Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

— Он вырубил главнейшие кирпичи из фундамента всего дома,— послышался со стороны чей-то опечаленный комментарий.— Интересно, а можно как-либо вернуть ситуацию назад?

— Ничего не выйдет,— последовал ответ.— Если бы он сжёг акции после полуночи, то можно было декларировать уничтожение в результате несчастного случая. А так - он метнул их в огонь в последние минуты, когда продолжал являться их неоспоримым владельцем.

— И что же из этого следует?

— Из этого следует, что он отменил все инвестиции и транзакции, сделанные посредством векселей, пребывавших в Русском Фонде.

— То есть лишил нас весьма многого, а сам - остался при своём?

— Увы, совершенно верно. Не следовало же так спешить!

Алексей подумал, что если уж кто и спешил, то точно не он, а та неведомая сила, которая, выходит, простёрла и над ним своё незримое покровительство… Если это было так, то становилось очевидным: мировые активы или, по крайней мере, значительная их часть возвращались от оставленных с носом американцев к нему, к Алексею Гурилёву, чтобы положить начало какой-то очередной мистерии. Возможно, судьба выбрала и возвысила его, сделала князем мира и вооружила необходимыми средствами как раз для с той целью, чтобы он мог воплотить идеи и прожекты, столь предусмотрительно изложенные ему накануне друзьями герцога. Или - как знать?- она задумала с ним что-то иное, ещё более блестящее и грандиозное?!

— Скажите, Франц,— Алексей поспешил прервать молчание и обратился к банкиру,— это правда, что первоначальные векселя сохранили свою силу?

— Да, для большей части векселей это верно,— ответил Шолле, не поднимая опущенных век.— Вы же успели их подписать!

“Отлично. Но почему тогда я обязан следовать по путям, которые кто-то другой для меня предначертал? Почему мои намерения по-прежнему определяются возгорающимся внутри меня азартом, жаждой богатства и власти? Ведь подобные чувства если и были свойственны мне в прежние годы, то точно были ничтожны и ничего не определяли. Начитавшийся книг, я называю этот внутренний диктат “рукою судьбы”, хотя, скорее всего, это никакая даже не судьба, а моя собственная порочность и жадность! Хорошо бы проверить!”

Алексей ещё раз повторил внутри себя эту мысль - и вполне довольный её положительным воздействием на собственное состояние, поднял с дальнего края стола папку с исходными векселями.

— Зло надо уничтожать,— процедил он сквозь зубы.— Начну-ка с себя!

И спустя мгновение папка со старыми французскими векселями разделила в камине судьбу предыдущей.

Уничтожение огнём первородных векселей увидели все, однако на этот раз панического оцепенения не случилось. Под треск пергаментов, лопающихся в пламени, продолжились разговоры, суетный шум и шарканье шагов.

— Теперь он не просто вырубил камни, а выкопал яму под доброй половиной фундамента,— вновь послышался сбоку знакомый голос.— Что-то будет теперь?

— Что-что! Завалится всё!— прозвучало в ответ.

— Возможно, существуют способы договориться, чтобы игроки продолжали считать структуру ключевых капиталов незыблемой?

— Вчера подобное было возможно, однако сегодня - не выйдет ничего!— ответил третий голос.— Молодых хищников, желающих занять освободившиеся ниши, вмиг сбежится предостаточно, а высочайшая цена приза с ходу убьёт любые попытки регулирования!

— Как же тогда следует поступать нам?

— Следует жить спокойно и не волноваться по пустякам!— совершенно неожиданно и громко, на весь зал, зазвучал стальной голос старой княгини.— Я полагаю, что ответственные финансисты быстро устраняет образовавшиеся изъятия.

— Вы считаете, что подобное возможно?— поинтересовался у княгини оказавшийся рядом с ней добродушный и простоватый дипломат из Словакии.

— По меньшей мере для Ротшильдов нет нерешаемых задач,— спокойным тоном ответила та, поднимаясь со своего насиженного кресла.— Кстати, господин Гурилёв, моё приглашение для вас встретиться с Ротшильдами на предстоящей неделе по-прежнему остаётся в силе. Я не шучу.

— Благодарю вас,— ответил княгине Алексей, на глазах бледнея.— Но для меня эта встреча вряд ли теперь будет иметь какое-либо значение.

Алексей начал ощущать нарастающую слабость, сопровождаемую непреодолимой нервной дрожью в коленях. Стоять на ногах становилось всё трудней. Немного подождав, когда разочаровано разбредающаяся публика начнёт втягиваться в коридор, выводящий в парадную половину, он присел на край кресла, оставленного старой княгиней. Ноги крутить перестало, однако взамен в голове немедленно возникла чудовищная тяжесть и зазвенело в ушах. Беспримерным усилием удерживая себя от соблазна отключиться, Алексей дождался, пока помещение не будет покинуто почти всеми, за исключением слуг и официантов, после чего поднялся и побрёл, шатаясь, к выходу.

Что было дальше - он не помнит, поскольку споткнулся о складку ковра и загремел наземь. Не успев вскрикнуть от боли, Алексей зажмурился, приготовившись принять удар вскипающего вала горечи и позора,- однако так и не дождавшись этого соединённого удара, потерял сознание.

*

Из окна струился спокойный и тёплый солнечный свет. Некоторые лучи били прямо в старое стекло, рассыпаясь на мелких выщерблинах и сколах яркими бенгальскими брызгами, в то время как другая их часть, соприкоснувшись с густой листвой плюща, тянущегося по отвесу вверх, наполняла комнату жёлто-зелеными мазками продолжающейся жизни.

Под потолком, словно не желая прекращать спора с солнцем, продолжала гореть старинная, но тщательно вычищенная люстра с причудливыми рожками, напоминающими головы грифонов.

Алексей понял, что просыпается, однако решительно не мог определить, где он находится, в какой связи он здесь и что происходило накануне.

Оторвав голову от плотной подушки, он сел на кровать, обнаружив себя в расстёгнутой сорочке и брюках при камербанде.

“Неужели я был настолько пьян? Вряд ли. Если б я вчера напился, то сейчас у меня раскалывалась бы голова, во рту стояла сухость и обязательно хотелось на кого-то наорать. Но ничего этого нет. Значит, я выпил не больше безопасной нормы и заснул в своём уме. А вот где я заснул, и отчего прямо в одежде?”

Неопределённость усугублялась тем, что возле подушки валялось свёрнутое в ленту влажное полотенце, которое, надо полагать, кто-то ночью прикладывал к его лбу.

Алексей поднялся и подошёл к оконному проёму. Оттуда были видны кусок старой глухой стены и высокие деревья, над которыми в прозрачно-синем небе не по-утреннему пылало солнце. Он поднял руку и взглянул на свои верные часы - те показывали половину одиннадцатого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});