Собор без крестов - Владимир Шитов

— проследив, как послушно выполняет его требование Зульфит, ворковал «врач».

Обращаясь к полицейскому, «врач» потребовал:

— Попрошу вас не беспокоить ее несколько часов. Я вам вечером позвоню, если ей станет хуже, то придется положить в больницу.

— Не беспокойтесь, доктор, мы ее режим не нарушим, и, Бог даст, больше ваши услуги ей не понадобятся, — заверил его охранник.

Довольные друг другом, простившись с полицейскими, «медицинские» работники покинули виллу.

Так был ликвидирован, а точнее, убит последний свидетель по делу Жернова-Постникова, на показаниях которого Кройнер был намерен строить свое обвинение.

Когда Зульфит была уже мертва, по телефонному звонку неизвестного лица в больницу, говорившего приглушенным голосом, ее служащие были уведомлены, что на сто восьмидесятом километре в сторону виллы ФБР, где была Лоренция Зульфит, в кустах находится автомобиль с их коллегами.

Главарь бандитов сдержал слово: работникам больницы его сподвижниками, кроме морального и психического ущерба, не был причинен другой вред.

Глава 27

Когда Золтан Кройнер получил телефонное сообщение из полиции о гибели Лоренции Зульфит, то был так потрясен, возмущен и психически не подготовлен к такому известию, что если бы не сидел на стуле, то мог бы на ногах не устоять и упасть.

Удар мафией ему был нанесен в солнечное сплетение. Он теперь понимал, что от него ему не оправиться.

Придется вновь отступать, сдавать свои позиции перед мафией и очередной раз расписываться в своем бессилии и беспомощности.

Полицейские сообщили ему, как хитро и оригинально они были проведены преступниками. Тут и дураку было ясно, что исполнителями руководила умная, с фантазией голова, которая у Кройнера вызывала к себе, помимо профессиональной ненависти, и уважение как к сильному противнику. Охранники хорошо запомнили бандита, выдававшего себя за врача, тогда как на сидящих в машине не обращали внимания, а поэтому и не запомнили.

Изготовленный по их описанию фоторобот в розыске «врача» так и не понадобился, так как в этот день лжеврач, точнее его труп, был обнаружен на железнодорожном вокзале в туалете.

Патологическое вскрытие показало, что несостоявшийся врач Борман Фридрих Германович, хронический наркоман, умер от чрезмерно большой дозы наркотика, который был обнаружен у него в крови. Валявшийся рядом с ним шприц с обнаруженными на нем следами рук погибшего дал основание полагать полицейским, что Борман сам виноват в своей смерти, тогда как фактически гангстерами его смерть была инсценирована. Борман был приговорен к смерти мафией еще тогда, когда согласился на нее работать. Он был для всех трех кланов чужаком, отрезанным ломтем, которым не жалко было пожертвовать, чтобы таким способом обрубить все подходы к себе через него.

Так как полиция остановилась на первой версии, то мы не будем, дорогие читатели, будировать вторую версию и останавливаться на ней больше времени, чем посчитали ей уделить.

«Мафия постоянно опережает меня на корпус, обрубая концы, за которые я собираюсь только потянуть, чтобы попытаться размотать ее змеиный клубок, — подумал Кройнер, покидая больницу, куда он приезжал, чтобы посмотреть на трупы Зульфит и Бормана. — Теперь меня отстранят от расследования этого дела, как не справившегося с поручением, и отдадут другому, который может оказаться, возможно, и дурнее меня, но удачливее, так как избежит моих ошибок», — так давили его невеселые мысли.

Его руководство впоследствии так и поступило с ним. Его преемник, чтобы не отвечать за арест Жернова-

Постникова, который теперь содержался в тюрьме без достаточных на то оснований, слагая вину на предшественника, немедленно освободил Лапу из тюрьмы, даже не потребовав за него залога. Видно было, что личность бывшего арестанта его совершенно не интересовала.

Новая метла всегда метет по-новому, правда, не всегда лучше и чище, в чем мы убедились на примере инспектора Кройнера.

Кройнер был и есть сильный, опытный юрист, но ему не хватало везения, помощи старшего, более опытного товарища по работе. Он долго варился в собственном соку, который в конечном итоге от кипения потерял вид и качество. Безусловно, вновь назначенного инспектора ФБР при расследовании известного нам уголовного дела ожидал огромный, неблагодарный объем работы, на котором мы больше не будем останавливаться, так как он уже не будет касаться наших главных героев.

