Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

События в Линце и Пазевалке были переживаниями медиума. Их аутентичность подтверждается последующими историческими событиями, которые говорят о том, что это было чем угодно, но не простыми иллюзиями или галлюцинациями. Это, в сущности, и было тем, во что верил Гитлер, именно это стояло за его поразительными деяниями, причем полный объем этих откровений он хранил в тайне. Капитан Майр мог что-то знать или подозревать об этом. Дитрих Эккарт, скорее всего, был посвящен в эту тайну. Именно поэтому он взял Гитлера под покровительство и с таким тщанием, преданностью и убежденностью придал вместе с Майром первый импульс его карьере. В утверждении Эккарта, реальном или апокрифическом, что он автор музыки, под которую пляшет Гитлер, есть доля истины. Все это объясняет, почему Гитлер смог выйти на политическую сцену с полностью готовой программой; почему он принял решение, от которого уже не мог отступиться (ведь он не мог избежать явленной в откровении судьбы); почему он не мог смириться с тем, чтобы кто-то стоял выше его или наравне с ним; и почему он никогда не отклонялся от единожды выбранного направления.

Медиум – это человек, способный открыться тому, чтобы через него начало действовать нематериальное существо. Когда это существо действует через медиума, можно сказать, что последний «одержим» им. Мы не раз видели, как незаметный Гитлер неожиданно превращался в непобедимого оратора. Мы видели маленького Гитлера, становящегося всевластным фюрером немцев, стремящимся к мировому господству. Его идеи могут показаться безумными, но они были чудовищно эффективными. Мы также видели ленивца Гитлера, человека богемы, способного, однако, к сверхчеловеческим взрывам энергии, когда его подстегивало вдохновение. И мы видели Гитлера, способного «гипнотизировать» людей и овладевать ими, видели того, кто перед принятием важнейших решений ждал, что скажет «голос».

Голос не существует сам по себе, это всегда чей-то голос, голос какого-то существа. Гитлер говорил, что его миссия была поручена ему провидением, божественной волей, которая руководит каждым его шагом, и что с ним может произойти лишь то, чему провидение либо благоприятствует, либо не противодействует. Его доверие к этому руководству было абсолютным. Мы уже видели, что после того, как голос выносил свой вердикт, решение не подлежало пересмотру даже перед лицом кажущейся невозможности. Он гордился тем, что играет ва-банк, идет на риск, зная, что руководство не подведет его. До определенного момента так оно и было. Его карьера была блестящим подтверждением истинности его вдохновений. Многие принимали это за настоящий гений, «величайший гений в истории» (Геббельс). С одной стороны мы видим приземленного Гитлера, верящего в теорию мирового льда и в то, что Христос был арийцем, с другой – вдохновенного человека, имеющего грандиозные планы, сталкивающегося с одним кризисом за другим и преодолевающего их, человека, восходящего от мистера Никто из армейских бараков до почитаемого германского мессии, для которого нет невозможного, «как бы близко и как бы часто он ни оказывался у края пропасти» (Буллок).

Слово, на которое вновь и вновь наталкиваешься в описаниях силы, исходящей от Гитлера, – это «харизма». Обычно при этом читателя отсылают к Максу Веберу (1864—1920). Вебер определял харизму как «качество личности, которое считают необыкновенным (обычно полагают, что оно имеет магические источники как в случае пророков, так и в случае великих врачей, законодателей, вождей или героев), вследствие чего такого человека считают одаренным сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по крайней мере, некими недоступными обычным людям силами и по этой причине – “лидером”»191. В большинстве случаев, когда используется слово «харизма», даже если автор и ссылается на веберовское определение, в нем уже не остается духа, присутствующего у Вебера. Обычно «харизма» – это просто удобный ярлык, который авторы-профессионалы используют для обозначения верхнего предела их понимания человека, из которого исходит сила. Дальше этого предела они идти не желают. Если для Вебера слова «магический», «сверхъестественный» и «сверхчеловеческий» еще что-то значили, для современных авторов, использующих концепцию харизмы, они не значат ничего. У Вебера была открытость, которой нет у большинства современных заслуженных историков. И говорить «харизма» – значит пытаться сказать все, не говоря ничего.

Когда мы искали корни нацизма, мы пришли к выводу, что западное мировоззрение ущербно. Оно состоит из обломков иудео-христианской доктрины, бессвязно смешанных с материалистическим принципом: «все есть материя, потому что ничего кроме материи существовать не может». Научные воззрения управляют одной областью современного ума, в то время как по соседству – и ум не видит в этом никакой проблемы – обитает какое-нибудь догматическое верование или, зачастую, самые странные предрассудки. Точно так же, как и в уме Адольфа Гитлера. Но существует ли мировоззрение или концептуальный взгляд на вещи, связная и достаточно широкая система миропонимания, в которой эти хитросплетения гитлеровской личности могли бы найти объяснение?

«Гитлер – в некотором смысле мистик. Он говорит, что им управляет внутренний голос. Он удаляется в безмолвие своей виллы и ждет этого голоса. И он исполняет все, что бы этот голос ни сказал. Он находится во власти определенной сверхнормальной силы, и именно из этой силы, как он выражается, исходит голос. Вы заметили, как люди, враждебно к нему настроенные, после личного контакта с ним становятся его поклонниками? Это знак той силы. Именно от этой силы он получает внушения. Постоянное повторение этих внушений привело к тому, что они завладели немецким народом»192. Эти слова произнес в ходе одной беседы 31 декабря 1938 года индийский философ и йогин Шри Ауробиндо.

Шри Ауробиндо учился в школе Св. Павла в Лондоне и в Кембриджском университете; он получил фундаментальное гуманитарное образование и, даже живя в Южной Индии, в довольно зрелом возрасте в совершенстве помнил латынь и греческий; он был одним из ведущих индийских политиков-революционеров и одно время считался «самым опасным человеком в Индии»; он в совершенстве владел английским языком и написал более тридцати объемистых томов по философии, психологии и духовности. Отлично знакомый с традициями и историей как Запада, так и Востока, он предложил глобальное синтетическое миропонимание, позволяющее объединить все уровни реальности.

Шведская академия рассматривала кандидатуру Шри Ауробиндо на получение Нобелевской премии по литературе в 1950 году – в год его смерти. Выдвижение его кандидатуры поддержали Габриэла Мистраль и Перл С. Бак[26] . Мистраль писала о нем так: «Шесть языков, которыми владеет учитель из Пондичери, придали его стилю гармонию, ясность, свободную от всякой витиеватости, и обаяние, близкое к магическому… Это действительно «добрая весть»: знать, что в мире есть место, где культура достигла подобной высоты – объединив в одном человеке сверхъестественную жизнь с совершенным литературным стилем. Красивая и строгая классическая проза играет роль служанки духа». Мы вскоре увидим, что Шри Ауробиндо пристально следил за карьерой Гитлера и ходом Второй мировой войны. Это с избытком документировано как его собственными работами, так и записями его бесед.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});