За стеной из диких роз (СИ) - "Lett Lex"

Она направилась в сторону пристанища для всех страждущих — того самого маленького кабачка, где подавали только кислую рыбу и первое, что подвернётся хозяйке в кладовке. Но даже несмотря на это дела у них шли хорошо и даже в самый холодный день в зале сидели один-два человека. Они могли быть кем угодно: и пьяницами, выставленными из дома, и карманниками, ожидающими улова, и простыми прохожими, не вызывающими ни интереса, ни сострадания. Аннабелль появлялась в тех стенах крайне редко, лишь когда кто-то давился ложкой или обжигался выпитым на спор кипятком. В этот раз, когда она появилась в дверях, хмуро сидевшие в зале люди восприняли это как недобрый знак. Всех посетило чувство, что что-то должно случиться, раз провидение само привело целительницу. Анна, боязливо прячась от взглядов людей, прошла, почти вплотную прижимаясь к стене, в сторону самого дольнего стола, который хозяева использовали в качестве подставки для грязных кружек и тарелок. Возле этой груды посуды с остатками еды и питья обычно сидела целая стая бедняков и бездомных, которых под конец зимы уже никто не гонял, понимая, что им и так нелегко. В этот раз скамьи у стола пустовали, хотя он ломился в ожидании своих обыкновенных гостей. Девушка села и застыла, словно статуя, будто дожидаясь чего-то. Хотела бы она сама знать, чего.

— Анна, что же ты.? — спросила хозяйка, плотная немолодая женщина, считавшая себя одной из лучших дам Имфи, выходившая гулять с веером в любую погоду, бесконечно пудрившаяся зачастую перед гостями, чтобы показать, что они находятся в доме приличной дамы. Симпатии она ни у кого не вызывала, но её тяжелые массивные руки вызывали благоговейный страх за свою жизнь. — Проходи, садись за тот стол, где сидят лесорубы. Там найдётся для тебя местечко. Что же ты, как не своя?

Она сжала Аннабелль за плечи и попробовала поднять, при этом ощупывая своими короткими толстыми пальцами платье девушки. Анна забеспокоилась и попыталась отказаться от такой доброты хозяйки.

— Мне и так хорошо, — сказала она, пытаясь высвободиться. Когда ей это удалось, она понизила голос и, осторожно оглядываясь по сторонам, спросила: — Вы могли бы послать кого-нибудь к Эмилю и Марион за моими вещами?

— Конечно! — надрываясь, закричала женщина. — А почему шепчешь-то? — вместо ответа Анна безнадёжно закрыла лицо рукой. — А-а-а, секрет, — зашипела женщина, тоже понижая голос и сжимаясь, как будто хотела занять ещё меньше места. — Конечно-конечно, сейчас кого-нибудь пошлём. Никак ты покидаешь нас?

— Да.

— И хочешь, чтобы это осталось в секрете?

— Да, — кивнула девушка, чувствуя, что ни к чему хорошему это не ведёт.

— На кого же ты нас бросаешь? Как же мы без тебя? — зашмыгала хозяйка своим мясистым носом и когда две-три скупые слезы прокатились по её рыхлому лицу, достала дешёвую расколотую пудреницу и принялась покрывать лицо слоями пудры. На секунду Аннабелль оказалась в облаке белой пыли.

— Пожалуйста, не надо, — пробормотала девушка, едва удерживаясь, чтобы не чихнуть, — не надо расстраиваться. Это важно, понимаете? И мне нужна Ваша помощь.

— Да, конечно, — всё ещё судорожно вздыхая, сказала она. — А что мне будет за хранение секретов?

— Всё, что пожелаете, — по привычке ответила Аннабелль и пожалела об этом ещё до того, как осознала сказанное. Женщина хищно улыбнулась и, придирчиво осмотрев девушку, указала на медальон, висевший на её шее. — А кроме него? — беспомощно спросила девушка. Лицо хозяйки начало покрываться багровыми пятнами. — Хорошо-хорошо. Я отдам его сразу, как только здесь окажутся мои вещи.

— Плата вперёд, правило гостиницы, — деловым тоном сказала женщина. Анна ощупала цепочку в надежде, что хотя бы теперь на ней появился замок, но нет. Снять украшение не было возможности, а тем временем глаза хозяйки горели алчным огнём. Она представляла, как прекрасно будет смотреться украшение на её толстой, похожей на мешок, шее. При виде того, что девушка не желает расставаться с медальоном, она шикнула на неё: — Так тебе нужны твои вещи?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нужны! — в отчаянии ответила Аннабелль.

