1986 - Владимир Козлов

– Не, не раньше. Я глянул на часы и говорю ему: хули ты – я извиняюсь – ляпаешь, стучишь? Если приперся поздно, то давай по-тихому, чтоб никого не разбудить…

– А мог он прийти раньше, а разбудить тебя уже потом? – спросил Юра.

– Нет, он еще в ботинках был и в куртке.

– А что он вообще за человек? Что ты о нем можешь сказать?

Юркевич пожал плечами.

– Ну, чем интересовался, увлекался…

Юркевич улыбнулся, растянув тонкие, потрескавшиеся губы.

– Да ничем особо, кроме как это… – он щелкнул себя по шее сбоку. – …И это… – он подвигал руками около бедер.

– Ну а книги он какие-нибудь читал, музыку слушал?

– Киньтесь вы, какие книги? Чтоб Игнат – и книги… Он и газету в руки никогда не берет. Я хоть «Советский спорт», «Физкультурник Беларуси» читаю, а этот вообще…

* * *

– Ну, бугай сраный… – бормотал Сергей. Он и Юра шли по коридору общаги. – Два раза в неделю – новую бабу… И, главно, наебал, что пришел в десять. Я, сука, жопой чувствую – это он…

За закрытой дверью женский голос орал:

– Какая, на хер, премия? Ты всю свою премию пропил…

Юра сказал:

– Что, завидуешь водиле?

– Бля, хоть ты не подкалывай, ладно? Ну, ебарь сраный, готовься… Завтра поговорим…

В конце коридора открылась дверь, на трехколесном велосипеде выехал пацаненок в колготках и майке с волком и зайцем из мультфильма «Ну, погоди!»

* * *

Юра отомкнул дверь ключом, зашел в квартиру. В комнате работал телевизор, шел футбол. Юра, сбросив кроссовки, заглянул в комнату. Отец сидел на диване, на столике перед ним стояла бутылка «Мартовского» пива, стакан, лежали на расстеленной газете сушеные рыбины.

– Какой счет? – спросил Юра.

– Ноль – ноль. Только начался второй. Пива возьми себе в холодильнике… И мне тоже еще одну принеси.

Отец вылил остаток пива в стакан, отпил, начал ножом сдирать с рыбины чешую. Юра зашел с двумя бутылками пива, взял со столика открывалку с ручкой в форме кукиша, содрал с бутылок пробки.

– Как наши играют?

– Неплохо. Был момент у Блохина… А ты что – вот так, из бутылки?

Юра кивнул. Они чокнулись – отец стаканом, Юра – бутылкой.

– Ну, за то, чтоб киевляне взяли кубок, – сказал отец.

Юра кивнул. Оба отпили.

– Как подвигается следствие?

– Медленно. Но подвигается вроде… А у тебя как?

– Как обычно. Что у меня может быть нового?

– Ну, я не знаю…

– Нет, увы… – Отец посмотрел на Юру. – Жизнь проходит, и ты понимаешь, что все как-то не так…

– Скажешь тоже – проходит… В пятьдесят три года. – Юра взял бутылку, сделал глоток, поглядел на экран. Игрок киевлян упустил мяч за боковую линию. Юра покачал головой. Отец отвернулся от экрана к Юре.

– Понимаешь, Юрка, бывают моменты, когда чувствуешь, что ты чего-то важного не сделал… Хотя мог бы… Но не проявил характера…

– И теперь тебе мучительно больно за бесцельно прожитые годы…

– Не ерничай. Это тебе в двадцать три кажется, что все впереди, что все еще можно успеть…

– Не-а, пап. Мне так никогда не казалось. Я даже про это не думал. И теперь не думаю. Просто живу – и все…

– А как ты думаешь, что-нибудь изменится в стране? Ну, вот это все – перестройка, ускорение – это что-нибудь даст?

– Думаю, что все скоро закончится. Со смертью Горбачева…

– Что-что? С чего ты взял, что он умрет? Он же самый молодой в Политбюро… Ему только пятьдесят пять… Это те – да, были старики…

– Старый, молодой – роли не играет. Генсеки не просто так мрут… В этом есть своя закономерность – страна умирает, и генсеки умирают. Андропов пробыл генсеком год и три месяца, Черненко – год и один месяц…

– Значит, по твоей логике, Горбачев должен был бы пробыть одиннадцать месяцев…

– Нет, меньше года нельзя. Поэтому будет промежуточная цифра. Год и два месяца. Скоро уже, десятого мая… – Юра засмеялся, глотнул из бутылки…

– Какие-то вы все циничные – молодое поколение…

– Поколение здесь, пап, ни при чем. Каждый отвечает за себя.

– Да, наверно, ты прав. И дело здесь не в поколении. А в том, как ты живешь, чем занимаешься. Я сижу в своем КБ, ничего не вижу – того, что, например, видишь ты на своей работе. Если б я все это видел, может, тоже по-другому рассуждал бы…

Он одним глотком допил пиво, налил из бутылки еще.

– Бери рыбу, – сказал он Юре.

