Взлет и падение третьего рейха. Том I - Уильям Ширер

Словаки его тоже расстроили. После Мюнхена он поссорился со своими друзьями — венграми, не позволив им захватить Словакию, поскольку полагал, что она хочет быть независимой.

Сейчас он вызвал Тисо, чтобы выяснить этот вопрос в самые короткие сроки… Вопрос ставился так: хочет Словакия быть независимой или нет? Это вопрос не дней, а часов. Если Словакия хочет быть независимой, он поддержит ее и даже даст ей гарантии… Если она будет колебаться и откажется отделиться от Праги, то судьба ее решится в результате событий, ответственность за которые он не несет.

Из немецких документов явствует, что в этот момент Риббентроп «вручил Гитлеру донесение, в котором говорилось, что венгерские войска начали продвижение к границам Словакии. Фюрер прочитал донесение и сообщил Тисо о его содержании, после чего выразил надежду, что Словакия быстро примет решение».

Тисо попросил «извинить его, если после всего сказанного канцлером он не сможет дать ответ сразу», и поспешил добавить, что словаки докажут: они достойны благоволения фюрера.

Они доказали это на встрече в министерстве иностранных дел, завершившейся поздно ночью. Согласно показаниям Кепплера, который являлся секретным агентом Гитлера в Братиславе, а перед тем в Вене, немцы помогли Тисо составить проект телеграммы, которую премьер должен был отправить, как только вернется в Братиславу. В телеграмме провозглашалась независимость Словакии и содержалась просьба к фюреру взять новое государство под свою защиту. Она очень напоминала телеграмму, продиктованную Герингом год назад, в которой Зейсс–Инкварт просил ввести в Австрию немецкие войска. К моменту описываемых событий нацистская технология подготовки телеграмм была значительно усовершенствована. На этот раз телеграмма была более короткой. Тисо послушно отправил ее 16 марта, и Гитлер немедленно ответил, что будет рад «взять на себя защиту Словацкого государства».

В тот вечер в министерстве иностранных дел Риббентроп составил проект провозглашения словацкой «независимости» и повелел перевести его на словацкий язык к моменту отбытия Тисо в Братиславу. На следующий день, 14 марта, премьер зачитал ее текст в парламенте, причем, по сообщению немецкого агента, в несколько измененном виде. Попытки некоторых словацких депутатов обсудить текст жестоко пресекались Кармазином, лидером немецкого меньшинства, который предупредил, что в случае проволочек с провозглашением независимости немецкие войска войдут в страну. Перед лицом этой угрозы сомневающиеся депутаты сдались.

Так 14 марта 1939 года родилась «независимая» Словакия. Английские дипломаты срочно сообщили об этом в Лондон, и Чемберлен не замедлил воспользоваться «событиями» в Чехословакии, чтобы отказаться от выполнения данных Чехословакии гарантий. А Гитлер вечером 14 марта завершил наконец то, что не успел сделать в Мюнхене.

Существование Чехословацкой республики времен Масарика и Бенеша закончилось. Растерянные лидеры в Праге опять сыграли на руку Гитлеру начался последний акт чехословацкой трагедии. Стареющий и подавленный президент Гаха просил Гитлера о встрече[152], и тот милостиво согласился удовлетворить его просьбу. Эта встреча дала Гитлеру возможность осуществить одну из самых наглых акций за всю его карьеру.

Можно представить, как тщательно готовился диктатор к встрече с президентом Чехословакии вечером 14 марта. После провозглашения независимости Словакии и Рутении, так старательно им устроенного, под началом Праги остались только Богемия и Моравия. Разве не перестало существовать государство Чехословакия — государство, незыблемость границ которого на случай агрессии гарантировали Англия и Франция? Чемберлен и Даладье, партнеры Гитлера по Мюнхену, где были торжественно даны эти гарантии, уже «вышли» из игры. Гитлер не сомневался, что такое положение их устроит, и был прав. Это обезопасило его от вмешательства со стороны других держав. Однако, чтобы на двести процентов быть уверенным в том, что его следующий шаг будет обоснованным с точки зрения расплывчатого международного права, по крайней мере на бумаге, он намеревался заставить слабовольного Гаху, слезно молившего о встрече, самого принять это решение и тем самым добиться того, чего раньше он хотел достичь военным путем. Если это удастся ему — ему, единственному в Европе мастеру бескровных завоеваний, подтверждением чему служили аншлюс и Мюнхен, — то он представит дело так, будто сам президент Чехословакии просил его об этом. Тогда окажется, что захват ненемецкой земли будет осуществлен с соблюдением тех юридических тонкостей, которые оправдали себя при захвате им власти в Германии.

