во шли его пьесы, «Озорные рассказы» и произведения, написанные в поздний период и не вошедшие в «Человеческую комедию». Кроме того, она руководила изданием двадцатичетырехтомного собрания Леви, вышедшего в 1869—1879 гг., в которое вошли различные очерки, статьи и письма. Именно это издание лежит в основе переводов «Человеческой комедии» на английский язык, вышедших к столетию со дня рождения Бальзака.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});