Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн

– Позвольте мне угостить вас обедом.

Мы не любили ходить по ресторанам с Надин в колясочке. Неодобрительные взгляды других посетителей злили меня, а Айрис нервничала, потому что я даже и не пытался скрыть своего раздражения. Поэтому мы собрали кое-что из еды, включая холодного цыпленка, и отправились погулять на Хит. Было солнечно, становилось тепло, прекрасное время года, и мы говорили вовсе не об этой неприятной истории.

Некоторое время мы не виделись с Айвором. В начале июня Айрис мне сообщила, что она беременна, и я, конечно, очень обрадовался. И хотя в тот момент нас всецело захватили хлопоты о новом члене нашей семьи, мы не смогли выбросить из головы историю с подарком ко дню рождения. Мы много думали о той злополучной аварии и пришли к выводу, что Айвор должен был связаться с полицией, как только узнал об этой трагедии, и это в какой-то мере стало причиной нашего отчуждения к нему. Айрис повторяла, что такое поведение совсем не свойственно брату; она бы никогда не поверила, что он на такое способен. Что касается меня, то я считал, что действия Айвора характерны для политиков. Со временем они становятся другими людьми; это происходит тогда, когда в их руках сосредотачивается хоть малая толика власти, а если они верят, что могут получить еще, то забывают обо всем на свете.

Мы каждый день читали газеты, и их было немного больше, чем обычно. Мы старались не пропускать новостных программ. К тому времени опубликовали большинство анонимных писем, полученных Дэмиеном Мейсоном. Таблоиды ежедневно помещали снимки Келли Мейсон, бегущей от своей машины, или ее испуганного лица в окне. Одна из ее сестер, по глупости, но без злого умысла, дала журналистам ее снимок в бикини. Ни одна из газет не уделила особого внимания дознанию, и только одна из них написала о нем. Наверное, состоялись похороны Хиби Фернал, но ни один репортер или журналист их не посетил. Напротив, похороны Ллойда Фримана стали большим событием, газеты и журналы пестрели снимками с его похорон – гроб утопал в роскошных букетах и крестах. Его фотографий было почти так же много, как и снимков Келли Мейсон; в том числе я обнаружил, как неизвестный репортер запечатлел его на вечеринке Николы Росс, где он обнимает какую-то девушку, наверное, подружку.

Самой важной информацией, которая появилась в печати, был полицейский отчет. В нем отмечалось, что среди найденных в разбившейся машине и разлетевшихся по улице предметов обнаружен пистолет. Девятимиллиметровый. Оружие Джеймса Бонда. Когда мы с Айрис это прочли, то предположили, что это была часть «реквизита», который Айвор поручил приобрести Дермоту, но в нашей стране, и тогда, и сейчас, нельзя пойти в магазин и купить оружие, хотя достаточно легко можно найти наручники и кляп. А этот пистолет был настоящий, хотя, кажется, патронов к нему так и не нашли.

В последнюю неделю, насколько я помню, о Дермоте Линче упоминалось только один раз. Это была маленькая заметка, задвинутая на последние полосы какой-то из газет. Из нее мы узнали, что он все еще лежит в больнице, хотя и не был указан ее адрес, он так и не пришел в сознание, и его навещает мать, миссис Филомена Линч, и брат Шон. О Хиби Фернал пресса забыла. Видимо, они посчитали, что была допущена ошибка, и, чтобы избежать упреков в недобросовестности, решили совсем не упоминать о ней. Сомневаюсь, что такого же мнения придерживались и полицейские. Вероятно, они рассматривали обе версии. Для них намеченной жертвой могла быть как Хиби, так и Келли Мейсон, но средства массовой информации этим уже не интересовались.

Айвор пытался, и сначала с успехом, заставить нас поверить, что его тревоги позади. Дермот Линч никогда не очнется и уже не сможет рассказать полиции о том, что произошло на самом деле. Но я сомневаюсь, что он сам думал именно так. И тогда (семнадцать лет назад), и сейчас достаточно много примеров, когда люди выходили из комы, особенно если учитывать, каких высот достигла медицина. Айвор знал это, как и я, и не находил себе места от тревоги. В течение нескольких недель после этого несчастного случая он, очевидно, предпринял несколько попыток выяснить, где находится Дермот и в каком он состоянии. Шурин позже нам рассказал об этом, но только тогда, когда ему понадобилась помощь в поисках больницы, куда отвезли Дермота.

