Городская магия - Станислав Птаха

— Разве он принц крови, что бы его подменили, — улыбнулся Ал, — Потом, коллега Инга не является компетентным врачом, её диагнозы у меня вызывают сомнения. Да и кому это было нужно?

— Ну, хотя бы тому же Кастаньеде, мне показалось, что он довольно злопамятный, хитрый и мстительный тип — что бы разобраться со своим счастливым соперником Звягиным чужими руками. Или Монакову — что бы стать депутатом на чужих деньгах и славе…

— Вряд ли… Монаков знаком с Сергеичем давно и должен ему очень крупную сумму — проиграл в карты, потому и вынужден был стать его адвокатом, а потом баллотироваться в депутаты. Сам он этого не хотел. Но времени до выборов было мало, и более подходящей фигуры подобрать не успевали. Его сходство со Звягиным серьезный минус в рамках избирательной компании, я даже помогал им изменить имидж Константина так, что бы они контрастировали, не смотря на внешнее сходство…

Ал продолжал посвящать Прокопеню в нюансы взаимоотношений этой своеобразной команды:

— Что касается Кастаньеды — Сергеич ему не доверят, и общается с ним преимущественно через Монакова, вряд ли их сотрудничество носит такой уж добровольный характер, хотя я никогда не вдавался в тонкости их взаимоотношений.

— А может просто какой-то паренек решил использовать сомнительную уголовную славу и выдает себя за покойного Головатина?

— Слава дым… — грустно процитировал Ал, — какая слава — он лично не может участвовать ни в какой официальной деятельности, так как признан не вменяемым… жаль — у него такая потрясающая харизма!

Но, прочитав анализ, указывающий на довольно мрачную клиническую картину, Ал стал менее скептически воспринимать предположения Прокопени.

— Я располагаю медицинской картой Головатина из реанимации, куда его доставили в коматозном состоянии из психиатрической лечебницы, — мы по приезде сможем сравнить, — вполне миролюбиво и конструктивно предложил он.

* * *

Джип прибыл на площадку перед гостиницей «Зорька» как раз вовремя. Бойцы отдела физической поддержки уже выбили двери в офис «Народной целительницы бабушки Дарьи», а заодно и несколько окон самой гостиницы, и выводили оттуда перепуганных любителей нетрадиционной медицины, ожидавших в коридоре начала приема. Затем в помещение устремились многочисленные представители контролирующих органов вооруженные одинаково суровыми лицами, папками и портфелями. Через пару минут, в проеме, где ещё не давно были двери с основательной табличкой, появился мертвенно бледный Кастаньеда, ослабил галстук, закурил и призывно помахал рукой Алу и Прокопени.

— Зайдите, полюбуйтесь, — он безнадежно махнул рукой по направлению коридора, в котором теперь суетились чиновники и милиционеры…

У самой двери кабинета целительницы их встретил средних лет крепкий мужик в бронежилете, одной рукой открыл перед ними дверь, а другой перекрестился со словами:

— Богородица-Матерь Божия, спаси, сохрани и помилуй, нас, грешных, — и добавил, — а ведь Нилка моя законная супруга, ходила к бабке этой, что-то там лечила, и меня говорит, от пьянства заговаривала, все повторяет каждый день будешь пить — бабушка Дарья тебя по миру пустит и по ветру развеет…

— Видишь, уже развеяла одного такого, — мрачно вздохнул Кастаньеда, и переступил порог, жестом приглашая «экспертов» проследовать за ним.

Зрелище действительно было удручающим. Посреди вполне ординарного кабинета, какой есть у каждого главного бухгалтера мало-мальски уважающей себя конторы, прямо на ламинировном полу, лежало тело. Состояние тела было странным — оно словно сначала пыталось растаять, а потом передумало и выглядело теперь не то расплавленным, не то обуглившимся. Помимо тела обстановку кабинета украшал большей хрустальный шар, стоявший на столе, непременный потрепанный экземпляр «Городской магии» со множеством закладок, а в полках канцелярских шкафов сиротливо примостились традиционные колдовские атрибуты — пучки каких-то заплесневелых кореньев, засушенные летучие мыши и жабки…

— Вы на вот это полюбуйтесь — тело уже никуда не убежит, а криминалист через пару минут приедет… — нетерпеливо воскликнул Сан Саныч и высыпал на стол содержимое большей картонной коробки, до этого стоявшей в углу.

— Да уж… — только и смог сказать Прокопеня разглядывая проколотые иглами восковые и тряпичные фигурки, пучки ниток, куски какой-то шерсти и косточки непонятного происхождения, свечные огарки с привязанными к ним волосом записками, надорванные и выпачканные фотографии и визитные карточки. Игорь Николаевич понял, что давешня косточка в пучке ниток происходила именно отсюда.

Костаньеда ловко извлек из кучи этого своеобразного мусора майорский погон, надрезанный посередине и перетянутый вполне профессионально свернутой из бельевой веревки удавкой.

— Нормально? А ведь привлечь даже как за покушение эту старую каргу очень сложно будет, — посетовал он, и продолжил, — а вот ещё…

Теперь в руках у него была визитная карточка упомянутого болезненного шефа местного ФСБ Мангуша проколотая двумя скрещенными цыганскими иглами.

— Можно работать в таких условиях? — он продолжал задавать риторические вопросы.

— Да о чем ты Сан Саныч говоришь! Какой там нормально работать! Вот перчаток одноразовых в Управе еле выпросил — и то, только по тому, что сказал для гостей, мол, наших столичных надо…

Местный эксперт-криминалист, которому принадлежала последняя реплика, взглянул на тело, почесал лысину и почти приветливо протянул Алу и Прокопени новенькие одноразовые перчатки, видимо мечтая хоть с кем-то разделить ответственность за приходящее:

— Чем же это его окатили-то? Кислотой, что ли какой? — и с интересом стал разглядывать тело.

Прокопеня страдальчески вздохнул — мазуты штатские — ну что с них взять?

— Это напалм, тело подверглось воздействию напалмом, вряд ли это было прямо здесь — так как пол и мебель совершенно не повреждены, — объяснил Игорь Николаевич.

Он ухмыльнулся, представив, как вытянулась бы физиономия карьериста Кастаньеды, узнай он, что в его возрасте Прокопеня уже был подполковником медицинской службы — и вполне самостоятельно принимал решения, а не лебезил то перед начальством, то перед полоумным уголовником! И решения принимал правильные, и задачи свои выполнял успешно, ещё и какие…

Преисполнившись гордости за славное боевое прошлое Прокопеня отошел от тела и решил открыть большой промышленный холодильник, не понятно для чего вмонтированный в одну их стен кабинета, и до сих пор не вызывавший интереса у местных сыщиков. И был сразу же наказан за так не вовремя нахлынувшую гордыню.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});