Собор без крестов - Владимир Шитов

Когда Лариса передала водителю предложение Лесника, тот, подумав и все взвесив, сказал:

— О’кей! — одновременно показал большой палец правой руки, давая понять, что данное предложение его устраивает.

— Ты ему дай срок на гонку в один час, а то будет трясти нас по городу целый день, — дополнительно заметил Лесник.

— О’кей! — опять прозвучало со стороны водителя, который стал более сосредоточенным за рулем.

Начавшаяся гонка с преследованием веселила Лесника с Ларисой, тогда как резкие повороты, развороты с визжанием тормозов стоили водителю большого напряжения и труда. В конечном итоге он был вынужден признать, что преследовавший его водитель оказался более высокого класса.

— Тогда пускай везет нас туда, куда первоначально ты ему сказала, — пренебрежительно пробурчал Лесник, потеряв к своему водителю всякий интерес.

Таксист послушно исполнил его просьбу. Вид его был кислый и подавленный, как будто он съел с десяток зеленых абрикосов.

— Подождите нас у магазина и не переживайте, за работу мы вам все равно заплатим, — снизошла к нему Лариса.

В магазине они долго рассматривали выставленные экспонаты. Потом Лариса выбрала понравившийся ей комплект бриллиантовых сережек и перстень, которые Лесник беспрекословно купил.

Благодарная Лариса души не чаяла в Леснике и тянулась к нему, как головка подсолнуха к солнцу, но он, смущенно отмахнувшись от ее излияний, похвастался:

— Все это чепуха. Я тебе подарю крупный бриллиант. Он будет немного меньше этого, — Лесник показал на красовавшийся в его перстне камень, — но тот красавец затмит этих братьев, вместе взятых. Душман знает ювелира, который сделает твоему камню достойную оправу.

Приехав в отель, Лесник, рассчитавшись с довольным таксистом, поднялся в номер, где Лариса продолжила с ним ранее прерванный разговор.

— Витя, кто я такая, что ты так тратишься на меня? Я же знаю, что ты можешь купить себе и моложе, и красивее меня женщину. Почему ты так в отношении меня поступаешь? Я же при всем моем желании не смогу сполна отблагодарить тебя за все это.

По ее внешнему виду можно было легко заметить, что она даже как-то напугана его щедростью. Прижав притихшую Ларису к своей груди, Лесник после затянувшегося молчания произнес:

— Мне от тебя не нужна никакая корысть. Я только хочу, чтобы ты была хранительницей моего сердца, чести, достоинства и уважения. Чтобы я мог стать твоей частью, а ты моей.

— Ты же знаешь, что я себе уже давно не принадлежу, — прошептала она свои слова, как молитву.

Быть послушной рабой такого мужчины являлось для нее радостью. Правда, у этой радости виден был горизонт, покрытый тучами, а поэтому до грозы она старалась использовать представившийся ей шанс.

Глава 25

При очередном визите к Лапе в тюрьму, уединившись со своим подзащитным в следственной комнате, Альфред Скот сообщил ему «приятную» новость:

— Ваш дружок ликвидировал одну из свидетельниц по вашему делу. Если точно так же успешно выполнят свою часть задания наши мафиози, то считайте себя оправданным и гуляющим на свободе по Бродвею. Сейчас же вы только одной ногой ступили за пределы тюрьмы.

— Вот видишь, а ты болтал мне, что один в поле не воин, — обрадованно заметил адвокату Лапа.

Погубленную жизнь миссис Даны Шумахер они не принимали за трагедию и не брали во внимание. Жизнь и судьба Шумахер их теперь не интересовала. Теперь Шумахер была для них пройденным этапом одной неприятности, когда-то встретившейся у них на пути к своей цели.

— Признаюсь в своей ошибке. Я недооценил вашего друга, но зато известная вам троица теперь уж слишком стала на него надеяться и уговорила господина Гончарова-Шмакова за полмиллиона помочь им ликвидировать и последнюю свидетельницу.

— Упустили шакалы бабу, не могли справиться с ней всем своим синдикатом, а теперь все на одного парня хотят взвалить. Получится ли его затея? — глубоко вздохнув, спросил адвоката Лапа.

— Кто знает наперед? Никто! Правда, я ознакомлен с его планом действий и допускаю, что у вас есть шанс надеяться, а поэтому молитесь за своего спасителя.

— Куда мне деваться, если приходится надеяться только на него. Он мой самый способный ученик, который уже превзошел меня в мастерстве по всем статьям, а голова петрит лучше, чем у нас всех.

