Две вдовы Маленького Принца (СИ) - Калько Анастасия

Не желая беспокоить его, Наташа тихонько села к столу, где лежала бумага для записок и стоял стаканчик с шариковыми ручками, и быстро написала две записки - о здравии и упокоении. Оглянувшись в поисках прейскуранта за требы, она ничего не увидела.

- За доброхотное даяние, - тихо сказала ей пожилая служительница в длинном сером платье и белоснежном платке, повязанном по-монашески.

Из скита они ехали вдоль берега озера. По словам Вячеслава, это была кратчайшая дорога к тому району города, где живет его семья. Навигатор согласно мурлыкал, когда Томилин говорил Наташе, где лучше повернуть.

- Отец по образованию был историком, - сказал Вячеслав, когда они въехали на окраину города и оказались на узкой улочке среди старинных двухэтажных домов, окруженных густой зеленью, - специализировался на истории и этнографии родного края... Он может часами рассказывать о Новгородском вече, князьях и междоусобицах... то есть мог, - упавшим голосом поправился артист. - Экскурсоводом пришлось работать потому, что наука сейчас не процветает, а отцу нужно обеспечивать семью... нужно было, - снова поправился Вячеслав.

Наташа очень хорошо понимала, что означают эти обмолвки и поправки. Со временем рассудок примет то, с чем не хочет смириться сердце. А сейчас и разум, и сердце молодого человека противятся произошедшему и в один голос кричат: "Нет, нет, нет!"...

- Вот сюда сверните, - сказал Томилин, кивнув на указатель. - А куда поедете вы?

- Поищу поблизости гостиницу.

- Может, лучше я отведу вас к своей тете? Она живет через дорогу. У нее свой дом, с мансардой для гостей. Мне неловко, что вы из-за меня бросили все свои дела и поехали в такую даль, и еще будете тратиться на гостиницу...

Наташа попробовала отнекиваться, но тихий интеллигентный Вячеслав тут был тверже кремня.

- У меня прекрасная тетя, - сказал он, - она мой лучший друг и охотно вас примет. НЕ смущайтесь.

Машина остановилась перед оградой, густо увитой плющом.

- Тетин дом, - пояснил Вячеслав. - А вот, напротив, - дом родителей...

***

Елена Прокофьевна Томилина, младшая сестра Вячеслава-старшего, уже ждала их в саду. И, когда Вячеслав-младший подошел к ней, Наташа поразилась их сходству. Невысокая стройная женщина с тонким, словно точеным лицом, ясными серыми глазами и густыми русыми волосами была скорее похожа на мать или старшую сестру Вячеслава, чем на его тетю. Она выглядела очень моложавой, и даже глухое траурное платье и платок не старили ее.

Она охотно согласилась принять Наташу и от души поблагодарила ее за отзывчивость.

В мансарде Наташа получила в свое распоряжение просторную спальню, альков с письменным столом и высоким креслом, ванную комнату, гардеробную и выход на летнюю кухню на крыше. Оттуда, как на ладони, открывался прекрасный вид на июньский Новгород.

Наташа быстро разобрала сумку и вышла на летнюю кухню. У нее захватило дух от восторга, когда она увидела изобилие разнообразных крыш, куполов, маковок и буйной зелени. Да, хоть она и приехала сюда по скорбному поводу - все равно невозможно не залюбоваться цветением раннего новгородского лета.

Снизу, из сада, доносились голоса Вячеслава и Елены Прокофьевны. Они сидели за столом под навесом.

- Такая приятная молодая женщина, - говорила тетя Вячеслава, - и лицо знакомое... Кто она?

- Наш автор, - ответил Вячеслав, - я играю в ее пьесе... И еще она пишет детективные романы. Наталья Навицкая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Навицкая? - переспросила Елена Прокофьевна. - Теперь я вспомнила, где ее видела. Брат принес мне пару ее книжек, как раз в гостиной лежат... - ее голос дрогнул.

- Приезжай как-нибудь на спектакль, - предложил Вячеслав. - Ты же любишь детективы.

- Приеду. Летом обязательно побываю. Я уже давно не была в Петербурге.

- Как дядя? - поинтересовался Вячеслав. - А Лиза и Ваня?

- Толя на работе, вечером придет. Лиза с Ваней в "Заставе". Я им пока не сообщала... Слава, а ты давно знаком с Натальей?

- Месяца полтора. Вернее, дольше, но раньше мы только здоровались. Я играл сначала в паре эпизодов в ее пьесе, а потом ушел один артист, и меня взяли на его место, на одну из главных ролей.

Они еще долго говорили о Петербурге, театре, каких-то общих знакомых и родственниках, а Наташа вернулась в комнату и села за письменный стол. Подняв голову, она увидела в полукруглое мозаичное окно, как Вячеслав выходит из калитки и идет к дому через дорогу.

До ужина Наташа успела написать две главы и позвонить домой. Виктор заверил, что дома все в порядке, и передал привет Новгороду.

За ужином Елена Прокофьевна поставила на стол еще теплые сырники и шарлотку и сказала, что брата будут отпевать в Софийском соборе послезавтра, и добавила:

- Если вы придете, мы будем вам признательны. Вы, конечно, не были знакомы со Славой-старшим, но, поверьте, он был замечательным человеком. Добрым, душевным, со всеми дружил... Тоже писатель. Иногда сочинял детские сказки и притчи для детей, об истории Новгородщины...

- Спасибо, - ответила Наташа, - я приду непременно.

- Славик очень похож на отца, - грустно сказала Елена Прокофьевна, заваривая ароматный травяной чай с мятой и мелиссой, - и внешне, и по характеру. Тоже творческий человек, увлеченный, вдохновенный... Его старшая сестра Глаша - другая, в мать пошла... У Славы-старшего несколько сборников сказок вышло в местном издательстве, - вздохнула она, - сейчас он работал над новым...

Она налила себе и гостье чаю, поставила на стол баночку меда в виде стилизованного бочоночка.

Наташа с щемящим чувством подумала о том, что действительно не знала отца Вячеслава. И уже не увидит... Но если от рокового известия у Томилина такие погасшие глаза и голос без модуляций, тихий, словно измученный, а Елена Прокофьевна, говоря о брате, то и дело отворачивается и замолкает ненадолго - значит, Томилина-старшего очень любили в семье. И сборник сказок остался недописанным...

"Что гибнут вдруг, не дописав поэм, не долечив, не долетев до цели", - вспомнилось стихотворение Константина Симонова. Спросив разрешения, Наташа вышла на крыльцо и достала сигареты. У нее к глазам тоже подступили слезы.

"А эта семейка, - с неожиданной злостью подумала она, - даже не знает, что они натворили. Съездили на экскурсию, заплатили за тур, требовали к себе внимания, всем мозги вынесли, таскали за сбой больного ребенка и совали его чуть ли не в лицо гиду... И теперь у Томилиных - такое горе, а эти переступили и дальше пошли, и плевали на все, и судить их за это невозможно. Так и останутся безнаказанными"...

- Бог им судья, - сказала Елена Прокофьевна, бесшумно выходя на крыльцо, - вижу по вашему лицу, что вы думаете об этих людях, родителях больного мальчика. Глупые, несчастные люди. Только пожалеть их.