Живописец смерти (СИ) - Лукарелли Карло

— Вы отдавали приказы отсюда?

— А что в этом особенного?

— Наверное, ничего.

— Вот именно… И позвольте мне сказать вам кое-что, дорогая. Вы были на волоске от гибели.

— Вас огорчает, что я убила его?

— Не в этом дело. — Д'Амато пожал плечами.

— Знаете, — вдруг вырвалось у Кейт помимо воли, — это было бы даже неплохо.

— Не говорите так, дорогая. Вот вы сидите здесь сейчас со мной. Живая. Но в следующий раз может повезти меньше. Так что будьте осмотрительнее.

«Должна ли я радоваться, что осталась жива?» Кейт задумалась. Еще совсем недавно она считала, что все в ее жизни уже закончилось. Но, оказывается, Ричард невиновен.

Невиновен.

Кейт впервые осознала: она счастлива, что не погибла.

— Так я могу надеяться на новую камеру?

— Несомненно. — Кейт посмотрела на старика. — Скажу вам больше, вас переведут в другую тюрьму, с менее строгим режимом. В удобную камеру с хорошим видом из окна.

Д'Амато просиял.

— Дорогая, думаете, я сказал бы вам хоть слово, если бы заранее не знал об этом?

Кейт и Перлмуттер молча шли к машине. Он, разумеется, все слышал и понимал, что творится у нее на душе.

Кейт пыталась отделить хорошие новости от плохих. Ричарда убил Энди Стоукс. Чужими руками. Муж погиб, потому что ошибся, недооценил мерзавца. Своевременно не пошел в полицию, решил разобраться с ним сам.

«Мне все-таки удалось докопаться до истины, и я… отомстила. Убила исполнителя. И что дальше?»

Кейт посмотрела на небо, теперь скорее голубое, чем серое, и глаза ее наполнились слезами. Удастся ли когда-нибудь залечить эту рану? Она узнала правду, но Ричарда все равно не вернуть.

Наблюдая, как ветер лениво разгоняет похожие на сахарную вату облака, она грустно улыбнулась. Может, сегодня ночью наконец удастся выспаться.

Глава 38

Неужели проходы между полками в супермаркете сузили, или это только кажется? Нола осторожно пробиралась вперед, стараясь ничего не свалить. Сунула в тележку пару коробок печенья «Малломарс».

— Я тоже его люблю, — раздалось сзади.

Только этого и не хватало. Чтобы какой-то зануда начал приставать с разговорами. Она обернулась и увидела очень красивого парня.

— Вам нравится «Малломарс»?

— Ну, лучше, наверное, только «Ореос». — Он улыбнулся.

Какой симпатичный!

— Кстати, — сказала Нола, — я пополнела не от печенья. Просто беременная.

Парень засмеялся:

— Мне следовало бы самому догадаться. — Он кивнул и двинулся дальше по проходу.

«Я беременная, а не толстая. Вот бестолочь. Да это видно любому дураку. Ладно, забудь». Она и не мечтала, чтобы какой-то парень посмотрел сейчас в ее сторону. Нола вздохнула, наблюдая, как красивый молодой человек достает с полки коробку сухих крендельков. Может, подойти, пригласить на чашку кофе с печеньем «Малломарс»? Но поздно, он уже ушел. И вообще поздно. Она, видимо, спятила, если в таком положении думает о мальчиках.

Расплатившись у кассы, Нола осознала, что купила слишком много. Молоко, сок, печенье. Два тяжелых пакета. Ладно, чепуха. Неужели не донесет? Тут идти всего несколько кварталов.

— Вы что, собираетесь нести эти пакеты сами? — На столике рядом симпатичный парень укладывал продукты в пакет.

— Придется.

Он быстро подхватил ее пакеты.

— Вам не следует носить такие тяжести. Нужно думать о будущем ребенке.

— Я думаю.

— Куда вам идти?

— К Центральному парку. Отсюда четыре квартала.

— Пойдемте, я провожу вас.

Они прошли квартал, и у Нолы заболела спина. Она была рада, что парень вызвался помочь. Особенно такой симпатяга. Хотя после Матта Браунштайна Нола поклялась себе держаться подальше от мужчин, особенных белых.

— Вы живете прямо у Центрального парка?

— Да.

— Парк замечательный.

— Не то слово.

— Что?