– Не хочу…

– А я вот как-то пиво только с рыбой…

– Знаешь, наверно, дело все же в поколении. А то, кто где работает, роли не играет…

– Думаешь?.. Нет, ты смотри…

На экране шел замедленный повтор – в штрафной площадке сбили Заварова.

– Чистый пенальти, да? – сказал отец. Юра кивнул.

Игорь Беланов подошел к «точке» с мячом в руках, установил его, отошел назад, разбежался, ударил. Вратарь прыгнул в правый угол. Мяч влетел в ворота прямо по центру. Отец зааплодировал, Юра хлопнул ладонями по коленям.

– Молодец, – сказал отец. – Видел, как пробил? Как из пушки…

– Сильно, но рискованно. По центру бить не надо. Если бы вратарь не прыгнул в угол, мог бы взять. Если так все время будет бить, может когда-нибудь и облажаться…

– Да ладно ты… Радоваться надо, а не критиковать.

– Я и радуюсь. Ну, за то же самое – за Кубок кубков!

Они снова чокнулись.

– Что там у тебя с Аней?

Юра, слегка нахмурившись, пожал плечами.

– Так, как обычно…

– Что-то ты давно не ездил в Минск…

– Съезжу скоро.

– Вы не поругались?

– Нет, с чего ты… Видишь? Расслабились – и сразу гол.

На экране шел повтор: игрок команды-соперника, убежав от защитника к боковому флажку, отдал передачу в штрафную, там ее принял другой футболист и скинул мяч нападающему. Тот ударил в дальний угол. Чанов, растянувшись на газоне, до мяча не дотянулся.

– Ерунда, – сказал отец. – Ну, будет ничья. После три – ноль в первом матче… Главное, чтобы в финале так не расслаблялись…

17 апреля, четверг

– Давай по-хорошему поговорим. – Юра посмотрел на Игнатовича. Водила сидел на стуле в том же кабинете, что и прошлый раз, Юра – за столом, Сергей – на стуле у стены. – Ты сам вообще откуда? Живешь ведь в общаге?

– С Чавус я.

– Закончил училище и остался?

– Не, потом еще в армии быу.

– А какие у тебя вообще планы на жизнь?

Игнатович тупо посмотрел на Юру.

– Ну, что ты хочешь делать в жизни? Жениться там, детей…

Водила покрутил головой.

– А что так? Детей не любишь?

– Не особо.

– А что ты любишь? Выпить?

Игнатович пожал плечами. Он сегодня был в пиджаке – старом, тесноватом, один рукав был подшит вручную.

– Это только он и любит, – злобно сказал Сергей. – Выпить и бабе засадить, да?

Игнатович повернул голову, посмотрел на него.

– Ну, хули ты глядишь? Играешь под придурка, да?

– Што?

– Хуёв сто. Короче, Игнатович, давай договоримся – ты рассказываешь все, как было. Мы точно знаем, что ты в субботу, двадцать девятого, пришел домой не в полодиннадцатого, а в полпервого. И машину в гараж поставил не в десять, а почти что в двенадцать. Нам и сторож подтвердил, и твои соседи по общаге. Так что, если будешь отпираться, будет только хуже. Срок за ложные показания добавится…

– Я никого не забивау, – медленно выговорил Игнатович.

– А что тогда ты делал возле лесополосы? Почему машину там поставил?

Водила молчал. Сергей встал со стула, сделал несколько шагов по кабинету.

– Надавать бы тебе по голове – знал бы, как выкобениваться. – Он замахнулся, Игнатович отстранился, едва не упав со стула. Он посмотрел в пол, потом тихо сказал:

– Я там одному подвез цемент. Два мешка.

– Откуда?

– Со Шклова, с цементного завода.

– Ты хочешь сказать, что поэтому задержался?

Водила кивнул.

– А что ты делал у лесополосы?

– Спидометр накручывау. Чтоб не знау завгаражом – скольки я праехау.

– А почему там? Что, других мест нету?

– А где? – Игнатович пожал плечами.

– И девушку ты там не видел?

– Не.

– И не насиловал?! Не убивал?! – заорал Сергей.

Игнатович уставился в пол.

– Ладно, все, свободен, – сказал Юра.

Игнатович медленно встал, вышел, захлопнул дверь.

– Хули ты его отпустил? – спросил Сергей. – Ты что, вообще?

– Окно надо открыть, смотри, какое солнце… – Юра встал, открыл шпингалеты, первую раму, потом вторую. Оторвалась грязная бумага, вывалились куски ваты вперемешку с мусором и дохлыми мухами. Юра высунулся из окна, посмотрел на машины и троллейбусы на улице внизу, на деревья у Днепра – черные, без листьев, на дырявый купол и обшарпанные стены заброшенной церкви. Он повернулся к Сергею.

– У нас на него нету ничего.

– А левый рейс? Он же сам сейчас тебе признался. Специально, чтоб отвлечь внимание. Ты не гляди, что пиздоватый, дык смешный. Под придурка играет, а сам понимает, что лучше за левый рейс пойти под суд, чем за убийство с изнасилованием…