История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II - Коллектив авторов

К оппозиции в 1941–1942 гг. примкнули молодые офицеры – полковники Х. фон Тресков, А. фон Ренне, Р. Гелен, подполковник В. фон Фрейтаг-Лорингхофен, майоры барон Р.К. фон Герсдорф, граф К. фон Штауффенберг и др. В августе 1941 г. в Борисове Тресков впервые намеревался арестовать Гитлера. Год спустя Штауффенберг открыто заявил о необходимости «убить эту свинью». В марте 1943 г. Тресков заминировал самолет фюрера, но взрыватель бомбы отказал. Затем вплоть до событий 20 июля 1944 г. заговорщики предприняли еще шесть попыток покушений.

Оппозиция по мере сил боролась за принципиальное изменение оккупационной политики в духе взглядов Герделера. Уже летом – осенью 1941 г. ее участники считали необходимым создание русской армии, роспуск колхозов, прекращение нацистского террора, сотрудничество со всеми антибольшевицкими силами, привлечение народов СССР, в первую очередь русских, белоруссов и украинцев, на свою сторону в качестве равноправных союзников. Такие «здравые взгляды» поддерживали и некоторые генералы Вермахта, не участвовавшие в заговоре (В. фон Браухич, Э. фон Клейст, М. фон Шенкендорф и др.). Оппозиционеры, не считаясь с Берлином, использовали для этого все служебные возможности. Борьба за изменение восточной политики в 1941–1943 гг. была острой и противоречивой. Ее практическим результатом стало появление в составе Вермахта уже в 1941 г. русских вооруженных формирований, а позднее, в 1943 г. – и Власовского движения.

Литература:

В. Герлиц. Германский Генеральный штаб. История и структура 1657–1945. М., 2005.

К. Деметр Германский офицерский корпус в обществе и государстве 1650–1945. М., 2007.

К. Финкер. Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга. М., 1976.

У. Ширер. Взлет и падение Третьего рейха: В 2 т. / Под ред. О. А. Ржешевского. М., 1991.

A. Dallin. German Rule in Russia 1941–1945. A Study of Occupation Policies. London, 1957.

4.2.19. Попытки создания Русской освободительной армии (РОА)

Война вызвала небывалый всплеск военно-политического сотрудничества наших соотечественников с противником. В 1941–1945 гг. на немецкой военной службе состояли не менее 1,1–1,2 млн советских людей – примерно каждый 17-й военнослужащий Вермахта был гражданином СССР. В годы Первой мировой войны попытки врага привлечь российских пленных на свою сторону не дали результата.

Мнение историка:

«В войне 1914–1918 годов центральные державы взяли в плен 2417 тыс. русских, из них умерло 70 тысяч. В 1941–1945 годы немцы захватили в плен 5754 тыс. русских, из них умерло 3,7 миллиона. Можно было бы также предположить, что катастрофические события 1941 г. требовали драконовских мер. Но в 1914 г. информация о хорошем обращении немцев с пленными не влияла на лояльность царских солдат. Русские офицеры прославились тем, что больше других пленных упорствовали в побегах из немецких лагерей; всего сбежало около 260 тыс. русских, и большинство их снова пошло в родную армию. Несмотря на активную немецкую и пораженческую пропаганду в лагерях в 1917 году, лишь какие-то жалкие 2 тысячи украинских националистов согласились дезертировать в немецкую армию. В 1944 г. на этот шаг решилось около миллиона русских военнопленных». – Николай Толстой. Жертвы Ялты. М.: Воениздат, 1996. С. 153.

Спустя четверть века на стороне Вермахта служили сотни кадровых командиров РККА. Причины этого трагического явления необходимо искать в социально-политических и морально-нравственных последствиях большевицкого эксперимента и не прекращавшейся с октября 1917 г. войне большевиков против народа России.

Мнение историка:

Участник Русского Освободительного Движения Александр Степанович Казанцев очень точно поставил диагноз данного явления.

«Участие русских военнопленных в борьбе Германии против ее врагов и, прежде всего, против Красной Армии – явление невиданное и небывалое ни в истории России, ни в какой бы то ни было другой. Явление это можно объяснить только политикой советского правительства и до войны, и во время нее. Если на сторону врага государства переходят во время войны единицы, то уместно говорить о выродках. Если это делают десятки тысяч, то объяснить это можно моральным падением народа в целом. Но если переходящих приходится считать миллионами, то первый и второй диагнозы неверны, и объяснения нужно искать не в психологии переходящих, а в окружавшей их обстановке, в условиях их жизни, в данном случае в практике советского строя». – А.С. Казанцев. «Третья сила». М.: Посев, 1994. С. 93.