— Серьезный и очень опасный господин. Я бы не хотел иметь в его лице врага, — искренне признался Альфред Скот.

— Уж вам своего подзащитного бояться нечего, — съязвил Лапа.

— Я его не боюсь, а подумал вот что: при моей двуликой работе на ваших и наших нетрудно загудеть под фанфары. Не исключено, что когда-то, возможно, мне понадобится его помощь. Не дай Бог, чтобы случилось со мной такая неприятность, но если не смогу ее избежать, то от помощи вашего друга не отказался бы. Однако хватит о нем говорить, так как есть разговор поважнее.

— Давай говори, послушаю, — охотно согласился с ним Лапа.

— Я сейчас устроил начальнику тюрьмы разнос за вас. Сказал, что вы пожилой человек, подданный России, а вас помещают к разным бандитам, которые пытаются избить и ограбить вас. Я сказал ему, чтобы он перевел вас в одиночную камеру, так как вы нуждаетесь в покое. Если же не переведет и после моего предупреждения вас побьют или ограбят, то он может лишиться своего места. Чтобы перевести в одиночную камеру, можно сделать инсценировку с избиением вас, что даст мне право пожаловаться в ваше посольство и сообщить послу, какой произвол совершается в отношении подданного страны. Начальник тюрьмы сказал мне, что вы сами можете любого обидеть, но вместе с тем обещал перевести вас в одиночную камеру, и спектакль нам делать не придется.

— К чему были все эти ваши хлопоты? Я нормально адаптировался в тюрьме, и условия содержания меня сейчас вполне устраивают.

— К тебе подходил Связник, просил об оказании помощи в освобождении из тюрьмы двух мафиозных авторитетов, которым грозит пожизненное содержание в местах лишения свободы?

— Подходил и говорил, обещал за содействие два миллиона долларов, — признался Лапа.

— У них много на свободе бабок, которые хотят перед смертью потратить, а поэтому рвутся на волю. Если они обещали тебе за работу два «лимона», то дадут и никуда не денутся. Мне об этом тоже говорила известная тебе троица, которая ручается за выполнение обязательств двумя зеками.

— Ты мне только говорил, как я глухо засел. Я еще не выбрался из тюряги, а мне подсовывают под задницу новые приключения. Между прочим, я согласия на помощь вашим мафиози не давал, — сказал Лапа.

— Я знаю, но обдумать тебе данный вариант по всем позициям не помешает. Если вы, зеки, не будете помогать друг другу в беде, то что можно ожидать от таких, как я, обывателей?

— Что ты мне хочешь этим сказать? — недовольный его рассуждениями, окрысился на него Лапа.

— Ничего! Мне поручили передать тебе то, что я передал, и все. Приказывать тебе никто из наших не может, решай теперь все сам.

— Чтобы я еще раз приехал в эту гребаную Америку в гости или на дело, так лучше дома стать «голубым».

Все, сюда я больше не приеду ни за какой соус. Вы меня обложили со всех сторон, как волка, никакого выхода не оставляете, как только лезть в трясину, — нервно вышагивая по комнате около Альфреда Скота, не в силах сидеть и находиться на одном месте, возмутился Лапа.

— Такого волка обложишь, — уважительно произнес адвокат, — если бы к нам прилетела еще сотня таких волков из России с хваткой, как у вас и вашего дружка, то через несколько лет вы подмяли бы под себя всю местную мафию, — польстил ему адвокат.

Лапа спорить с ним не стал по этому теоретическому вопросу, так как видел желание Альфреда Скота подкинуть ему леща.

Они были оба неплохими психологами, а поэтому знали, где и когда надо спорить, возникать, а где требуется просто промолчать. На этом разговоре встреча между ними была окончена.

Оказывается, Альфред Скот сказал правду Лапе о своем разговоре с начальником тюрьмы. Теперь он содержался в одиночной камере без чьего-либо присмотра, как бы полноправным хозяином одноместного «номера». Лежа на кровати, он целый день и ночь обдумывал, какое принять решение в отношении предложения Связника. В конечном итоге определился, что уклоняться от помощи зекам не имеет никакого права.

Определившись и приняв решение, Лапа почувствовал облегчение. Теперь он уже знал, как лучше осуществить свою часть операции.

При очередной часовой прогулке во внутреннем дворе тюрьмы Лапа сообщил обрадованному Связнику о своем решении и поинтересовался:

— Как они думают дать отсюда деру?

— Покинув свои камеры, они поднимутся на крышу тюрьмы по пожарной лестнице, откуда их заберет вертолет.