— Конечно, замечательный. Я живу у приятельницы. Пока не рожу ребенка, а там будет видно.

— Ага.

Нола представила себе, что он думает. Обрюхатилась, значит. Без мужа. Живет с приятельницей. Несчастная.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я учусь в колледже Барнарда, — добавила она, когда они пересекли Амстердам-авеню.

— А что это?

— Барнард — один из колледжей Колумбийского университета. Кажется, теперь самостоятельное учебное заведение.

— Надо же! Круто!

Странно, что он не знает Барнард. Какой темный. Но милый. За такую внешность многое можно простить.

— Хм… я вообще-то прекратила учебу. Пока. — Она погладила живот.

Парень кивнул. В метрах десяти от дома он остановился. Протянул пакеты.

Она улыбнулась.

— Меня зовут Нола. А вас?

— Что?

— Ваше имя?

— А… Дилан.

— Красивое.

— Спасибо. А вы… хм… что делаете сегодня вечером?

— Вечером? Собираюсь на открытие выставки в Челси.

— Художественной выставки?

— Да, вы знаете, мой друг — художник. Это в Галерее Петрикоффа на Двадцать пятой улице.

— Уильям Хандли?

— Вы знаете Уилли?

— Видел его работы по телевизору.

— Вы смотрите передачи Кейт?

— Да.

— Так приходите.

— Постараюсь.

— Я скажу Кейт, что познакомилась с ее поклонником. Правда, она замечательная?

— Да. — Парень на секунду снял овальные темные очки, заморгал, улыбнулся, затем водворил их на место. — То, что она делает, это здор-р-рово!

— Я познакомилась с очень милым парнем, — сообщила Нола, занося пакеты на кухню.

— Зачем ты тащила такую тяжесть? — Кейт начала разгружать пакеты.

— Не сердись. — Нола широко улыбнулась.

— Нужно было попросить, чтобы доставили.

— Я не несла их. Помог этот парень. Мы заговорили о печенье «Малломарс», потом случайно столкнулись у кассы. И он предложил донести пакеты до дома. — Она погладила живот. — Наверное, пожалел меня.

— И что дальше?

— Дальше ничего. Но он милый. Очень. — Нола вздохнула. — Не знаю, в чем сегодня идти. Я такая толстая.

— Ты не толстая, а беременная.

— Именно это я ему и сказала.

— Накинешь мой кашемировый платок. Он скрадывает полноту.

— Наверное, придется сшить два платка вместе.

Кейт засмеялась, но не слишком весело. Ее настроение менялось почти каждую минуту. Хотелось побыть одной, разобраться в своих чувствах, но предстояло идти на выставку, встречаться с людьми, разговаривать.

— Я полежу немного, — сказала Нола. — Если через полчаса не проснусь, разбуди. Хорошо?

Сегодня Кейт одевалась с особой тщательностью. Хотела выглядеть хорошо ради Уилли… и Ричарда тоже. В первый раз после его гибели она подумала о своей внешности.

Надо же, прошло всего три недели. А кажется, будто целая вечность.

— Ну как тебе это, милый? — спрашивала Кейт мужа, роясь в гардеробе, показывая то одно платье, то другое.

Наконец она сняла с вешалки бежевую блузку от Армани, купленную Ричардом в бутике на Мэдисон-авеню. Просто он шел мимо, увидел в витрине и купил.

Блузка шла ей необычайно. Полукруглый воротник открывал длинную шею, подчеркивая белизну кожи, на фоне которой прекрасно смотрелась цепочка с кольцом.

Ансамбль дополнили изящные черные брюки и черные туфли на высоком каблуке.

Кейт причесалась, распустив волосы по плечам, как нравилось Ричарду. Немножко подрумянила щеки, нанесла на губы блеск, наложила на веки мягкие дымчатые тени, на ресницы тушь.

Посмотрела в зеркало, сжимая кольцо Ричарда. Представила себе, как он сейчас улыбался бы, довольный.

— Вот и отлично. — Кейт поправила на плечах Нолы платок стального цвета.

— А я не буду смотреться в этом платке как гудийровский дирижабль?[96]

Кейт отошла назад, присмотрелась.

— Нет. Дирижабль меньше.

— Ну вот, я же говорила.

— Перестань скулить. Ты выглядишь замечательно. И потом, посетителей вернисажей обычно интересует лишь то, как выглядят они сами.