Постумия - Инна Тронина

Евгений с Дианой двинулись первыми. Детишек уже уволокли в автобус. В этот момент Влад, поднявшийся из-за стола с совершенно спокойным лицом и кроткими глазами, молниеносным движением выбил автомат из рук своего конвоира. Тот рухнул на траву, у стола, потянув на себя скатерть с посудой. Брагин ударил его ногой в висок и, похоже, навсегда успокоил. От восторга я даже на миг позабыла о том, в какой жуткой ситуации мы оказались.

Михон, схватив бутылку шампанского, со звоном разбил её о голову другого «братана», склонившегося к первому. Дорогой пенный напиток перемешался с алой кровью, хлынувшей из носа, рта и ушей. Автомат был уже в руках у Михона.

– Бегите! – заорал он нам с Евгением и Дианой. – Быстро в разные стороны…

Женя в три великолепных прыжка очутился около белого заборчика. Тот, кто стоял за моей спиной, звякнул оружием. Обернувшись, я вцепилась в ствол его автомата. Пули, предназначенные для юбиляра, трассерами ушли в серое небо. Евгений перемахнул через забор и скрылся в кустах.

Это было последнее, что я увидела. Удар сзади пронзил меня от макушки до пяток – они применили электрошокер. Внутри что-то перевернулось и замерло. Дура, совсем забыла о сыне! Его, наверное, сейчас убили. Тогда пусть и меня тоже – наплевать! А всё-таки один из нас ушёл, и это прекрасно. Лишь бы в кустах его не прижучили…

Меня крепко скрутили, потащили в автобус. Диана побежала сама. Она точно так же могла перемахнуть на улицу, но помешали дети. Они плакали в одной из машин, и мать будто приросла к земле, упустила время. В следующую секунду меня швырнули на пол в салоне «Форда», а руки сковали под коленками. Ошибки Классена и Водовозова были учтены.

Ребят унесли в крытый «Мерседес». Страшно было даже представить, что всю дорогу с ними делали. Там же находились и пострадавшие бандюки. Живые или нет, неизвестно. На счастье, почти всё время я была без сознания. Вернулась уже забытая дурнота, кружилась голова, болели вывихнутые в плечах руки.

В тёмном космосе мелькали огни разрозненных мыслей. Почему-то мерещились бутылки с водой, положенные на бок. В горлышки были вставлены верёвки, по которым вода поступала к цветам. Это называлось «капельный полив». Значит, цветы не засохнут пока. А потом приедет Лёлька…

Я хотела крикнуть подружке, чтобы та не шла на участок, потому что там засада. Но запуталась в сиреневых клематисах, которые свисали прямо с неба, и Лёлька прошла мимо. А лианы душили меня, не давали двигаться. Очнувшись на полу автобуса, я всё поняла и лишь тяжело вздохнула.

Неужели это мы собирались ехать в Царское Село, смотреть синих и белых павлинов? Синих звали Аквамарин и Бирюза, белых – Император и Афродита. А Михон ведь как чувствовал. Всё время говорил об опасности. И Владик был такой грустный. Казалось бы, и причин никаких. Вчера мы все вместе ходили в кабаре «Медведь», что на Большой Конюшенной улице. Тогда Лёлька торопилась на смену, нервничала. Не досидела даже до конца спектакля. Потом хотели отвести детей в «Академ-парк», на спектакль про плюшевого Мишку. Так надоели все эти кошмары, что хотелось от души посмеяться над приключениями медвежонка Тэда. Но, чувствую, ждёт нас теперь совсем другое представление…

Прямо над моей головой чья-то лапища с толстыми прямоугольными ногтями сжимала автомат. Мы неслись, похоже, по шоссе – в сторону финской границы. Но потом куда-то свернули, забултыхались на просёлочной дороге. И тут я задохнулась от радости, вновь уловив внутри себя движение. Значит, ребёнок жив, и всё ещё можно исправить.

Жаль, что разноцветные шарики мороженого – шоколадного, клубничного, бананового, мятного – остались в морозилке. А детишки так просили! Если бы знать… Чего ждали? Вот и дождались. Теперь всё бандиты сожрут или просто уничтожат…

А Владу не повезло – его автомат заклинило. И он не сумел прикончить Фисенко. А тот, вроде, нарочно выстрелил в ноги, хотя мог заделать Брагина на месте. На Михона навалились сзади, и он тоже больше ничего не смог сделать. Неравными оказались силы. Теперь Зубарев с Улановым действовали наверняка. Такая операция делает честь «лихим девяностым». Дёшево и сердито.

Где же Лёлька? Почему она опоздала? Попалась в засаду или ускользнула? Все наши машины остались на участке. Я о мороженом думаю, кретинка, а тут весь автопарк достался налётчикам. Даже если выживем, будет не очень весело.

И всё-таки главное не это. Саднит душу мысль о том, что всё время рядом были люди. Кое-кто из них даже поздравлял Евгения с «днём варенья». Но произошедшее на участке Озирских не вызвало у соседей никакого интереса. Хлопки выстрелов, наверное, приняли за салют бутылок с шампанским. Крики детей и шум скоротечного боя вписались в милую картину праздника.

