Темные изумрудные волны - Федор Московцев

Тот, сделав большой глоток, что-то написал, и протянул ежедневник — на, посмотри.

Андрей прочитал: «Сукой будешь, если не позаботишься о моей дочери».

Он остановил машину. Перед глазами мелькали жуткие картины — Глеб бросается с моста в Волгу, Глеб выпрыгивает из окна гостиничной высотки…

— Ты что, рехнулся? Ты собрался… подумай о дочери!

Глеб забрал блокнот, и начертал следующую надпись: «За мной следят спецслужбы. Меня хотят убить».

Откинувшись на спинку сиденья, Андрей залился смехом:

— Кому ты нужен, поросячий нос? Атлантам?

В блокноте появилась новая надпись: «Не смейся, всё очень серьёзно».

Андрей уже высматривал, куда бы нанести чувствительный и отрезвляющий удар, но, заметив порожнюю бутылку, передумал. Гордеев был пьян. Мало того, что пуля в голове, ещё и бухой, как сапожник, — после бутылки 0,7 л палёного коньяка мало не покажется. Да ещё этот жуткий бактерицидный запах, которым только тараканов выводить.

Лицо Андрея сделалось серьёзным.

— П…дуй, ходячий студень, пока ветер без сучков, живо.

Глеб открыл дверь, вывалился из машины, и пошёл пугать народ.

Андрей стал вычислять, сколько же денег вымутил Глеб этим своим цирком. Максимум — две тысячи долларов. Стоило выставлять себя на посмешище перед всем городом? А может, он не симулирует? Выходит, так, — учитывая всю его историю.

В итоге от неразберихи во взаиморасчетах пострадал «Фармбизнес» — Андрей с Глебом свои деньги не вкладывали, товар брался на реализацию. А Брук, которому помогли отмазаться от обвинений в убийстве компаньона, а также в силу специфики самих взаимоотношений с ним, посчитал разумным молча списать убытки. Андрей и Роман были из тех, кто сами приходят и сами уходят, когда считают нужным, поэтому не приходилось сомневаться в лояльности хозяина «Фармбизнеса».

Андрей потерял бизнес. Второв что-то говорил о поставках медикаментов бюджетным клиникам, обещал крупный заработок, твердил, что «привлечёт к делу». По опыту было известно, кому достанется крупный, а кому мелкий заработок. На него надежды никакой.

Трегубов был недоволен тем, что схема с «Фармбизнесом» оказалась недолговечной, и новых тем уже не предлагал.

В середине июня позвонил Краснов и сообщил, что руководство «Эльсинора» планирует направить запрос в некую консалтинговую фирму, у которой имеется база данных по всем сотрудникам иностранных компаний. Оказалось, что все фармацевтические фирмы договорились предоставлять друг другу данные по своим работникам, и создать единый информационный банк, — для эффективной работы своих HR-служб. В ходе беседы Краснов деликатно намекнул, что известно о случаях, когда люди работают сразу на несколько фирм.

После этого разговора Андрей отправил по факсу два заявления об увольнении — в «Шеринг АГ» и «Дэву-Фарм».

Остался один только «Эльсинор». Кольцо сужалось, пространства для манёвра резко ограничивалось. Дым и то весомее, чем результативность последних девяти месяцев работы.

«Нет ничего хуже, чем отсутствие выбора», — вспомнил Андрей слова Рената.

Наблюдая за чужими успехами, он злился, что все большие дороги в жизни забиты шумной, жестикулирующей, враждебной ему толпой. Всюду он видел отталкивавших его быстрых, юрких людей с блестящими тёмными глазами, ловких и опытных, снисходительно усмехавшихся в его сторону. Казалось, что удача тянется к длинномордым, темноглазым, сутулым и узкоплечим, к дегенератам. А он, способный и симпатичный, отброшен на задворки. Будущее неясно.

Глава 107

Свадьба состоялась в начале июля. Позади остались приготовления, покупка всего необходимого, ремонт в трёхкомнатной квартире в Ворошиловском районе, предоставленной Ревазом, отцом Мариам. Эти заботы отвлекли мысли от всего остального. А разгоревшееся желание не знало ни сна, ни покоя.

Перед глазами запрыгали люди, магазины, машины, наряды, подарки, цветы и шампанское; всё стремительно завертелось, образовав один пёстрый поток.

Утром жених выкупал невесту. Друзья жениха настойчиво сбивали цену, подружки невесты торговались, как продавщицы зелени. После выкупа состоялись посиделки с конфетами и шампанским. После этого отправились в ЗАГС.