Глава 28

С отстранением Золтана Кройнера от дальнейшего расследования известного нам уголовного дела его преемником с Лесника была снята слежка спецагента ФБР, тем более что она организатору не дала того материала, который он желал бы получить. Наоборот, Кройнер убедился, что Гончаров-Шмаков не был причастен к расследуемому преступлению. Теперь ему стали более понятны мотивы агрессивного отношения к себе со стороны Гончарова-Шмакова.

Дыра в потолке номера Лесника была так специалистами заделана, что ее невозможно было обнаружить.

Дальнейшее пребывание Лесника в Нью-Йорке уже стало для него нецелесообразным и ненужным. Сегодня вечером он должен был вновь поехать на встречу с известной читателям троицей в их глубоко законсперированный притон.

Когда Лесника туда доставил на своей машине посланник, ранее уже выполнявший такую роль, то в зале, к своей радости, он, кроме Молоха, известной троицы, увидел похудевшего, но бодрого своего учителя.

Увидев его, Лапа, поднявшись со стула, поспешил навстречу со словами:

— Вот мой сынок пришел.

Лапа, обняв с силой Лесника, несколько секунд стоял прижавшись к нему, после, отстранившись, поцеловал в губы под довольные и понимающие взгляды собравшихся.

Клод Уильямс, вручая Леснику чек в пятьсот тысяч долларов, сказал:

— Мы благодарны и рады, что среди наших русских братьев имеются такие экстра-класса специалисты по сейфам, но еще больше мы восхищаемся умением господина Лесника глобально мыслить и находить решения в практически неразрешимых задачах. Только благодаря вашей хитрости и дальновидности мы сейчас собрались вместе отметить торжество нашей победы. Пятьсот тысяч долларов — солидная сумма даже для нас, но мы расстаемся с нею без сожаления, так как ваша работа того стоит. С сегодняшнего дня вы оба приняты в наше братство и являетесь его полноправными членами, о чем будет сообщено на большом совете кланов. С такими, как вы, специалистами мы согласны сотрудничать, а с разными шавками, урками и просто уголовниками нам не по пути. Так вы можете передать своим друзьям. Я думаю, вы нас понимаете, а поэтому свою протекцию посланникам из своей страны выдавайте обдуманно, не забывая и наш корыстный интерес, который мы можем получить от прибывшего к нам гостя. (В процессе беседы они подошли к сервированному столу и расселись за ним, взяв в руки бокалы с вином.)

— В каком смысле? — решил уточнить у него для себя Лапа.

— Если прибывший будет умницей, как Лесник, то почему ему не озолотиться у нас и не помочь нам в нашей работе, а если это будет убийца или насильник, то такого добра у нас своего хватает и желательно им не показывать к нам дорогу.

Объяснением Клода Уильямса Лапа был удовлетворен, а поэтому понятливо кивнул ему головой. Пока говорил Уильямс, Лесник, обводя взглядом присутствующих, остановил его на Молохе. Последний сидел за столом, как именинник. Теперь ему было с чего быть довольным собой. Его американские друзья убедились, что у Молоха в России были друзья, дружба с которыми не только почетна, но и полезна. Кроме этого, Молоха не мучила совесть, что он пригласил к себе в гости друга из России для того, чтобы его арестовали. Такой факт ложился огромным позором на его имя. Теперь он был смыт с него, а значит, можно вздохнуть свободно.

После обмена мнениями, взаимных комплиментов, поужинав, собравшиеся стали расходиться. Лапа, подойдя к Леснику, спросил:

— Ты когда думаешь лететь домой?

— Завтра! — как давно решенное, сообщил ему Лесник. — Надо уматывать скорее к себе. Я и так долго дразнил тут медведя, — улыбнувшись, пошутил Лесник.

— Я тоже полечу с вами, — сообщил Лапа о своем решении.

— Остап Харитонович, мы с Ларисой полетим домой через Вену. Мне там в банке надо уладить свои финансовые дела.

— Может быть, и мои четыре «лимона» положишь на свой счет, чтоб я с ними не возился?

— Стоит ли преждевременно делить шкуру неубитого медведя, может быть, она ему еще пригодится?

— То, что у меня есть, за глаза хватит, — устало поведал ему Лапа.

— Так зачем было подписываться к этой троице и рисковать? — удивился Лесник.

— Жадность фраера губит, дорогой, а меня не жадность погубила, а азарт. Хотелось доказать самому себе, что я еще стою чего-то.