Понадеемся на то, что Влада с Михоном не убьют. У бандитов есть приказ доставить нас живыми. Изобьют – да, но тоже не сильно. Чёрт, башка трещит! От души вломили, есть за что. С нами сейчас, в трёх машинах, тринадцать лбов. Двоих вырубили Михон и Влад. Пятеро осталось в засаде на Лёльку. Конечно, она – барышня с яйцами. Но с таким количеством здоровенных мужиков ей не справиться.

Хорошо, допустим, нас доставят живыми. И что дальше? Может, лучше подохнуть сейчас? Ведь всё равно не пощадят. Эти суки и на детишках отыграются. Самый лучший вариант – обмен на своих. На «НН», в первую очередь. Да и других уже достаточно сидит. Джиоев, Раджабов и прочие…

Я понимаю, что Женька должен был сбежать. Но почему-то всё равно противно. Отец перемахнул через забор, оставив жену и детей в плену у бандитов. Прав был Андрей Озирский, когда называл сына бабой. Конечно, нас с Дианой оттрахают. Ребят прикончат с особой жестокостью. Ещё и детей изуродуют. В дурдом точно загонят. Я такое слышала о «свояках», об их мэтре Аргенте, что сомневаться просто глупо.

Лёжа на полу в автобусе, дорогу не запомнить. К тому же темно, и стёкла тонированные. Да и что это даст? Всё равно нам самим не вырваться. «Свояки» знают, как караулить заложников. Остаётся только молиться за детей – рождённых и нерождённых. Ведь они пока что невинны…

Очкастый не ошибся и не соврал. Ехали мы действительно ровно сорок минут.

Глава 29

28 июня (ночь). Много машин проехало мимо, и все они были чужие…

Евгений Озирский, обхватив руками колени, сидел на траве под елью. Руки его испачкались в смоле и сухой хвое, по грязному костюму и по лицу бегали муравьи. Только что миновала полночь. Солнце зашло. Прозрачный сумрак наполз на небо, куда уходили острые вершины елей. Прямо у лица качались колючие лапы с зелёными шишечками. Колдовская белая ночь пахла остро и свежо, но Евгений ничего не чувствовал, не ощущал. Он думал только о том, что теперь делать, и не находил ответа.

Куда надо было бежать? К соседям? Уже поздно, хоть и не темно. Где Лёлька? Приедет она в посёлок или нет? Всесильный на сцене, здесь Евгений превратился в маленького ребёнка, которому требовалась поддержка. Пусть это будет даже младшая сестра – лишь бы не оставаться одному.

Он запомнил номера двух автобусов из трёх. Записал их косметическим карандашом на когда-то белоснежной, а теперь измазанной манжете. Телефон выронил из кармана в канаву, когда прыгал через забор. И обнаружил это не сразу, а лишь оказавшись в перелеске, недалеко от шоссе.

Куда же поехали эти автомобили? И настоящие ли у них номера? А вдруг среди соседей есть сообщники головорезов? Почему никто даже из любопытства не поинтересовался, что происходит на участке? А, может, люди просто боятся вписываться в такие исторпи?

И ещё. Пока Евгений будет у соседей, Лёлька может подъехать к дому и угодить в засаду. Надо перехватить сестру здесь, в перелеске, который никак нельзя миновать. Тогда они и решат, что же делать дальше. Евгений превосходно разбирался в балете, вообще в искусстве, а вот всякими остросюжетными проблемами занималась Ольга. Именно за это её и любил отец.

Шум мотора вывел Евгения из тревожного забытья. Он рванулся к просёлочной дороге, едва не оставляя на ветвях клочья одежды. И возник перед «Мицубиси-Лансер», где за рулём видела Лёлька, как привидение. Машину она одолжила на вечер у сослуживца-пожарного. Брат был страшный и незнакомый в свете фар, и потому сестра не сразу его признала.

Лёлька в ужасе затормозила, и автомобиль даже присел на зад. В салоне громоздились пакеты с продуктами. Там же лежал и подарок для брата. Но Евгения сейчас это интересовало меньше всего. Выскочив из машины, Лёлька оторопела ещё сильнее. Увидела взлохмаченные волосы всего аккуратного брата, его лицо в смоле и песке, в поту и в пыли. Взгляд выпуклых глаз Евгения блуждал под свисающими на лоб прядями, как у безумца. На щеке чернели пять полос от выпачканных в старом кострище пальцев.

– Ты что тут делаешь? – Лёля чуть не перекрестилась. – Никогда, вроде, и не пил. Чего под колёса прёшь? Ну, говори, не трясись. Остальные-то где? Дома? Тогда зачем ты удрал? И почему никто не отвечает? Я всем уже набрала, и не одному разу. Обиделись вы на меня, что ли? Так вот случилось, что попросили к нашим кадетам завернуть, сказать им напутственное слово. Да приди ты в норму, отец семейства! Очнись, или я тебе сейчас в бубен настучу!