Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем - Антонина Пирожкова

На вокзале в Томске меня встречал Борис, которого я не видела с 1946 года, то есть двадцать лет.

С поезда мы с Борисом пересели в легковую машину и поехали к Игорю. Был разгар лета, воздух насыщен ароматами цветов, трав и деревьев, и я с наслаждением вдыхала этот знакомый с детства запах. Игорь, как оказалось, был в больнице после инфаркта, но уже должен был вернуться домой.

Он жил в деревянном доме из трех комнат; из кладовой Игорь устроил себе мастерскую-кабинет, где любил работать и что-нибудь мастерить. Двор и огород были невероятно запущены; все, что было посажено, заросло травой. Рядом с двором находилось картофельное поле, и оно было в порядке; его недавно кто-то окучивал, многие кусты картофеля уже цвели. По двору неприкаянно бродили куры и несли яйца где попало, я находила их просто среди травы.

Я принялась полоть грядки в огороде, и воскресли редиска, зеленый лук, огурцы, свекла, репа, морковь, укроп и петрушка. Земля замечательная, черноземная, рыхлая и совершенно такая же, как у нас была в Боготоле, где мне приходилось полоть грядки.

Заставить помогать дочь Игоря Таню мне не удалось; выпив с утра молока, она убегала из дому и пропадала до обеда. В это время в селе работали студенты из Томска, отбывая рабочую практику, что-то строили для колхоза. И Татьяна наша проводила время с ними. Сына Игоря Николая дома не было, он уехал к кому-то в Томск. Семейная жизнь Игоря сложилась неудачно из-за того, что ему с Верой пришлось пережить смерть двоих сыновей. Аркашу я не видела, а Алешу Игорь с Верой привозили в Москву в один из своих летних приездов. Мальчик был очаровательный и очень умненький. Диагноз его болезни так и не был установлен, он слабел с каждым днем, а перед смертью сказал: «Мама, я ухожу от вас». Так рассказывала мне Вера, и я и теперь не могу вспоминать это без слез. В живых остались только Николай и Татьяна.

Через три дня после моего приезда вернулся из больницы Игорь, но был так слаб, что должен был лежать, вставая только к столу. Я готовила для него, да и для всех, еду из того, что было в наличии. Было молоко, творог и сметана, масло, овощи, яйца. В сенях стоял мешок с мукой. Простой хлеб надо было брать в колхозной пекарне, но до семи утра. Мы часто оставались без хлеба, так как Вера то проспит, то забудет его купить. Иногда варился борщ без мяса, которого в селе достать было нельзя: летом никто не убивал животных. Игорь очень любил творожники с зеленым луком, и я часто их делала. Позже появилась молодая картошка и огурцы; при желании можно было зарезать курицу, но никто из нас не мог этого сделать, а просить было некого.

Игорь любил пить чай, поэтому я привезла из Москвы хорошего чая и лимоны. Он собирал косточки от лимонов и высаживал их в горшочки с подготовленной землей с песком и мелким гравием для дренажа. Когда в горшочках появлялись ростки лимонного дерева, Игорь раздаривал их своим ученикам. При хорошем уходе лимоны вырастали в комнатных условиях и даже давали плоды — по одному, а часто и по два лимона на деревце.

Когда Игорь немножко окреп и стал выходить на улицу, он прежде всего повел меня в свою школу. Она была расположена на окраине села в березовом лесу. Дом деревянный, одноэтажный, был построен еще в царское время. Помещение для мастерских было выстроено позже, уже в советское время, в виде небольшого отдельного здания. В нем проходили уроки труда и всякого мастерства. Эти уроки преподавал сам Игорь, он же и директор школы. Осмотрев классы, Игорь повел меня в сад, где он выращивал низкорослые яблони, не боящиеся морозов, так как снег полностью их покрывал и таким образом спасал.

Второй нашей прогулкой был поход в осиновую рощу, где росли подосиновики. Там было такое их множество, что, не уходя далеко, я набрала полную корзину. Игорь грибов не собирал, он развел небольшой, но очень дымный костер и сидел возле него. Комаров было множество, и я время от времени прибегала к костру, чтобы избавиться от комаров и передохнуть. Это было самое комариное время, позже они исчезли, как всегда бывало в Сибири.

Третьей нашей с Игорем прогулкой была поездка на кордон, так называлось место, где рос сосновый лес, оберегаемый от порубок. Этот лес состоял из стройных, высоких сосен, считавшихся драгоценными для различных важных построек. Подножие леса покрыто зарослями брусники, к тому времени уже поспевшей. Игорь взял с собой самодельный деревянный гребень, при помощи которого можно было быстро набрать ведро брусники, но с листочками. Я собирала ягоды без гребня, но зато и без брусничных листьев.

Ехали мы на кордон на телеге с запряженной в нее лошадью, и так как Игорь был еще не совсем здоров, запрягать и распрягать лошадь должна была я. Игорь подсказывал мне, что и как надо делать, и я в первый раз в жизни справилась с этой работой. До этого, еще в юности, я могла надеть на лошадь только уздечку для верховой езды.

Накосить траву для нас и лошади тоже должна была я сама, и не без труда справилась и с этой задачей. Полянка, на которой надо было косить траву, была окружена редким лесом, в котором в изобилии росли дикие сибирские пионы — темно-красные и душистые. Мы подъехали к домику лесника, у него отдохнули, выпили чаю, перекусили. Игорь был знаком с лесником с давних пор и любил с ним разговаривать. Воздух в этом сосновом лесу был удивительно целебным, казалось, что здоровье вливается вам в легкие; комаров уже не было.

Вечером, когда мы собрались уезжать, я пошла за нашей лошадью. Она паслась у речки, довольно далеко от домика лесника. Привела лошадь, запрягла ее, и мы уехали домой. Проезжая через какую-то деревню, мы встретили директора местной школы, женщину, которую трудно было отличить от рядовой колхозницы, такой у нее был затрапезный вид. Она спросила Игоря, отработали ли его учителя свою норму по сбору льна, и похвасталась, что у нее все учителя уже отработали. Игорь сказал ей, что был болен, а учителя разъехались.

Я была возмущена тем, что учителей в их отпускное время заставляют работать в колхозе. Всю зиму они преподают, а колхозники в это время отдыхают.

На другое утро я, научившись немного обращаться с косой, скосила весь бурьян во дворе, а потом Игорь позвал меня, чтобы посмотреть, как освобождают бруснику от брусничных листочков. Он, подложив под две ножки стола газеты, сделал плоскость стола наклонной, обложил края стола скрученными полотенцами, подставил таз на стул возле нижнего края стола и стал сыпать бруснику с листочками на другой, высокий край стола. Ягоды скатывались вниз и попадали в таз, а листочки оставались на столе. Затем брусника промывалась и из нее варилось варенье, готовилась начинка для пирога и моченая брусника как гарнир к мясным блюдам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});