Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

— Кто ты? — спросил Шторм. — Джек Рэндом, которого я знал в молодости, не мог такого сделать. И никто не может, если он человек.

— Меня… Я изменился, — объяснил Рэндом. — Я теперь не такой, как прежде. Но это все еще я.

— Нет, не ты, — твердо сказал Шторм. — И я больше не знаю, кто ты.

Он повернулся и пошел прочь. Один. Рэндом не стал его догонять. В том, что сказал сейчас Шторм, была известная доля истины. Он обернулся и увидел, что Алиса-Призрак глядит на него умоляющим взглядом. Рэндом пожал плечами. Алиса повторила его жест и поспешила вслед за Штормом. Руби Джорни тем временем с рычанием и проклятиями разогнала всех поздравлявших и принялась чистить окровавленный меч грязной тряпкой, которая когда-то была шелковым носовым платком. Руби терпеть не могла поздравлений и не знала, что такое чувство товарищества. К Рэндому она даже и не попыталась подойти. Он снова пожал плечами. Как всегда, он сделал то, что должен был сделать. Ничего особенного не произошло.

Но он никогда не сможет забыть, как сжимал в руках трепещущее человеческое сердце и смеялся от радости. В этот момент он не был похож на себя. Видит бог, не был.

Внезапно в голову ему пришла другая мысль. Неужели «отверженные» нарочно подошли так близко к территории Вольфов, чтобы посмотреть, что будет делать легендарный Джек Рэндом, когда за спиной у него нет армии мятежников? На их месте он бы обязательно постарался устроить такую проверку. Но ведь ради этого они рисковали жизнью! А еще Джека очень смущал тот факт, что «отверженные» опять не взяли ни одного пленника. Даже не попытались захватить кого-нибудь живым. Чтобы выиграть войну, одной ненависти часто оказывается мало. Чаще всего побеждает тот, кто позволяет противнику сдаться, а не тот, кто хочет истребить врага до последнего человека. Но, возможно, здесь, на Техносе III, ненависть уже успела пустить слишком глубокие корни.

На открытом пространстве между фабрикой и первой траншеей шли военные учения. Церковные войска, или, как их все называли, «верные» тренировались вместе с наемниками армии Вольфов, а Тоби Шрек и Флинн снимали их на камеру. Никто не был рад присутствию репортеров, но Тоби и Флинн давно привыкли к такому отношению. Официально солдаты церкви Христа-Воителя и закаленные в боях наемники Вольфов должны были к этому времени представлять собой единую армию. На самом деле обе стороны имели свои многовековые традиции, не последней из которых была ненависть к сегодняшним партнерам. В результате тренировка быстро перешла в обычную драку. «Верные» и наемники с яростью набросились друг на друга, в полной мере демонстрируя все свои боевые качества.

Кардинал Кассар, на черных доспехах которого была нарисована малиновая шапочка, уже довольно долго и безуспешно выкрикивал всевозможные приказы. Лицо его, точнее то, что от него осталось, побагровело от натуги и не отличалось по цвету от головного убора кардинала. Вероятно, у Кассара было не все в порядке с сердцем, но никто не рискнул бы сейчас подойти к нему, чтобы сказать об этом. Он сыпал проклятиями и орал, как на параде, пытаясь силой своего авторитета заставить «верных» вести себя прилично. Но даже страшные наказания, которые он обещал ослушникам, не могли восстановить порядок. Наемники скорее подохли бы, чем уступили горстке женоподобных псалмопевцев, а церковники были полны решимости доказать этим профессиональным головорезам, на что способны люди, идущие в бой ряди святой веры. Драка превратилась в побоище. Полилась кровь и полетели головы.

Иезуиты носились между рядами, силой разнимая дерущихся — обеим сторонам от них доставалось одинаково. Так, покусывая, собирают овец собаки-пастухи. Но даже иезуиты не могли быть везде одновременно. Хотя всем абсолютно было ясно, что, если бы не они, разнять бы не удалось никого. Даже самые опытные наемники не хотели связываться с иезуитами. Они были элитой, лучшими из лучших и уступали разве что разведчикам. В битвах иезуиты сражались бок о бок со своими подчиненными и отрезали себе на память части тел поверженных врагов. Причем не только уши.