Таким образом, Гитлер готовился обмануть немцев и другие доверчивые народы Европы. Уже в течение нескольких дней немецкие провокаторы пытались организовать волнения в разных городах Чехословакии. Особого успеха они не достигли, поскольку, как докладывала немецкая миссия в Праге, чешской полиции «был отдан приказ не предпринимать мер против немцев даже в случае провокаций». Но эти неудачи не могли остановить доктора Геббельса, развернувшего в прессе шумиху по поводу террора, якобы развязанного чехами против несчастных немцев. Французский посол Кулондр докладывал в Париж, что это те же россказни и те же заголовки, что и во времена судетского кризиса, вплоть до беременной немки, которую сбили с ног чешские звери, и «кровавой бани», которую чешские варвары устроили беззащитным немцам. Гитлер заверял гордый немецкий народ, что они не останутся беззащитными.

Таковы были ситуация и планы Гитлера (это известно нам из немецких архивов), когда 14 марта, в 10.40 вечера, на берлинский вокзал прибыл поезд с президентом Гахой и министром иностранных дел Чехословакии Хвалковским. Самолетом президент воспользоваться не мог из–за больного сердца.

Тяжкие испытания доктора Гахи

Протокольная часть была организована немцами безукоризненно. Чешского президента встретили так, как положено встречать главу государства. На вокзале был выстроен почетный караул, министр иностранных дел Германии лично приветствовал высокого гостя и даже вручил его дочери букет чудесных цветов. В отеле «Адлон», где были размещены гости, в одном из лучших номеров для мисс Гахи был приготовлен набор шоколадных конфет — личный подарок Адольфа Гитлера, полагавшего, что все разделяют его любовь к сладкому. Когда президент со своим министром иностранных дел прибыли в рейхсканцелярию, их встретил почетный караул СС.

К Гитлеру их не допускали до 1.15. Гаха, должно быть, догадывался, что его ожидает. Перед тем как поезд пересек чешскую границу, он получил из Праги сообщение, что немецкие войска оккупировали Моравску–Остраву, важный индустриальный центр Чехословакии, и встали на границе Богемии и Моравии, готовые к нападению. Войдя в этот поздний час в кабинет Гитлера, Гаха сразу заметил рядом с фюрером не только Риббентропа и Вайцзекера, но и фельдмаршала Геринга, срочно вызванного из Сан–Ремо, где он отдыхал, и генерала Кейтеля, однако не увидел врача Гитлера, шарлатана по имени Теодор Морелль. Доктор же находился там не без причины.

На основании секретных записей об этой встрече вырисовывается весьма жалкая картина. Несчастный доктор Гаха, несмотря на то что в прошлом был уважаемым судьей верховного суда, откровенно пресмыкался перед чванливым фюрером, позабыв о чувстве собственного достоинства. Президент, вероятно, полагал, что таким образом сможет добиться милости диктатора и спасти хоть что–нибудь для своего народа. Но вопреки благим намерениям его речь, записанная в ходе встречи, вызывает у читателя тошноту. Гаха уверял Гитлера, что никогда не занимался политикой, что редко встречался с основателями Чехословацкой республики Масариком и Бенешем и они никогда не нравились ему. Он говорил, что их режим был ему «настолько враждебен, что после смены власти (после Мюнхена) он сразу задался вопросом: следует ли вообще Чехословакии оставаться независимой?»

Он высказал твердое убеждение, что судьба Чехословакии всецело в руках фюрера и в таком случае за нее можно быть спокойным… Потом он перешел к тому, что волновало его больше всего, — к судьбе своего народа. Он чувствовал, что именно Гитлер поймет его, — Чехословакия имеет право на существование как нация… Чехословакия подвергается постоянным нападкам из–за того, что в стране осталось довольно много сторонников Бенеша. Правительство всеми средствами старается заставить их молчать. Вот и все, что он хотел сказать…

Потом заговорил Адольф Гитлер. Рассказав о том, какие трудности он испытывал, имея дело с Чехословакией Масарика и Бенеша, о том, какие обиды они нанесли немцам и Германии, поразглагольствовав о том, что после Мюнхена позиция чехов, к сожалению, нисколько не изменилась, он перешел к основному вопросу.