Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

В завершение процессии вошли Шолле и Катрин. Было заметно, что Катрин выглядит бесконечно уставшей.

Поздоровавшись с Алексеем, послы по очереди подходили к креслу княгини, кланялись и целовали один за другим её перчатку.

— Друзья мои,— начал герцог, когда Алексей вернулся на своё прежнее место и остановился позади кресла, опустив одну руку в карман, другой крепко держась за гнутую лакированную спинку, а дипломаты обступили его широким, однако достаточно плотным полукольцом.— Сегодня мы переживаем по-настоящему знаменательное событие. Известный многим из вас Русский Фонд, которым на протяжении очень длительного периода времени управляли швейцарские банкиры, наконец-то обрёл своего законного владельца. Законный владелец перед вами - это граф Алексей Гурилёв!

Раздались усердные аплодисменты, которые не смолкали почти минуту. Можно было слышать, как один из послов поинтересовался у своего соседа: “Он из России?” — на что услышал в ответ: “Разумеется. Но сегодня это не имеет значения.”

— Господа, меморандум с кратким синопсисом истории Фонда и положительным заключением Министерства юстиции касательно прав нового владельца был роздан вам накануне,— громким голосом продолжил вслед за герцогом Шолле, выступив для этого вперёд и приподняв раскрытую ладонь правой руки для лучшего внимания.— Уверен, что все вы могли убедиться, что в документах нет ни малейших огрех, и правомерность вступления графа Алексея в права ни у кого из вас не вызывает сомнений.

Шолле сделал паузу на случай, чтобы выслушать вопросы или возражения, если таковые поступят. Однако все молчали. Лишь американский консул приоткрыл было рот, чтобы о чём-то спросить стоящего рядом японца, однако тотчас же передумал.

— Смею вас уверить,— добавил Шолле по прошествии небольшого времени,— что граф Алексей - честный и достойный человек, в полной мере способный принять на себя ответственность за крупнейшее, пожалуй, состояние на планете.

— А вам самим не жалко с этим состоянием расставаться?— вдруг прозвучало из уст посла Германии.

Вместо Шолле ответить поспешил герцог:

— Тягостность управления чужим всегда выше. Но я уверен, что молодой граф справится. Княгиня,— с этими словами он обратился к Лещинской-Бомон,— если вы имели возможность переговорить с графом, то что подсказывают вам ваши беспредельный опыт и неотразимая интуиция?

— Я увидела в графе исключительную внутреннюю твёрдость,— ответила княгиня, наградив герцога таинственной улыбкой.— Эта твёрдость ему поможет.

— Прекрасно! В таком случае, господа,— продолжал Шолле,— в соответствии с Кодексом 1907 года, а также законами 1895 и 1932 годов, с целью юридического закрепления ценных бумаг Фонда за настоящим владельцем таковому необходимо учинить закрепляющую надпись, налагаемую собственноручно.

Воцарилась полная тишина. Двое слуг принесли и установили рядом с креслом небольшой столик, а неизвестно откуда взявшийся адъютант в форме офицера швейцарской армии внёс, картинно выставляя правую руку вперёд, портфель с документами, которые Алексей накануне оставил в банковском сейфе. “Как они могли забрать векселя без спроса?” — подумал Алексей, однако оглашать своё недоумение не стал, решив, что исключительность момента оправдывает всё.

Шолле помог извлечь из портфеля пожелтевшие гербовые листы и разложил их на столе в необходимом порядке. Алексей быстро просмотрел бумаги и достал из кармана авторучку.

— Простите, граф, но лучше воспользоваться этим пером,— Шолле поставил перед Алексеем сверкающий пенал с логотипом собственного банка.— Если вы позволите, мы сохраним его для истории.

Алексей полушёпотом переговорил с Шолле касательно формулировок индоссаментов, и вскоре начал последовательно, одну за одной, подписывать старинные бумаги. Тяжёлая пергаментная бумага местами плохо разгибалась, а местами - проявляла излишнюю ломкость. Иногда новое платиновое перо не могло зацепить её отполированную лощёную поверхность, а в других случаях - оставляло размытости и лёгкие брызги. Шолле лично следил, чтобы перед тем как очередной вексель ложился на подписанный, на последнем полностью бы высохли чернила, при необходимости пуская в ход старинное пресс-папье.

Перед взором Алексея один за другим проплывали выполненные невыцветающими старинными шрифтами неотразимые заголовки, отпечатанные рельефным интальо красивые фасады дворцов и заводские трубы, пароходы, колосящиеся поля и масонские треугольники. Дородные Деметры и Анноны, восседающие по сторонам от земного глобуса в окружении склонённых пальмовых ветвей, сменялись томными феями модерна, призванными символизировать изобилие и щедрость грядущей эпохи. Алексей поймал себя на мысли, что вряд ли кто-либо другой прежде имел возможность столь обильного соприкосновения с историей, продолжавшей оставаться полностью живой и действительной.

— Всё!— отрывисто и громко произнёс Шолле, когда последний из документов был подписан и возвращён в папку. И выхватив глазами из шеренги дипломатов американца, тотчас же поинтересовался, который час.

— Без двадцати минут двенадцать,— ответил американский консул с лицом немного недовольным от обращённого к нему вопроса.

— Прекрасно. Одиннадцать сорок вечера тридцать первого августа две тысячи двенадцатого года. Поздравляю всех, господа! Граф Алексей вступил во владение своим капиталом ровно за двадцать минут до того, как должен был истечь установленный законом столетний период, на протяжении которого подтверждение и восстановление прав на старый русский фонд оставалось возможным. Поздравляю всех! Поздрав-ляю!

Дипломаты и министры зааплодировали, однако на этот раз менее обильно. Дольше всех хлопали Шолле и Катрин.

— А что бы произошло, если инаугурация задержалась бы до полуночи или не прошла совсем?— неожиданно поинтересовался посол Японии.

— Ничего хорошего,— ответил Шолле, явно испытывая неудобство от необходимости в столь торжественный час говорить о подобных вещах.— В источниках капитала всемирной финансовой системы, к стабильности которых все привыкли, образовалась бы брешь, способная породить непредсказуемые последствия.

Принесли шампанское и коньяк, и герцог предложил всем выпить в честь свершившегося исключительного события.

Когда Алексей пригубил несколько капель бесподобного столетнего камю, к нему неожиданно приблизился американский консул. Огромного роста и атлетического сложения, со взглядом, наполненным абсолютной в себе уверенностью, и с ниспадающими светлыми волосами, отброшенными назад, он неотразимо напоминал белокурого бестию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});