Гитлер категорически утверждал: «Если одной из завоеванных провинций мы когда-нибудь дадим право создать собственную армию или военно-воздушные силы, то с нашей властью над ней будет навсегда покончено». Однако противники нацистской восточной политики и участники антигитлеровской оппозиции считали необходимым создание антисоветских российских вооруженных формирований. Они надеялись, что их существование превратится в мощный политический фактор, который заставит изменить политику на Востоке и повлияет на исход войны. Кроме того, без добровольцев Вермахту было бы значительно труднее удерживать Восточный фронт.

Первые подразделения из граждан СССР на Восточном фронте существовали уже летом 1941 г. Осенью появились многочисленные «хиви» (от нем. – «желающие помогать» – Hilfswillige, или HiWi) – добровольцы из пленных и местного населения, зачислявшиеся на штатные должности обслуживающего персонала. Советские «хиви» всю войну усердно служили в Вермахте, поддерживая его боеспособность. В октябре на фронте возникли первые казачьи подразделения, преимущественно из пленных – уроженцев бывших казачьих областей, переживших геноцид и расказачиванье в 1920–1930-е гг.

На оккупированных территориях формировались силы вспомогательной полиции, охранные части и т. д. Осенью 1943 г. в Вермахте (без войск СС) служили примерно 500 тыс. граждан СССР, в т. ч. 180 тыс. в боевых самостоятельных подразделениях и частях, около 70 тыс. – во вспомогательной полиции, 250 тыс. – среди добровольцев обслуживающего персонала (включая Люфтваффе). В 1942–1944 гг. были сформированы 120 русских, украинских и казачьих боевых батальонов, около 30 саперно-строительных и батальонов снабжения, а также 77 батальонов в составе пяти национальных легионов: 26 туркестанских, 14 азербайджанских, 12 грузинских, 11 армянских, 6 северокавказских, 7 волго-татарских, 1 финно-угорский.

Расчет по национальному признаку граждан СССР, состоявших на германской военной службе в 1941–1945 гг.

Одни восточные добровольцы делали свой выбор, потому что большевики учили их двадцать лет выживать в любых условиях, другие считали Сталина большим злом, чем Гитлер, для третьих так сложились обстоятельства, четвертые надеялись перейти к своим. Так или иначе, но большевицкое государство, уничтожившее за 25 предвоенных лет около 25 млн человек и отказавшееся от защиты их прав в плену, не вправе было требовать от советских людей гражданской лояльности.

Свидетельство очевидца

Очень характерным является объяснение одного из солдат РОА, в прошлом сержанта Красной армии, сражавшегося с немцами под Одессой, награжденного двумя советскими орденами и раненым попавшего в плен, данное на допросе в СМЕРШе.

«Вы думаете, капитан, что мы продались немцам за кусок хлеба? Но скажите мне, почему советское правительство продало нас? Почему оно продало миллионы пленных? Мы видели военнопленных разных национальностей, и обо всех них заботились их правительства. Они получали через Красный Крест посылки и письма из дому, одни только русские не получали ничего. В Касселе я повстречал американских пленных, негров, они поделились с нами печеньем и шоколадом. Почему же советское правительство, которое мы считали своим, не прислало нам хотя бы черствых сухарей?.. Разве мы не воевали? Разве мы не защищали наше правительство? Разве мы не сражались за Родину? Коли Сталин отказался знать нас, то и мы не желали иметь с ним ничего общего!». Николай Толстой. Жертвы Ялты. С. 158.

Мнение ответственного редактора:

Невероятный размах сотрудничества с неприятелем в России в годы Второй мировой войны служит ярким свидетельством тому, в какие нравственные обстоятельства были поставлены люди России при большевицком режиме. За четверть века своего предвоенного господства большевики показали себя лютейшими врагами России, миллионами истребляя ее граждан, уничтожая ее веру, глумясь над национальными святынями, распродавая и разрушая сокровища культуры и природные богатства. В этих обстоятельствах простая логика «враг моего врага – мой союзник» толкнула множество русских людей от Сталина к Гитлеру, так как Гитлер пошел воевать со Сталиным и коммунизмом. Не сразу русские люди поняли, что своей антикоммунистической риторикой нацисты прикрывают циничный экспансионизм. В обстоятельствах страшного выбора – «защищать Россию значит защищать коммунистический антинародный режим», «бороться с антинародным режимом – значит союзничать с врагом России – Гитлером», каждый делал свой выбор сам, основываясь на личном опыте, на судьбе семьи, близких в предшествовавшие десятилетия. Страдания народов России под большевиками были столь невыносимы, что мы сейчас не имеем права судить никого, признавая нравственные изъяны в любом выборе судьбы в те годы. Трагично было, защищая Россию, ковать кандалы твоим детям под сталинским режимом, трагично было, воюя против Сталина, ковать такие же кандалы – под гитлеровским. Сам Сталин, пойдя на союз с Гитлером в 1939 г., примером показал, что так могут поступать и отдельные его подданные, сами англосаксонские демократии, объявив Сталина своим союзником, не могли не заронить сомнения в своем принципиальном либерализме в души тех, кто на себе познал сущность большевицкой тирании.