Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Отступление приобрело характер устойчивой инерции. Даже на рубеже многоводного Тобола остаткам колчаковских армий зацепиться не удалось. Они покатились дальше. Все более реальной становилась угроза самому Омску. Для выхода из катастрофы предлагалось два плана. Автором одного из них был военный министр ген. Будберг, доказывавший, что обескровленные войска не способны к наступательным боям. Он предлагал создание долговременной обороны по р. Ишим задержать красных хоть на пару месяцев, пока сибирская зима не прервет боевые действия. А за зиму окрепнуть, подготовить резервы, тем более что на Юге удача клонилась в сторону Деникина, и многим казалось, что для победы надо только выиграть время.

Автором другого плана был главнокомандующий ген. Дитерихс. Учитывая, что красные, непрерывно наступая от Волги до Тобола, должны были выдохнуться, он предлагал собрать все, что можно, и нанести им встречный удар. План Дитерихса тоже имел положительные стороны. Даже в случае частичной удачи он позволил бы переломить настроения отступательной инерции, способной свести на нет попытки пассивной обороны. Позволял отвлечь внимание и часть красных сил от главного, деникинского направления. Дитерихса потом обвиняли в чрезмерно оптимистичных оценках морального и боевого состояния остатков армии. Он не учел постоянной подпитки красных свежими силами - поэтому выдохлись они куда меньше, чем можно было предположить. Не учел он и насаждаемой большевиками драконовской дисциплины: еще в январе 19-го каждая победа, взятие каждого города действовали на красноармейцев разлагающе, и главнокомандующий считал, что таким же разложением скажется на них захват богатых уральских городов... Но сейчас трудно судить, сулил ли и вариант Будберга хотя бы временный успех. Он тоже имел опасные недочеты. При подавляющем неравенстве сил пассивная оборона, растянутая на огромном фронте, вряд ли могла быть прочной. Что стоило красным обойти ее или прорвать, сконцентрировав силы на узком участке? Такой опыт у них уже был при форсировании Белой и взятии Уфы. А учитывая подорванное моральное состояние белых войск, можно прийти к выводу, что прорыв тут же обернулся бы общей катастрофой. Кроме того, Будберг предполагал, что природные условия Сибири прервут на зиму боевые действия. Как мы знаем, зимой 1919/20 г. красные не приостановили своих операций, несмотря ни на какие природные условия. Наконец, оба плана ставил под сомнение рушащийся с каждым месяцем и раздираемый противоречивыми течениями сибирский тыл.

Как бы то ни было, Колчак принял вариант Дитерихса. Для последнего удара собрать все, что можно, и добиться перелома... Но что же еще можно было собрать? Лучшие силы офицерства и интеллигенции война уже подмела. Деревня больше уже не давала пополнений, войдя во вкус партизанщины. Не давали пополнений самостийные казачьи области - атаманщина вела собственные внутренние войны, собственную политику, а Колчак, тем более проигрывающий сражения, был ей без надобности. Несколько полков дал суровый Анненков. Но его "черные гусары" и "голубые уланы", ходившие по струнке под тяжелой рукой атамана, едва лишь вышли из-под этой руки, будто с цепи сорвались. Не доехав до фронта, занялись в Петропавловске такими грабежами, что по приговору военно-полевого суда тут же были расстреляны 16 человек.

Пробовали возродить принцип добровольчества. Объявили выгодные условия: контракт на 6 месяцев, после чего доброволец получает в собственность летнее и зимнее обмундирование, 5 тыс. руб. премии. Записываться ринулись сомнительные элементы из безработных и люмпенов, рассчитывающие, что зимой войны не будет, зато обеспечены жратва, тепло и деньги, а весной контракт истечет. Пытались воссоздать добровольчество на религиозной основе, формируя дружины "Христа Спасителя", "Богоносцев" (из староверов), "Зеленого Полумесяца" (из мусульман). Набрали хороший, крепкий отряд... численностью в 200 чел. Причина та же - все идейные добровольцы, желающие бороться с большевизмом, ушли в Белую гвардию еще год назад...

Старались собрать на фронт гарнизоны, несущие охранную службу в городах. Обратились к союзному главнокомандующему ген. Жанену с просьбой заменить эти гарнизоны иностранцами. Жанен в округлых выражениях отказал - чехи, составлявшие основу его войск, совершенно разложились и становились неуправляемыми. Они даже заключали "прямые" договоры с партизанами, обязуясь не трогать друг друга. В Омске осело много бывших пленных из Карпаторуссии. Миролюбивые и неприхотливые, они специализировались на черных работах, были хлебопеками, ассенизаторами. В составе белых войск существовал отличный карпаторусский батальон, очень добросовестно несший службу. Обратив на это внимание, решили мобилизовать и других карпаторуссов. Но результат был плачевным. Часть разбежалась, а другие, озлобленные мобилизацией, открыто заявляли, что им бы только до фронта добраться, а там они посчитаются с обидчиками. И прежний надежный батальон растворился во враждебной массе.

Основная ставка делалась на то, чтобы поднять Сибирское казачество, к землям которого уже вплотную приступали большевики. Да только вот в отличие от донских и уральских собратьев здешние казаки еще не испытали на своей шкуре коммунизм. И не перебесились, не испробовали горьких плодов "самостийности". А едва их возвели в ранг единственных спасителей отечества, казаки попросту обнаглели. В Омске заседала Казачья Конференция - что-то вроде общего Круга всех восточных войск. Она принялась сыпать резолюциями об "автономии", которая все чаще понималась в качестве полного неподчинения верховной власти. Сибирским атаманом был Иванов-Ринов, человек далеко не умный, с политическим и военным кругозором провинциального полицмейстера, коим он и был до революции. Сменить эту фигуру Колчак уже не мог - атаман был выборным, а не назначаемым. Волей-неволей приходилось не только считаться с подобной личностью, но и делать на нее основную ставку!

Деникина, Корнилова, Врангеля самостийники потом часто обвиняли в том, что они давили "казачьи вольности", даже постфактум объясняли этим их поражения. Но Колчак-то повел как раз обратную линию - ради главного, ради спасения России он шел на любые уступки казачеству! Черт с ними, только бы дело делали... Да и не та у него сложилась ситуация, чтобы что-то "давить". Иванов-Ринов запросил 102 млн. рублей, обмундирование, оружие, седла, лошадей на 20 тыс. чел. Ему дали. Он запрашивал еще и еще. Все удовлетворялось. Фактически весь аппарат снабжения переключился на казаков, прекратив обеспечение фронтовых частей. Атаман завел особых "вынюхивателей", отыскивающих, что и где еще лежит на складах и в эшелонах. И по этим наводкам греб для казаков любое имущество в неограниченных количествах, угрожая в противном случае их невыходом на позиции. Станицы засыпались подарками, денежными пособиями, рулонами сукна и ситца, и после попоек выносили "демократические" постановления встать, как один, за Россию. Когда же дошло до дела - пыл угас. Подходила пора убирать урожай, отрываться от дома никому не хотелось. Некоторые казачьи части все же погружались в эшелоны - как на праздник, взяв с собой жен и запасы водки. А в других станицах выносились уже иные постановления, тайные - что не следует посылать казаков на службу, а то придут красные и трудно будет с ними сговориться. 11 южных станиц отказались явно, под предлогом борьбы с партизанами: они успели насолить соседним крестьянам и теперь боялись, что при уходе на фронт те отыграются на их семьях...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});