— Так чего ты возишься? — с этими словами она схватилась за медальон и дернула его с такой силой, что чуть не сломала шею девушке. В ту же секунду она выпустила украшение, чувствуя, как рука наливается пульсирующей болью. — Ведьма! — закричала она. Краем глаза Аннабелль увидела, как множество теней зашевелились возле обледенелых окон, направляясь к двери. Её переполнил страх. Не помня себя, она пробежала через зал. Люди, ещё не успевшие осознать произошедшее, удивлённо смотрели то на девушку, то на хозяйку. Кто-то даже не думал отвлекаться от еды.

Аннабелль распахнула дверь. На пороге стояли пятеро человек, девушка лицом к лицу столкнулась с их предводителем: рослым, но худощавым молодым человеком, одним из тех, что год назад самоотверженно строили баррикады на главных улицах столицы и заменяли недостаток сил умом. Несмотря на то, что революция прошла, в нём чувствовался её дух, как будто он всё ещё боролся, но сам не знал, против кого. Воинственность и какая-то городская дикость читались в его чертах, в холодных серых глазах, казавшихся слишком взрослыми на его юном лице. Если бы не они, он выглядел бы сверстником Аннабелль. Хотя, наверное, у всех, видевших революцию, глаза были именно такими.

Девушка на секунду застыла, а затем, указав в зал, испуганно воскликнула:

— Ведьма! Она там! — затараторила она, то краснея, то бледнея.

— Пошли вперёд, — произнёс юноша и прошёл в зал, смерив девушку долгим взглядом, как будто он узнал её.

Времени до того, как обман вскроется, было катастрофически мало. Анна с грустью поняла, что возвратиться в дом Марион ей не судьба. Она выбежала из кабака и побежала по хлюпающей дорожке к воротам, к стойлу, где ждал её конь. Она уже не беспокоилась о том, чтобы уйти незамеченной, и полагалась только на быстроту своих ног. Как она и хотела, всё решилось за неё, но теперь девушка была далеко не рада этому. Быстро взобравшись в седло, она погнала коня, представляя, как удивится хозяин замка её раннему приезду. Хотя, вместо удивления она скорее предполагала невидимую усмешку из темноты капюшона.

«Пожалуй, стоит остановиться и осмотреться, чтобы понять, куда бежать дальше. И стоит ли бежать», — думала она, скрываясь в лесу. Чем дальше она уезжала в чащу, тем спокойнее становилось у неё на сердце. Только мысли о Марион и Эмиле нагоняли на её душу тень и ей стоило огромных усилий не развернуть коня обратно. Пока её нет в Имфи, у них есть шанс остаться в безопасности, она это понимала и безуспешно продолжала утешать себя вычитанными в каких-то книгах мудростями. Они не помогали, но девушка продолжала убеждать себя в том, что всё будет в порядке. После всего произошедшего должна была рано или поздно настать светлая полоса и было бы неплохо, чтобы она началась прямо сейчас.

Слишком много людей она оставила, повторяя, что это ради их же блага. А дети? Те четверо, что спасли её? Она так и не узнает, что с ними произошло, и до последних дней её будут преследовать их образы. Девушка до боли сжала руки, впиваясь ногтями в ладони, чтоб хоть как-то отвлечься от этих мыслей, но они не собирались отступать. Всё новые лица всплывали перед глазами девушки, смотревшие на неё осуждающе, разочарованно и с каким-то вынужденным пониманием, с пренебрежительным сожалением, появившимся на них просто потому, что им больше было нечего изобразить. Аннабелль отмахивалась от них, закрыла лицо руками и согнулась в беззвучном отчаянном крике. Она чувствовала себя ужасно. Она была ужасной. Вроде труса, предателя, обманщика. И самым страшным было то, что она не знала, что делать с этим. Ей не удавалось сбежать, сколько бы усилий она ни прилагала, она не могла исправить свои ошибки, потому что они остались слишком далеко позади, а все попытки искупить их оборачивались ещё бо́льшими проблемами. Вдруг ей показалось, что год вдали от всей этой суеты и вечной погони будет чем-то вроде отдыха. Ей верилось в это с трудом, а на её лице было написано смирение каторжника, смешанное с надеждой когда-нибудь увидеть дивный свободный мир, прелесть которого она осознала как будто бы впервые.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})