Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона - Томас Марк Маккерли

– Дани…

– Да, – отозвалась она.

– Это тот, кто я думаю?

– Кто? – Дани, прищурившись, всматривалась в картинку на экране.

Она вглядывалась в видео, словно силилась разглядеть в нем больше деталей.

– У. Б. Л., – ответил я.

Единого стандарта транскрипции арабских слов на английский язык не существует. В ФБР имя Осамы бен Ладена писали как «Усама бен Ладен», сокращая его до У. Б. Л. Мы просто переняли этот акроним.

Дани покосилась на меня:

– Трудно сказать.

– Помнишь то видео, которое появилось пару месяцев назад? – спросил я. – Где он со своим охранником спускается с горного склона?

– Ага, – неуверенно произнесла она.

– По-моему, это как раз тот район, который заснят на видео.

Я ткнул пальцем в экран.

– Погляди, здесь полно таких же валунов, как и там. Да и у кого еще в этом районе есть охрана?

На мой взгляд, высокорослый мужчина выглядел как бен Ладен. Да и держал себя он так же горделиво. Сердце мое забилось. Человек обладал схожими физическими данными и находился в том районе, где, как предполагалось, скрывался террорист номер один. Некоторое время я колебался, гадая, действительно ли вижу самого разыскиваемого в мире преступника.

– Эй, связной!

Наша система внутренней связи была напрямую подключена к ООЦ. Один из пилотов сидел за столом рядом с аналитиками и действовал как связной. Офицер связи отвечал на вопросы и передавал нам информацию из ООЦ на нашем специфическом языке.

– Слушаю.

Это был Тони, бывший летчик транспортника «C-130» из Техаса.

– Можешь подключить аналитиков? По-моему, мы наблюдаем цель номер один.

На какое-то мгновение на том конце воцарилось гробовое молчание. Даже не видя Тони, я не сомневался, что он с трудом пытается осмыслить услышанное. Да и мне было чудно это произносить.

– Э-м… Хорошо, – промолвил Тони. – Оставайтесь на связи.

Спустя несколько секунд Тони передал мне распоряжение установить наблюдение за пешей группой. Эл, начальник ООЦ, хотел, чтобы мы на время отложили выполнение основного задания. Я сделал вывод, что к нашей находке они отнеслись со всей серьезностью. Наверняка в тот момент в Объединенном оперативном центре аналитики, прильнув к мониторам, пытаются понять, действительно ли мы засекли бен Ладена. Я направил «Хищник» в круговой полет, а Дани перевела гондолу наведения в режим автосопровождения цели, в то время как наша четверка, достигнув вершины хребта, стала спускаться по противоположному склону.

Ожидание затянулось. Я рассчитывал получить от Тони какой-нибудь ответ довольно скоро. По меньшей мере мы знали, что подозрительные люди вооружены и, скорее всего, являются боевиками.

Мы стали терять терпение.

– Тони, есть новости?

– Немного, – ответил он спустя мгновение. – Эл говорит по телефону с верхами. Ушел сразу же, как только ты сообщил.

Под верхами подразумевались вышестоящие командные инстанции. Эл запрашивал разрешение на действия. Если это бен Ладен, то Эл не мог в одностороннем порядке принимать решение относительно такой важной цели. Потенциальный ракетный удар требовал уймы согласований. Я посмотрел на часы на HUD-дисплее. Мы уже более двадцати минут следили за мужчинами, которые неторопливо брели вдоль хребта.

– Какие у вас настроения, Тони?

Я понятия не имел, что происходит в ООЦ. Хотелось узнать, какая там царит атмосфера.

– Аналитики неслабо возбудились, – ответил он. – Уже некоторое время проводят процедуру подтверждения.

Подтверждение личности всегда представляло проблему. Пока бен Ладен не помахал нам ручкой или не поднял вверх большой палец, нам оставалось лишь полагаться на набор специальных протоколов, с помощью которых можно было бы с определенной степенью достоверности идентифицировать личность человека внизу.

Протоколы, или правила применения оружия, определяют, как, когда и можно ли вообще атаковать цель. В отличие от истребителей, начальники ООЦ – от самых низших до самых высших чинов, имеющих прямой выход на президента, – должны взвешивать любой удар с «Хищника». Все, что касалось бен Ладена, подразумевало звонок в Белый дом. «Нет» на любом уровне командной цепочки означало автоматический запрет на атаку.

На случай, если нам дадут добро, я начал обсуждать с Дани варианты действий. Кроме того, стал готовить к пуску ракеты «Хеллфайр», чтобы иметь возможность нанести удар в любой момент.

