История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

На востоке наместник халифа в Систане, Якуб ибн ас-Саффар, возглавил восстание на приграничных территориях как местный народный герой. Якуб возглавлял местные отряды ополчения в борьбе с остатками банд хариджитов в восточном Иране, которые к тому времени превратились в разбойничьи шайки. Они в любом случае уже не могли пользоваться пассивным сочувствием местного населения — оно активно принимало ислам — и решили воспользоваться новыми мусульманскими порядками. Якуб быстро вырос до должности наместника в своей провинции во время массовых беспорядков, начавшихся после смерти аль-Мутаваккиля, и завоевал искреннее доверие населения, по крайней мере городского. Отчасти ему это удалось, несомненно, благодаря личному таланту военачальника (говорят, что он сначала привлек общественное внимание к тому, насколько искусно справился с одной из банд грабителей), но немалую роль сыграла и его социальная политика. Будучи сыном ремесленника, он руководил армией, основная часть которой состояла из городского населения, далекого от аристократии в своих привязанностях. Он и его наследники ассоциировались с интересами горожан низших слоев в противовес землевладельцам. В обстановке неопределенности Якуба убедили расширить сферу своего влияния; он повел войска против немусульманских горцев на востоке и (в 867 г.) захватил весь Иран, где местное население не противилось его приходу, особенно если учесть, что его солдаты соблюдали строгую дисциплину. Аристократическому режиму Тахиридов нечего было ему противопоставить. Аль-Муваффак разгромил Якуба, когда тот стал угрожать Ираку, но вынужден был позволить Якубу и его брату Амру сохранить за собой независимое правление на большей части Ирана.

Основные силы аль-Муваффак сосредоточил на Ираке — территории критической с финансовой точки зрения, — который приносил меньше доходов, чем прежде, но еще не вошел в последнюю, самую разрушительную фазу. На юге негритянские рабы, называемые «занджами» (многие из них работали на заболоченных землях в устье Тигра), во главе с харижитом подняли восстание в 869 г., основали собственное государство и попытались расквитаться с бывшими хозяевами, забрав в рабство прежних рабовладельцев. Басра была разграблена, и какое-то время значительная часть южного Ирака и Хузистана оставалась в их руках. Они выстроили почти недосягаемый город на болотах, и чтобы добраться для него, воинам аль-Муваффака потребовались специальные навыки. Лишь в 883 году занджей наконец усмирили.

Несмотря на подобные помехи, аль-Муваф-факу удалось в некоторой степени вернуть халифату силу и цель, хотя основные негативные последствия плохого правления аль-Мутавакккиля он так и не смог компенсировать. Он, его сын аль-Мутадид (891–902 гг.), а затем внук аль-Мук-тафи (902–908 гг.) воспользовались достигнутыми им победами. Вновь был занят Египет, когда сыновья Ибн-Тулуна продемонстрировали свою некомпетентность. Ресурсов, оставшихся в руках центральной власти, оказалось достаточно, чтобы контролировать ключевые провинции от Египта на западе до Фарса на востоке, от Омана на юге до Армении на севере. Мятежи вспыхивали повсеместно, но их так или иначе удавалось подавлять. Провинции, лежавшие дальше на запад и восток и входившие прежде в империю ар-Рашида, сохранили полную автономию и почти не приносили дохода казне халифа, но в основном признавали его верховенство. Финансовая прибыль генерировалась в Багдаде (снова ставшем столицей в 892 г.). Однако военные по-прежнему составляли потенциально самостоятельный элемент власти центра, пусть и подчиненный на тот момент гражданской администрации.

Крах карнатской революции

Но политическая инициатива в исламском мире ускользала от Багдада, независимо от того, в чьих руках он находился — в руках халифа и его гражданских бюрократов или их военных рабов и случайных тиранов. Инициатива все чаще принадлежала тем, кто пользовался поддержкой доминирующих элементов в этих провинциях.

