Карболитовое Сердце - Алексей Павловский

Со стороны забора в пузе трансформаторной будки имелись многочисленные железные воротца с черепушками, молниями и прочими признаками смерти от электричества. Одни из них Изя и отпер, мучительно долго скрежеща ключами, как Кощей над златом. Сразу стало понятно, где прячется всё пекарское хозяйство.

Трансформаторов внутри давно не было, Филин даже примерно представлял, кому их загнали на медь и масло. Неожиданно большой свободный объём кулинарные евреи разгородили на три этажа, нагромоздили печей, чанов, сит. Тёмных каморок хватило и бухгалтерии, и адвокатской конторе «Немезида», и портному с олдскульным «Зингером» на чугунной станине, и даже бедняцкому, судя по инструментам, киберслесарю. В его же углу ржавела ГАЗель с разобранным дизелем. Безудержный бизнес застыл в прыжке на время субботы.

Пока Князь обнюхивал вросший в бетон серверный шкаф на висячих замках, с Большого Трёхсвятительского форсированным маршем явилась боевитая сухонькая коммунистка в скрипучем кожаном реглане. Перед собой она гнала подзатыльниками сына-оболтуса, то есть мрачного сисадмина Владлена. Тот оказался обычный мелкий панк-поганка в обильном прыще, однако с комсомольским значком «Ленинский зачёт» на джинсухе.

Завидев комсомольца, товарищ Орлов из ЦК наставил на законную добычу свою марксистскую бородищу. Эмалевое знамя на лацкане чорного сюртука затрепетало багровым пламенем революции. На значке юного сисадмина Ленин подмигнул красными глазками. Отрок тотчас растерял всю свою пубертатную наглость, вытянулся и стал всегда готов, на всё готов. Вот вам ключ от шкафа, да, товарищ секретарь, вот пароли («Ты что, боец, зад ими подтирал?»), никак нет. А циску он у дагестанцев на Хитровском рынке купил, где-то и счёт-фактура есть, в понедельник будет… Похоже, с документами на Солянке работали по понедельникам и только по понедельникам.

Все эти сцены из жизни электропионерии мало озаботили Князя. Он вытянул из пупка метр витой пары, воткнулся в патч-панель и криво застыл. Их светлости скормили пароли и явки, им принесли чаю и мягких французских булок. За воротами сдержанно волновалась уже половина Солянки, все гудели и наверняка делали ставки. Уже застрял в толпе лоточник с пирожками, требуя давать без сдачи. В задних рядах возмущались — в толкотне хитрованы хакнули зазевавшегося фраера.

Отдельная очередь выстроилась к суровой высокой бабке с денежным ящиком и терминалом — та явилась от Николы Чудотворца в Клённиках, и вовсю торговала свечками, а также принимала записочки за здравие. За упокой не принимала категорически:

— Ты что, одичала что ли? Мы тут девоньку всем миром спасаем, живую, а ты за упокой суёшь! Вон, Никола-Чудотворец через дорогу, там и подавай. И ещё свечку ему поставь, за дурость свою. Сорокарублёвую!

Наконец, цифровой огонь в глазах Князя притух, и по его знаку Рома мягко вытолкал из помещения всех лишних, кого сумел отловить.

— Значит, в четыре семнадцать ты был здесь, Владик? — Князь отхлебнул чайку и съел от булки. В голосе владетеля сквозила столь лютая следовательская доброта, что сисадмину давно полагалось чистосердечно обгадиться. — Расскажи, что конкретно ты делал.

— Да сетку я поднимал… Инет включил, АТСку настраивал. — Озадаченно протянул пацан. — ну я ещё не всё настроил, надо фаервол налаживать, чтобы всё в интернет не ломилось.

— А оно ломилось?

— Ну да, как раз в четыре. Воткнул все провода — лезет в инет. Наверное, вирусня или обновления — я не разбирался. Патчкорды пока повыдёргивал…

— Какие? — голос Князя содержал в себе гигантское терпение. Близкое к критической массе.

— Да вон лежат… — на дне серверного шкафа змеилось в бетонном крошеве месиво жёваной витой пары. В следующие несколько колов времени князинька стремительно перетыкал разъёмы, нещадно рубил и переобжимал провода. Живых кабелей оказалось всего три из десятка, и едва третий был воткнут в порт, как из Раменовского наладонника сдавленно заквакал майндфроговский вызов.

— Рамен, ты не против, если я отвечу? — Протянул руку Князь. Старый диггер энергично закивал, избегая потусторонних телефонограмм. Из машинки донеслось флегматично-вкрадчивое «Алло-у?»

— Привет, Зоя, это Игорь. Рамен мне всё рассказал, сам он пока занят. — Вальяжно заворковал Князь. Ваня оценил, что его милость называет девушку по имени вместо позывного и не включает громкую связь. У местных диггеров чуть уши в трубочку завернулись. Самому-то Филину с его электроушами всё было слышно.

