Дочь «Делателя королей» (ЛП) - Филиппа Грегори

Снова мы с Изабель с опаской входим в покои королевы. Королева сидит в своем великолепном кресле, а позади нее стоит, словно ледяная статуя, ее мать Жакетта. Моя мать идет вслед за Изабель, но впереди меня, и я мечтаю снова стать маленькой, чтобы спрятаться под ее шлейф и пройти незамеченной. Сегодня никто не подумает, что я очаровательна. Изабель, хоть и замужняя женщина и родственница королевы, опускает голову, словно дитя под гнетом тоски и разочарования.

Моя мать приседает перед королевой Англии в реверансе и встает, спокойно сложив руки на животе, словно и не уезжала из своего замка Уорик. Королева оглядывает ее сверху вниз, ее глаза блестят словно серый сланец под ледяным дождем.

— Ах, графиня Уорик, — говорит она голосом ясным, как свет, и холодным, как поземка.

— Ваша светлость, — отвечает мама сквозь зубы.

Мать королевы, ее красивое лицо кажется опустошенным от горя, одета в белое, это цвет траура ее королевского Дома; она смотрит на нас вниз, как будто не может разглядеть со своей высоты. Я не осмеливаюсь бросить на нее больше одного короткого взгляда, и опускаю глаза вниз. Она улыбалась мне за праздничным ужином; теперь она выглядит так, словно уже не будет улыбаться никогда в жизни. Я никогда раньше не видела печати горя на женском лице; но сейчас я вижу его в разоренной красоте Жакетты Вудвилл. Моя мать склоняет голову.

— Ваша светлость, я сожалею о вашей потере, — тихо говорит она.

Вдова ничего не отвечает, вообще ничего. Мы все трое стоим, словно замороженные ее взглядом. Мне кажется, она должна сказать что-то вроде «таково военное счастье» или «спасибо за сочувствие» или «он сейчас рядом с Богом»; что-то такое, что говорят вдовы, потерявшие мужей на войне. Последние четырнадцать лет Англия находится в состоянии войны сама с собой. Многие женщины, встречаясь друг с другом, знают, что их мужья были врагами. Мы все привыкли к новым альянсам. Но, кажется, Жакетта, вдова Ричарда Вудвилла, лорда Риверса, не знает этих отговорок, потому что она не говорит ничего, чтобы развеять неловкость. Она смотрит на нас, как на злейших врагов, словно проклинает нас молча, словно объявляет кровную месть, которой не будет конца, и я чувствую, как начинаю дрожать под этим взглядом василиска, сглатываю и думаю, как бы не упасть в обморок.

— Он был храбрым человеком, — добавляет моя мать.

Перед лицом окаменевшей в своем горе Жакетты это замечание звучит неубедительно.

Теперь вдова решает заговорить.

— Он был казнен как подлый предатель, обезглавлен кузнецом Ковентри вместе с моим любимым сыном Джоном, — отвечает мать королевы. — Оба они не совершили ни одного преступления за всю свою жизнь. Джону было всего двадцать четыре года, он слушался своего отца и своего короля. Мой муж защищал своего коронованного и рукоположенного короля, и все же он был обвинен в измене, а затем обезглавлен вашим мужем. Это не была почетная смерть на поле боя. Он побывал в десятках сражений и всегда живым возвращался ко мне домой. Он дал мне такую клятву: всегда возвращаться ко мне живым с войны. Он не нарушил ее. Видит Бог, он не нарушил своей клятвы. Он умер на эшафоте, а не на поле боя. Я никогда не забуду этого. Я никогда этого не прощу.

Становится по-настоящему тихо и страшно. Все в комнате смотрят на нас, слушая, как мать королевы проклинает нас. Я поднимаю голову и встречаю ледяной взгляд королевы, полный ненависти. Я снова опускаю голову и смотрю себе под ноги.

— Таково военное счастье, — неловко говорит мать, словно извиняясь.

И тогда Жакетта делает странную, страшную вещь. Она вытягивает губы и издает длинный тихий свист. Где-то хлопают ставни, и вдруг через комнату пролетает сквозняк. Язычки свечей во всей комнате вытягиваются параллельно полу, словно холодный ветер вот-вот погасит их. Внезапно одна свеча в светильнике рядом с Изабель подмигивает и затухает. Изабель тихо вскрикивает. Жакетта и ее дочь королева смотрят на нас так, словно своим свистом собираются прогнать нас прочь отсюда, как облако пыли.

Моя грозная мать втягивает голову в плечи перед лицом этой неведомой опасности. Я никогда раньше не видела ее отступающей, но сейчас она бежит, она склоняет голову и отходит в нишу у окна. Никто не приветствует нас, никто не нарушает тишину, никто даже не улыбается. Здесь присутствуют люди, которые танцевали в замке Кале на свадьбе, приведшей в движение этот страшный замысел; но глядя на них, можно подумать, что они не знают никого из нас троих. Мы стоим, окаменев от стыда, совсем одни, в то время, как порыв ветра стихает и эхо длинного свиста растворяется в тишине.

Двери открываются, и входит король с моим отцом по правую руку и Джорджем, его братом, по левую; герцог Ричард, младший из Йорков, идет чуть позади, высоко и гордо неся свою темноволосую голову. Он имеет все основания быть довольным собой; он оказался братом, не предавшим короля, братом, на деле подтвердившим свою верность. Этот брат будет наслаждаться богатством и благосклонностью короля, пока нас обливают позором. Я смотрю в его сторону, чтобы увидеть, признает ли он меня, улыбнется ли; но мне кажется, сейчас я для него невидима, как и для остальной части двора. Детство Ричарда в нашем доме осталось далеко позади; он был верен королю, когда мы изменили.

Джордж проходит в наш уголок, как будто стыдится нас, но отец за его спиной улыбается спокойно и уверенно. Уверенность отца непоколебима, его улыбка по-прежнему бесстрашна, его карие глаза сияют, густая борода аккуратно подстрижена, его авторитет не запятнан поражением. Мы с Изабель становимся на колени, чтобы получить благословение отца, и я чувствую, как его рука легко касается моей головы. Когда мы поднимаемся, он подает руку матери, она тонко улыбается ему, и мы идем ужинать, следуя за королем, словно дорогие друзья и преданные союзники, а не побежденные изменники.

После обеда начинаются танцы, и король, как всегда веселый и жизнерадостный, словно актер в маске, изображает доброго государя. Он хлопает по спине моего отца и обнимает за плечи своего брата Джорджа. Во всяком случае, он собирается играть свою роль так, будто ничего не произошло. Мой отец, не менее хитрый, чем его бывший союзник, не отстает от него в лицемерии; он оглядывается вокруг, приветствуя друзей, которые все знают о нашей измене, но молчат, потому что мы владеем половиной Англии и заключили сделку с королем. Они ухмыляются нам из-под руки, я слышу смех в их голосах. Я не пытаюсь поймать их улыбки, я не поднимаю глаз. Мне стыдно, невыносимо стыдно за то, что мы сделали.

И хуже всего то, что нам не удалось. Мы захватили короля, но не смогли удержать его. Мы выиграли несколько сражений, но нас никто не поддержал. Мой отец просто не мог удерживать короля ни в Уорике, ни в Миддлхэме; король вел себя там, как почетный гость, а затем взял и уехал, когда ему это понадобилось.