Восходящая тень - Роберт Джордан

Он увидел Льюина и Майгран, вцепившихся в юбки матери. Какое счастье, что Саралин осталась в живых и может приглядеть за ними. А ее муж — его, Адана, сын — был убит сегодня утром первой же стрелой. Он погиб, но других можно спасти. И он спасет. Спасет айильцев во что бы то ни стало. Адан встал на колени и взял на руки тело Сиедре.

— Мы сохраним верность Айз Седай, — прошептал он, — сохраним. Но сколько еще продлятся наши муки? — Он уронил голову на грудь жены и зарыдал.

* * *

Слезы струились по щекам Ранда.

— Сиедре, — беззвучно прошептал он.

Путь Листа? Что все это значит? Никогда не слышал, чтобы айильцы упоминали о чем-либо подобном, промелькнуло у него в голове. Но соображал он с трудом. Огни сверкали все ярче. Рядом стоял Мурадин — рот айильца ощерился в беззвучном крике, в глазах застыл ужас, будто он был свидетелем гибели всего сущего. Они ступили вперед вместе.

* * *

Джонай стоял на краю утеса и растерянно смотрел на запад, туда, где поблескивала на солнце вода. Где-то там находился Комелле. Прежде находился. Город над морем, прилепившийся к склонам гор. В сотне лиг к западу, сейчас там плещется море. Будь Алнора жива, ему, возможно, было бы легче осознать это. Без ее сновидении он не знал, что ему делать и куда идти. Да что там, без нее ему не хотелось жить. Он вздохнул и заковылял к фургонам, дожидавшимся примерно в миле. Фургоны были изношены, и их осталось гораздо меньше, чем было прежде. Как, впрочем, и людей. Всего несколько тысяч человек, а ведь когда-то в дорогу отправились десятки тысяч. Но для оставшихся фургонов и их было слишком много. Как спасти детей, слишком слабых и маленьких, чтобы идти пешком?

У первого фургона его встретил Адан — высокий молодой человек с усталыми голубыми глазами. Джонаю всякий раз думалось, что если он обернется через плечо достаточно быстро, то увидит Виллима. Но, конечно же, такого не могло случиться. Виллим был изгнан много лет назад, как только выяснилось, что он способен направлять Силу. Слишком много еще в мире мужчин с подобным даром. Всех мальчиков, обнаруживших такие способности, надлежало изгонять. Другого выхода не было, но порой Джонаю до боли хотелось вновь увидеть своих детей. Всех. Эсоле умер в младенчестве и остался покоиться в наспех выкопанной крохотной могилке. Малыш истаял как свечка, и не было рядом Айз Седай, чтобы его Исцелить.

— Отец, — возбужденно заговорил Адан, — к нам явились огир. — Джонай подозревал, что до сих пор его сын считал рассказы об огир пустыми байками. — Они пришли с севера.

Огир было около полусотни — все оборванные, грязные, исхудалые и изможденные, с обвисшими мохнатыми ушами. Он давно привык и к измученным лицам, и к латаному платью своих людей, но никак не думал увидеть в таком состоянии огир. Но что думать об огир — он должен заботиться о людях и исполнять свой долг перед Айз Седай. Когда он в последний раз встречал Айз Седай? Кажется, сразу после смерти Алноры. Караван встретил ее, когда для Алноры было уже слишком поздно. Та Айз Седай Исцелила нескольких оставшихся в живых больных, забрала несколько са’ангриалов и ушла своей дорогой, горько рассмеявшись, когда ее спросили, не знает ли она безопасного места. Платье ее было в заплатах, да и вела она себя как-то странно. Твердила, будто один из Отрекшихся остался на свободе.

«Ишамаэль все еще касается мира», — так она говорила. Джонай полагал, что, хоть она и женщина, ее затронуло то же безумие, что и Айз Седай из числа мужчин.

Он отогнал воспоминания и заставил себя взглянуть на огир. После смерти Алноры Адан слишком часто забывал об окружающем. Огир держали в руках фляги и ломти хлеба. Джонай почувствовал вспыхнувшую было в нем ярость и даже испугался. Запасы пищи были скудны, а того, что уминали сейчас незваные гости, хватило бы на прокорм многих людей. Целой сотни, а то и двух. Но Путь Листа предписывал айильцам делиться последним, делиться добровольно и без сожаления.

— Я вижу, у вас есть саженцы чоры, — промолвил один из огир, поглаживая толстыми пальцами отростки в прикрепленных к стенке фургона горшках.

— Немного, — коротко ответил Джонай, — они часто гибнут, но старики успевают отсадить черенки. — У него не было времени особо задумываться о деревьях, ибо прежде всего надо было заботиться о людях. — Как дела на севере?

— Худо, — отозвалась огирская женщина. — Запустение распространяется к югу, и повсюду свирепствуют Мурддраалы с троллоками.

— А я-то думал, с ними покончено. — Выходило, что путь на север каравану заказан. А на юг? В десяти дневных переходах к югу находится Джеренское Море. Или оно когда-то там находилось. Он слишком устал. Слишком.

— Вы пришли с востока, — поинтересовался другой огир, старательно вытирая блюдо кусочком хлеба, — ну и как там, на востоке?

— Тоже худо. Хотя, может быть, только для нас. Десять, нет, двенадцать дней назад какие-то недобрые люди отняли треть наших лошадей. Нам едва удалось бежать и спасти остальное. — Он с болью вспомнил брошенные фургоны и оставшиеся в них вещи, доверенные айильцам Айз Седай. Такое случалось не впервые, но от этого становилось еще горше. — Почти все, с кем мы встречаемся, забирают у нас что хотят. Но может быть, к огир они отнесутся иначе.

— Может быть, — пробормотала женщина-огир, но в голосе ее слышалось явное сомнение. Безопасности не было нигде и ни для кого.

— А вы случайно не знаете, где можно найти какой-нибудь стеддинг? — спросила она. Джонай удивленно уставился на нее:

— Я-то не знаю, но вы… Разве может огир не знать, где стеддинг?

— Нам пришлось бежать очень далеко, — промолвил один из огир, стоявший в задних рядах, — и скитались мы слишком долго. Лицо земли неузнаваемо изменилось.

Остальные дружно закивали.

— Если мы вскорости не найдем стеддинга, то все погибнем, — добавила женщина-огир. — Я уже чувствую… тоску… Мы должны найти стеддинг, чтобы остаться в живых. Должны.

— Я ничем не могу вам помочь, — печально промолвил Джонай, неожиданно почувствовав, как его сердце словно сжала тисками стальная рука. Земля действительно изменилась и продолжала меняться прямо на глазах. Там, где еще год назад расстилалась степь, теперь могли выситься горы. А тут еще Запустение разрастается. Троллоки и Мурддраалы, оказывается, вовсе не сгинули. Люди же уподобились диким зверям — крадут, убивают и не узнают Да’шайн, будто никогда о них и не слышали. Все потерялись, заблудились. И огир, и айильцы блуждают, словно в потемках. Невидимая рука сжала сердце еще сильнее. Джонай пошатнулся и упал на колени. Нестерпимая боль пронзила его грудь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});