— Привет, Игорь. Ну что, поможешь? С меня пиво. Я тут уже задолбалась. Кстати, ник у тебя какой? — Ване привиделась некая усреднённая Зоя-Стрелка, сидящая там внизу с нетбуком, в махровых тапках, у самого холодильника, набитого пивом. Сюр.

— Давай без ников, тут народу полно, спасы, ещё в газеты попадёшь. Она жива, всё хорошо! — Солнечно крикнул Князь в толпу и вновь стал хмур и сосредоточен. То есть сейчас его светлость мощно били плавниками, обходя рифы неудобных вопросов и притворялись, что Зоя никакая не Стрелка, и нет здесь никакой Стрелки. Ведь далай-диггер Мельхиор наверняка был в курсе тех событий четвертьвековой давности.

Впрочем, Мельхиор разговором особо не интересовался. Он сиял снаружи в каске «Далай-диггер», окружённый восторженными мандалай-диггерами и диггерицами, вращаясь в лучах славы. И журналюги действительно были здесь. Главного диггера почтительно интервьюировал какой-то слюнявый пожилой хлыщ в узких штанишках и с чёлкой на глаза. Мельхиор изливался в кадр потоком бреда и даже немного порубил киркой забор. Там же вились и два остальных владетеля, норовя влезть в кадр.

— Газеты… — Стрелка бархатно рассмеялась. — Значит, Рамен как был трепло, так и остался. А сам ты с какой газеты? И Ворон…

— Я не с газеты! — крикнул Князь, заглушая последнюю реплику, — Я с Промводооткачки! Остальное оперу расскажешь, а мне одно ответь: вот мы сейчас на стволе 3594-бис, это тебе говорит что-нибудь?

— Ещё бы. Судя по надписям, он прямо за этими гермоворотами. У них я и лежу. Так и не открыла. — С лёгким сожалением сказала Стрелка.

— Можешь подождать часок?

— Да хоть сто лет. — Равнодушно уронила диггерша и дала отбой. Ваня представил, как она там в прямом смысле лежит сто лет, и его продрало холодом вдоль позвоночника. Ну ладно, не сто, а двадцать пять. Вниз всё равно не хотелось.

— Та-ак — осмотрелся Князь, невзначай пряча в карман отжатую у Рамена мобилу. — Где хозяин? Изяслав Никитич, а вон та кран-балка работает?

— Ну так мы ей тут всё и перестаскиваем. Тесто…

— Тесто, значит… Это хорошо.

Через пять минут из пола была выдернута одна из плит, открывшая под собой душную бездну. Население было поражено. Рома принёс сумки, трансы. И ещё тюк железа и верёвок.

14. Сто тысяч банок холодной Пепсиколы

Филин задумчиво ехал вниз по верёвке, мимо проплывали кольца могучих чугунных тюбингов, заплывшие натёками ржавчины, змеились вертикальные кабели на закладных. После дубовой бедняцкой восьмёрки было особым удовольствием вот так порхать на пецлёвой спусковухе, да ещё и замыкающим.

На третьей перестёжке Ваня притормозил, вырубил мобилу и вынул из неё аккум. Раскрыв мультитул, аккуратно куснул себя за бок, выдернув штекер из подкожного разъёма. Сам резал, сам паял, тоже была история. В мутных обстоятельствах полезно отключать лишние устройства. Бок онемел, и всё тело пробило холодом аварийного завершения работы. От пары тяжек самокрутки так захорошело, что на шестой перестёжке Филин едва не влетел с ходу в неопрятную груду ржавого железа и склизких досок. Сюда постепенно обрушилось всё, что многие годы гнило по всей высоте ствола: и людской ходок, и короба вентиляции, и просто всякий трэш. Тряпки какие-то. Гнилая куча лежала рыхло, через неё просвечивал бетонный пол, подсвеченный фонарями с той стороны. Всё ещё обмирая в липком поту, Ваня протиснулся между мягкими досками в руддвор.

Забитый вагонетками зал завершался металлическим круглым тоннелем, а тот метров через пятьдесят утыкался в запертые гермоворота. Именно у них все и сгрудились, долбая кувалдами и скрежеща инструментом. Здесь уже были Князь, Рамен, кубический Рома-звероволк и два представителя местного населения: диггеры, коммунисты и евреи в одном флаконе. Один из них был начальником СБ Солянских подвалов, на секундочку. Сейчас он с голым торсом и энтузиазмом распалял автоген, в общем-то ненужный. Из всех диггеров лишь у этих двоих оказались при себе нормальные обвязки, хотя железом обвешано было всё общество. За снарягой для остальных были посланы гонцы.

Закиснувший за четверть века механизм проворачивался с огромным трудом, но проворачивался. Развязка близилась, и Ваня объявил себе готовность номер один. К чему? Может, к ужасу ночи?.