Когда были произнесены торжественные слова «согласны ли вы взять в жёны…», и прозвучало имя невесты, Андрей обернулся, и, увидев её родителей, невольно вздрогнул, вспомнив Катины слова:

«Ты что, дружочек, захотел жениться на кавказской девушке? Они покладисты, хорошо готовят, и воспитаны в приличных домах как раз для счастливой семейной жизни».

Произнося «да, согласен», он понял, что всё происходившее с ним после объяснения с Мариам в ресторане «Август» было словно предуготовлено свыше, остановить события уже было невозможно.

Они вышли из ЗАГСа мужем и женой, и отправились к родителям Андрея, оттуда, после традиционных посиделок — к Вечному огню на Площадь Павших Борцов, далее — на Мамаев Курган. Затем процессия машин направилась к ресторану гостиницы «Турист».

Молодые на входе встречали гостей, принимали подарки. Сочли пошлым обычай, при котором подарки вручаются во время произнесения тоста, — доверенные от обеих сторон объявляют во всеуслышание, кто сколько подарил, и складывают деньги в специальную тару. Какой-то парад тщеславия. Понятно, что в такой день без подарка только лягушки путешествуют, но, мало ли, у кого какие возможности.

Мариам, ослепительно красивая в свадебном наряде, заставила гостей щуриться, словно от солнца. Она выглядела божественно — гордая осанка, мягкая улыбка, светящиеся счастьем глаза. А её радостное настроение, казалось, отражалось, как в прозрачной воде, в лицах многочисленных гостей.

Стол, за которым посадили молодых, их свидетелей и друзей, находился по центру зала у окна. Напротив стола освободили место для танцев и выступлений, столы для гостей были расставлены в произвольном порядке по правую и левую стороны.

Произносились тосты за молодых, за их родителей, за любовь, за скорейшее прибавление в семействе. Прозвучало взволнованное восхваление красоты невесты. В сравнениях плескалась горная вода, цвели недосягаемые цветы, взлетали предвещавшие бурю птицы. Теплые искренние пожелания, словно фимиамом, окуривали душу. Стоило одному произнести мудрое изречение, зал подхватывал, и мудрых истин было сказано столько, что ими можно было научить жить всю страну. Кто-то произнёс изречение из евангелия, и тут же их было высыпано столько, что хватило бы на три собора. Тамада попросил гостей оказать внимание многочисленным яствам.

Вспененными водопадами из уст тамады стали низвергаться восхваления многочисленных достоинств молодого мужа, мудрости родителей, отзывчивости родственников, преданности друзей. Да пребудет над мужем и женой улыбка бирюзового неба; да расцветут цветы дружбы и взаимного доверия между семьями, собравшимися за этим столом!

Поначалу ели и пили степенно, но по мере освобождения бутылок, графинов, подносов, блюд, тарелок и салатниц, все веселели, чаще взлетало над столами:

— Горько!!!

— Пей до дна, пей до дна!

Вино разливали по бокалам и подавали так, как воду при тушении пожара. За здоровье молодых предлагалось выпить до дна не один, а сразу два бокала. Кто-то умудрился выпить сразу три. А над головами гостей продолжали плыть блюда с чахохбили, сациви, свиной корейкой, бараниной, соусами, острыми приправами.

Заиграла медленная музыка. Образовав круг, гости захлопали в ладоши. Улыбаясь, Мариам вышла из-за стола, прошла по залу. Так, вероятно, ходили отважные амазонки. Войдя в круг, поплыла в танце, изгибая нежные руки.

…Часы таяли, как звёзды на рассвете. Впереди было шумное расставание с многочисленными гостями, новые пожелания.

И — таинство первой брачной ночи.

Глава 108

Синее море лениво кидало полосы серебристой бахромы на берег, покрытый мелким песком и раскинувшийся полукругом, по одну сторону которого находилось нагромождение каменных глыб, по другую — высился золотой утёс. Великолепие этого дня освещало лучом эллинского солнца отель — величественное здание колониального стиля.

— Реальный пафос, — сказала Мариам, потрогав чугунную статую пантеры, украшавшую вход. Шершавая, с прозеленью, она будто простояла на этом месте пять сотен лет. Между тем это был недавно отстроенный отель в окрестностях Пафоса. А такие детали, как облицовочный камень, чугунные решётки и ограды, фонари, статуи, декоративные элементы, выглядели ровесниками эпохи крестовых походов.

Публика — представительная и чопорная, русские были замечены в количестве трёх человек. По вечерам женщины выходили в шикарных платьях, мужчины — в костюмах, некоторые были даже в сюртуках и бабочках. По системе «всё включено» шведский стол был только по утрам, в обед и ужин к каждому столику подходил официант и принимал заказ.