К концу IX века бунты, подобные восстанию Бабака, основанные на приверженности старым народным традициям, утратили значение, такая же судьба постигла и более ранние всеобщие восстания хариджитов или шиитов, имевшие целью реформирование халифата изнутри официальных мусульманских правящих кругов. Ни мусульманские правящие круги, ощущавшие себя далекими от остальных мусульман, даже если туда входили представители многих социальных слоев, ни легко идентифицируемый и могущественный круг доисламских национальных лидеров не сумели сохранить политические реалии: все главные политические элементы на всех активных уровнях общества в целом были мусульманскими. Вместо прежних восстаний стали вспыхивать новые, целью которых было свержение или хотя бы сокращение власти халифа; основной их действующей силой были группы, которые можно было считать мусульманами, но чьи политические идеи ограничивались менее масштабными и аморфными интересами, чем те, что затрагивали теперь все мусульманское сообщество.

Посольство патриарха Иоанна VII Грамматика от императора Феофила к халифу аль-Мамуну. Византийская миниатюра

В центре внимания оказалась провинция, скажем, Египет, Сирия или Фарс, а не империя в целом. Какой бы кастовый дух ни был присущ катибам всего халифата, он был недостаточно силен, чтобы помешать местным катибам объединяться с жителями своего города в заботе о качестве его правителя и о последствиях его администрации для городов их района или области. Настроения древнего помещичьего класса — больше не единственной военной силы в империи и к тому же постоянно разбавляемого из-за тенденции администрации свободно раздавать землю новым людям — играли в лучшем случае ограниченную роль. Когда Ибн-Тулуну удалось удержать дома деньги, предназначенные для уплаты налогов Багдаду, он потратил их на общественные объекты в городах Египта. Это новшество понравилось населению, и люди обрадовались, что их правитель независим. В подобных обстоятельствах народ вряд ли сопротивлялся бы назначенному халифом правителю, который затем скинул с себя его ярмо, или даже военному авантюристу, который, возглавив воинственные элементы (например, в районе Плодородного полумесяца племена бедуинов), мог занять место правителя.

Прежние движения хариджитов и шиитов к этому моменту сузились, приняв локальный характер. Даже Хиджаз поддался общему политическому настрою — стать независимой провинцией. Постоянно предпринимавшиеся там попытки посадить на местный трон Алида наконец увенчались успехом. Но для шиитов это не имело большого значения; Хиджаз уже не являлся центром какого-либо общего политического движения. И все же у шиизма было много последователей (особенно среди бедуинов) на центральных территориях, где в результате военных кампаний аль-Муваффака удалось сохранить власть халифа. Несогласие с дорогостоящей подчиненностью халифу выражалось в осуждении суннитских улемов, пришедших к компромиссу с ним. Но обычно это означало только то, что некоторые местные правители и их сторонники придерживались шиитских религиозных воззрений, но не имели отчетливо шиитской политической программы.

Однако существовало одно исключение — движение шиитов-исмаилитов. Оно по-прежнему предполагало всеисламскую систему, но в основе ее находились не общепризнанные религиозные лидеры мусульман. Исмаилиты предлагали одновременно сменить всю политическую и религиозную элиту и опирались в этом на недовольных представителей всех классов. По мере распространения исмаилитской веры ее зачастую героическими миссионерами — дай — готовилась почва для полномасштабного восстания. Под условным названием «карматы» в конце IX века исмаилиты подняли мятеж в пустынях между Ираком и Сирией.

Повстанцам оказали некоторую поддержку крестьяне (есть сведения о хилиастических сектах, которые отождествляли свои идеалы с карматами); кроме того, они очень полагались на бедуинов, уже давно разочарованных в государстве халифата. Руководили ими выходцы из городских семей, и, вероятно, городское население низших слоев им сочувствовало. Большими группами молодые люди присоединялись к лагерям исмаилитов в пустынях; они считали, что со старым образом жизни нужно покончить, привилегированное сословие — свергнуть, и тогда воцарится абсолютная справедливость. Обиды и агрессивность накопились с обеих сторон, и начались типичные для гражданских войн зверства. Нам известно о набожной матери, которая отправилась в пустыню, чтобы позвать домой своего сына, но в итоге присоединилась к повстанцам. Она пришла в ужас от атмосферы непокорности, царившей в лагере и пропитанной духом равноправия, сознательного отрицания достоинств верхушки общества и призывов к строгому следованию революционным нормам. Свободный от прежних условностей сын считал своим долгом демонстрировать силу и жестокость и не обращать внимания на увещевания матери; мать отказалась от него и вернулась домой, горячо осудив карматов.