Персональный детектив - Владимир Валерьевич Покровский

два странно незнакомых парня, прилежно забранных в серую форму какого-то ареального депта. Один, высокий, был совершенно лыс и запоминался прежде всего этой лысиной, а потом ироничностью взгляда; второй, напротив, носил зеленые тонкие волосы до плеч и не запоминался ничем, хотя вид имел яркий, решительный и командный.

С первого взгляда ясно было, что это не доны и не пучеры, а стало быть, либо тайные ареальные визитеры (о чем говорила их одежда), либо чудом прорвавшие заслон контрабандисты, наподобие тех, что привезли сюда Дона Уолхова, либо тридэ – а уж если тридэ, то, скорей всего, тридэ моторолы. «Ты еси муж, сотворивый сие», – шепнул Лери и подумал, что совсем некстати шепнул.

Парни неторопливо, но вместе направились к нему с ничего не выражающими лицами. Видел Дон такие лица, приходилось – официальные лица, опасные, – научился их бояться и не показывать страха.

– Кто вы? – сказал Лери как можно спокойнее, когда они подошли почти вплотную и остановились напротив, не сводя с него ничего не выражающих глаз. – Что вам надо?

– Ты нас убил, – сказал лысый, и Лери понял, что лысый говорит правду. По насмешливости взгляда.

Он не знал, кто они, в первый раз видел, он никакого отношения к их убийству не имел, но тут же покорно признал правоту слов лысого и просто для того, чтобы уточнить окончательно, сказал:

– Вы меня ждали, чтобы отомстить. Ведь так.

– Мы – тридэ убитых, собственность Черного короба, – морозно пояснил лысый. – Мы вообще не в смысле отомстить. Мы просто ждали, что кто-то придет. Нам просто нужно сделать свою работу, вернуться и получить новые тела. Мы знали, что кто-то обязательно придет.

– Не знали, а надеялись, – уточнил зеленоволосый, обращаясь к лысому, но глядя на Лери. – Это, согласись, немножко другое.

– Но вероятность была высокой, – возразил лысый.

– Да, высокой.

– Очень высокой. Мы даже знали, что это будет обязательно наш убийца.

– Надеялись, – опять уточнил зеленоволосый.

– А откуда вы взяли, что я ваш убийца? Разве вы успели меня увидеть?

– В руках у тебя наши гаджеты, – пояснил лысый, потом потешно усмехнулся. – Ну и гад же ты! Учти, это не только рифма.

От этой усмешки, такой легкомысленной, такой, как уже было не очень грамотно сказано, потешной, разило убийственной угрозой, но угроза эта почему-то всерьез совершенно не воспринималась. Тридэ лысого вообще источал угрозу, а зеленоволосый был просто очень серьезен и оттого на вид безобиден.

По речи, по мимике, по лексике ясно стало Лери, что тридэ все-таки не моторольного уровня – непрозрачность не выше пятого класса, да и с цветовой гаммой не все в порядке, если судить по зеленоволосому. «Но уровень этого их Черного короба, – подумал он, – все-таки чертовски высок».

И совсем никакой уже багровости – даже и следа нет, даже воспоминания, – просто почему-то страх, животный страх и животная уверенность в правдивости слов лысого. Воспоминания бешено рвались наружу – Лери думал, это слишком частый стук сердца.

– Насчет моторолы будь уверен, – продолжал лысый (между тем зеленоволосый молчал, прожигая его все более и более грозным взглядом, а ведь сначала казалось, что никакой). – Мы существуем только в зоне действия Короба, она невелика, но моторола принципиально не может ни увидеть, ни услышать, ни еще как-нибудь почувствовать, что в этой зоне действия происходит.

– Даже сумасшедший моторола?

– А. Уже знаешь. Тем лучше, – ответил лысый.

– Или хуже, – ненавидящим голосом добавил зеленоволосый.

– Я что, действительно убил вас? – спросил Лери, уже прекрасно зная ответ.

– Да! – сказал словно каркнул зеленоволосый.

– Да, – уже мягче подтвердил лысый. С юмором сказал – так, что убийство показалось менее серьезным преступлением, почти шалостью, за которую в худшем случае побранят.

Лери усмехнулся.

– М-да. Ты еси муж сотворивый сие.

– Цитата, – с отвращением сказал зеленоволосый. – Древний автор, которого ты не знаешь. Моторола любит такие штучки. Он тебя разбудить хочет.

Опять Лери мысленно согласился. Гордость даже почувствовал на секунду. Спросил, преодолевая частое биение сердца:

– А чего хотите вы?

– Того же, чего и с самого начала хотели, – сказал лысый. – Выключить его. Но немножко мы промахнулись. Надо было подстраховаться, тридэ с самого начала включить, а мы слишком понадеялись на свою неуязвимость. Никто у нас даже и подумать не мог, что моторола может спланировать убийство Техников.

– Каких Техников?

– Ну, нас, в общем. Мы даже к этим нашим тридэ всегда с юмором относились. Гордились, конечно, ведь не у каждого в этом мире есть собственные тридэ, да еще с миллисекундным шагом обновления памяти. Хотя для нас это не слишком большой повод для гордости – мы и так не каждые.

– Были, – вдруг поправил зеленоволосый. – Были!

– Что?

– Были не каждые. Сейчас нас вообще нет.

– Но будем. Не век же нам в этих кустиках слоняться. Придут хорошие парни…

– Это когда еще они придут, – страшно усмехнулся зеленоволосый. – А у нас срок действия ограничен, и не можем мы ничего. Одно слово – призраки. Да еще живущие в тридцатиметровом радиусе от центра события.

– А центр событий – это где «домик», – сказал Лери. – Я имею в виду, он здесь?

Лысый картинно поморщился, зеленоволосый высокомерно пожал плечами – совсем юные были парни.

– Фу ты! Так трудно с неграмотными, – сказал лысый. – Он нигде. Мы просто здесь в него входили, что непонятного?

На самом деле не «домик» тогда интересовал Лери больше всего, хотя именно его он стремился найти хотя бы даже ценою жизни, нет, не «домик», а вот это единственное слово – «убийца».

«Я – убийца. Вот оно как».

Техники, точней их непрозрачные тридэ, продолжали втолковывать ему что-то, одновременно споря между собой – что ж, соскучились ребятки по живому общению, – и Лери принимал участие в разговоре, он понимал, о чем речь и насколько она важна, отвечал, слушал, но не вслушивался, его занимало совсем другое.

«Я – убийца».

Убийца. Это слово пронзало. Оно било наотмашь, заставляло хоть ненадолго забыть об ирреальной, сюрреалистической панике, охватившей Лери с той самой минуты, как он вошел в парк – нет, не так, просто к панике оно что-то добавляло, что-то отнимало и становилось более важной вещью, чем сама паника.

«Я – убийца».

Не то чтобы он не знал раньше – ну, конечно, всегда знал, еще с тех пор, когда превратился однажды в совершеннейшего Дона, так неосмотрительно севшего в предложенное кресло, Дона, внезапно очутившегося в теле убийцы и отчетливо понявшего это, – он, конечно, не принял это и, конечно, тут же забыл. Теперь вспомнил.

«Я – убийца».

Если вы, дорогой читатель, все еще не убийца, вам трудно