Наконец кардинал Кассар прекратил кричать. Ему пришлось что есть сил стиснуть зубы, чтобы удержать рвущиеся наружу гневные слова. Руки кардинала были сжаты в кулаки, ноги так и рвались в гущу драки. Уж он бы показал этим мерзавцам, как не выполнять приказы кардинала! Но этого он как раз и не мог сделать. Кассар знал, что Флинн снимает все, и не мог допустить, чтобы люди увидели, как он выходит из себя. До сих пор во всех его неудачах на этой планете можно было обвинить кого-нибудь — другого. Если он сейчас опозорится, на миссии можно будет поставить крест. Всем станет ясно, что кардинал не восстановит порядка на Техносе III. И тогда он окончательно испортит себе карьеру. А значит, он не должен подавать виду, что взбешен. Даже если ему сейчас придется кого-нибудь казнить. По жребию, просто чтобы показать, что он не шутит.

Тоби Шрек стоял на безопасном расстоянии от кардинала и довольно улыбался, глядя на него. Он понимал, что Кассар находится на грани апоплексического удара. Кроме того, он уже давно не видал такого жуткого бардака.

Тоби взглянул на оператора:

— Скажи мне, что ты все это снимаешь, Флинн! Первоклассный спектакль! Лучше быть не могло, даже если бы они репетировали!

— Расслабьтесь, шеф. Миллиарды зрителей уже видят это на своих экранах. Мы же с вами в прямом эфире.

Тоби ухмыльнулся. Хорошая вещь — прямой эфир. Его последний репортаж имел бешеный успех. Такого рейтинга у «Имперских новостей» еще никогда не было. Некоторые станции повторяли его по нескольку раз и платили за эту привилегию бешеные деньги. Поговаривали о присуждении Тоби и Флинну наград и, что еще важнее, больших денежных премий. Вольфы за сердце схватились, когда увидели репортаж, особенно куски, снятые в госпитале. Они даже обратились было к адвокатам, но потом Стефании каким-то образом удалось свалить вину на Валентина. Они с Дэниэлом обещали все изменить, но никаких перемен на Техносе III пока не наблюдалось.

В одном разразившийся скандал определенно пошел на пользу Тоби Шреку. Вольфы вынуждены были уступить «Имперским новостям» и позволить Тоби и Флинну передавать особо важные новости в прямом эфире. И огромная аудитория, собравшаяся перед экранами головизоров, с нетерпением ждала, что новенького они ей покажут. А оправдывать подобного рода ожидания всегда трудно. После хорошего выступления нельзя исполнять «на бис» дрянные номера. Тоби не ожидал от сегодняшней тренировки ничего хорошего. Что может быть интересного в воинских учениях? Но, кроме этого, снимать было нечего, и они с Флинном отправились сюда. Все равно никто с ними теперь не разговаривал — указания Вольфов на этот счет были весьма определенными. А зрители требовали новых репортажей. Зато теперь Тоби так и сиял, глядя, как «верные» сгоняют наемников в кучу, норовя лишний раз побольнее пнуть своих противников. Как же можно было так недооценить способности Вольфов и кардинала Кассара! Стоит им взяться за любое дело, и оно идет кувырком — прямо как эти учения. Тоби снова перевел взгляд на Флинна, который спокойно снимал весь этот хаос, профессиональным взглядом выискивая наиболее удачный ракурс. Сейчас его камера парила над полем битвы, а сам Флинн смотрел на мир через ее объектив. Мозг оператора был напрямую связан с совиным глазом его единственного инструмента. Камера так и порхала с места на место, выхватывая особенно понравившиеся Флинну детали. Несмотря на все свои недостатки (а этого добра у него хватало), Флинн был великолепным оператором. Правда, после успеха их первой передачи он сделался совсем уж невыносимым нахалом. Тоби оставалось только радоваться, что он не приперся на съемку в черной баске и боа из перьев. В какой-то момент Флинн ему именно этим и угрожал.