У него был адрес семьи Линча в Роули-Плейс, в Паддингтоне, в муниципальном многоквартирном жилом комплексе Вестминстер-Сити, где Дермот жил с матерью и братом. У него был номер их телефона. Конечно, у Айвора был записан номер того гаража в Воксхолле, где работал Дермот. Но он боялся звонить по этим номерам, хоть и не употреблял такого слова. Все время, пока велось расследование, он надеялся, что Дермот никогда не «очнется», как он выражался, и предпочтительно, чтобы он отошел в мир иной. Но из-за своего воспитания, образования и положения в обществе, а также достаточно сурового религиозного воспитания он понимал, что желание это чудовищно и может шокировать всех, кто его знает.

Он часто думал, что мог бы позвонить миссис Линч, сказать, что он друг Дермота, и спросить о его состоянии, но была тысяча причин этого не делать. И главная, пожалуй, самая важная и непреодолимая – его манера вести разговор. Он вел беседу, как человек из высшего общества (собственно, он к нему и принадлежал), но, как многим известно, эти люди достаточно сильно отличаются даже от образованных людей из среднего класса. Он мог представиться нанимателем Дермота Линча (и это была чистая правда) или клиентом гаража (и тут Айвор не солгал бы), но мать Дермота никогда бы не поверила, что он – друг ее сына. Еще Айвор не знал, как много Линч рассказал Филомене о подарке ко дню рождения. Вероятно, очень немногое, ведь, скорее всего, мать бы не одобрила поведение сына. Но он мог похвалиться брату и сообщить имя своего нового работодателя. Однако после коротких раздумий Айвор пришел к выводу, что это маловероятно, так как Шон Линч наверняка объявился бы, если бы хоть что-нибудь знал. Но, так или иначе, моему шурину все равно не нравилась идея о разговоре с Шоном. Это могло навести старшего брата Дермота на мысли, которые не приходили ему в голову раньше.

Исходя из этой ситуации, единственное, что он мог сделать, так это выяснить, в какой больнице находится Дермот, и узнать о его состоянии. Я помню, как Айвор жаловался нам (или только моей жене, я уже точно не помню), что он никогда раньше не звонил в больницу, чтобы узнать о состоянии пациента, но предположил, что коммутатор соединит его с соответствующим отделением. Но так не случилось. Его спросили, родственник ли он, и когда он назвался другом, ему ответили, что согласно правилам больницы такую информацию предоставляют только близким родственникам. На его вопрос о том, у них ли лежит Дермот, ответ был еще более холодным. Промаявшись с телефонным справочником, мой шурин наконец выяснил, что Дермот находится в больнице на северо-западе Лондона. Но более подробную информацию ему дать отказались, аргументируя свой отказ все тем же правилом. Айвор подумывал назваться родственником, однако вскоре отказался от этой идеи. Он не мог заставить себя это сделать, поскольку был уверен, что после очередной лжи ему станет еще хуже, он сгорит от стыда и будет испытывать отвращение к самому себе – и, возможно, станет еще более уязвим для прессы. Это стало бы его первым признанием того, что он участвовал в похищении и аварии. Почти суеверно он думал, что устроит свое разоблачение, и может ожидать всего того, чего до сих пор ему удавалось избежать: посещения полицейских, телефонных звонков журналистов, пугающих упоминаний в телевизионных передачах.

История о похищении постепенно начала исчезать с первых газетных полос, на телевидении о ней забыли еще раньше. Все стихло. Но не для Айвора, и можно с уверенностью сказать, что она продолжилась для Келли и Дэмиена Мейсон. Для моего шурина, вопреки его ожиданию, исчезновение этой истории в газетах и на телевидении привело его к еще большим терзаниям. Молчание прессы заставляло его воображать методичную и тихую работу полиции, которая и приведет к его разоблачению. Айвор всегда отличался прекрасным воображением. Оно подсказывало ему ужасные сценарии. Незаметно для него и почти для всех остальных, кроме, возможно, Джерри Фернала и Дэмиена Мейсона вместе с полицейскими, вращались колеса, зрели заговоры и составлялись планы. Дермот пришел в себя и в состоянии помутненного сознания пробормотал до сих пор никому не известное имя, намекнув на заранее спланированное шуточное похищение. В этот самый момент его мать выкладывает полицейским страшные разоблачения, касающиеся самого перспективного парламентера Айвора Тэшема. И еще была эта неизвестная величина, подруга Ллойда Фримана. В конце этой истории в одной из последних передач на телевидении показали запись похорон Ллойда, его гроб, весь в венках и букетах из весенних цветов. На тех похоронах присутствовала женщина, молодая, насколько можно было разглядеть через слои черной вуали. Похожие фотографии опубликовали в газетах, и Айвор вбил себе в голову, что это подружка Ллойда и что, возможно, актер все рассказал ей перед тем, как отправиться в свою последнюю поездку.