– Охранники важности не представляют, ими можно пожертвовать, – сказал я. – Имеет значение только одна цель.

Однако скалы могли создать проблему. Они обеспечивали боевикам некоторую степень защиты. Чтобы контактный взрыватель привел к детонации заряда «Хеллфайр», ракета должна прийти в физическое соприкосновение с объектом поражения. Если она взорвется за каким-нибудь скальным выступом…

– Можно ударить вот по этой высокой скале, чтобы увеличить зону осколочного поражения, – высказала Дани свои соображения.

Я согласился и стал прикидывать курс атаки. Но тут наше совещание нарушил Тони.

– Эл возвращается. Не очень радостный.

Затем последовала долгая пауза, после которой в радиоканале снова раздался голос Тони.

– Передаю в чат координаты, – сказал он.

Я ввел полученные координаты в систему. Как оказалось, нас отправляли в совершенно произвольную точку где-то на западе, очень далеко от нашей первоначальной цели, до которой оставалось лететь еще километров пятьдесят на север.

– Тони, – сказал я, – это место у черта на куличках.

– Следуйте по координатам и ждите.

Ответ Тони был лаконичен и лишен приятельского тона, который звучал в его голосе несколькими минутами ранее. Чувствовалось, что говорил он под диктовку. Кто-то в верхах не хотел, чтобы мы следили за этой целью, причем не хотел настолько сильно, что даже заставил ООЦ отменить запланированную операцию, несмотря на то что это образует серьезный пробел в составляемой нами картине жизни нашей основной цели.

Я вывел «Хищник» из режима полета по кругу и направил его по заданным координатам. Ракеты вернули в спящий режим. Дани навела перекрестье камеры на соответствующую координатам точку, и следующие три часа мы таращились на голые скалы.

Я так и не понял, почему нас выдворили из того района. ООЦ следовало бы направить нас к нашей основной цели. Но кто-то настолько не хотел, чтобы мы следили за У. Б. Л., что был готов сорвать нашу операцию по составлению карты жизни курьера террористов. Подобно цепи доказательств в уголовном расследовании, карта жизни должна быть цельной, без пробелов, чтобы составить четкую схему жизни подозреваемого, исключающую вероятность слежки не за тем человеком. Я негодовал, понимая, какой ущерб нашей операции принесет это бессмысленное созерцание гор. Мне хотелось знать, кем был тот человек в горах и почему кому-то понадобилось его прикрывать.

Когда нас сменил новый экипаж, я поехал в Объединенный оперативный центр переговорить с Элом. ООЦ размещался в офисном здании, неподалеку от нашего лагеря.

ООЦ вызывал ощущение стерильности. Центр главного зала занимал большой стол, разделенный перегородками приблизительно на дюжину рабочих мест – на каждом имелись свой телефон и полка для папок с документами. С потолка свисали разноцветные кабели; они собирались в жгуты и далее по полу тянулись к импровизированным LAN-станциям. По периметру зала стояли компьютеры, за которыми работали аналитики.

На стенах, друг напротив друга, висели два 60-дюймовых плазменных экрана. Каждый показывал видеотрансляцию с «Хищников». Перед каждым из экранов сидел один из наших пилотов – офицер связи вроде Тони.

– Эл тут? – спросил я ближайшего от меня аналитика.

– Его смена закончилась. Будет через сутки.

– А кто сейчас за главного?

– Карли, – сказал аналитик, показывая на стройную, спортивного телосложения блондинку лет тридцати с небольшим.

До поступления на службу в ООЦ она летала на истребителях.

Я глубоко вздохнул и постарался припомнить, чему меня учили в разведшколе, в частности, как выуживать из людей нужные сведения. Моя работа в качестве пилота на сегодня была завершена, формально я стал руководителем полетов и в оставшееся время из двенадцатичасового рабочего дня должен оказывать помощь в координации полетов и действий следующих экипажей.

Я использовал этот факт, чтобы растопить лед.

– Слышал, у вас тут недавно приключился небольшой переполох.

Руководитель операции, понятное дело, хотел бы знать о таких вещах. Конечно, я действовал наудачу, надеясь, что Карли не в курсе, что парнем в кресле пилота был я.

– Почему дали красный свет? – спросил я.

Если перед своим уходом Эл и проинформировал ее относительно недавних событий, то явно не упомянул о моем участии в них. Карли тоже была раздражена тем, что атаку отменили.

– Политика.

– Простите, что? – переспросил я.