Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ - Стивен Кинг

Стоимость перевода увеличивалась, но сумма никогда не менялась. Ни много ни мало — лишние шесть тысяч долларов в год. Не бог весть, какие деньги, но без налогов и их именно хватало, чтобы семья Сауберсов НЕ погрязла в долгах.

Детям запретили об этом говорить.

— Тина все равно разболтает — одного вечера сказала Линда Питу. — Ты сам знаешь. Она расскажет своей чокнутой подружке Эллен, и та растрезвонит по всему миру.

Но Тина сохранила тайну, главным образом потому, что брат, которого она обожала, пригрозил больше не пускать ее в свою комнату, если она кому-то хоть слово скажет, но в основном из-за того, что слишком хорошо помнила про авки-гавки.

Пит сунул пачки денег в заросший паутиной отверстие под расшатанной доской в чулане. Примерно раз в четыре недели он брал пятьсот долларов и положил в свой рюкзак вместе с конвертом с напечатанным адресом. Несколько дюжин таких конвертов он заранее подготовил на школьном компьютере в кабинете коммерческого образования и распечатал их однажды поздно вечером, после школьной спортивной олимпиады, когда в кабинете никого не было.

Он использовал различные почтовые ящики, чтобы отсюда-латы конверты мистеру Томасу Сауберсу, Сикоморовая улица, дом 23, занимаясь семейной благотворительностью с мастерством опытного мошенника. Он до сих пор боялся, что мать когда-то обо всем узнает, станет запрещать (возможно, даже настойчиво), и снова все будет, как раньше. И сейчас все не идеально, авки-гавки иногда случались, но, думал он, наверное, нет таких семей, где бы все было идеально, разве только на этом старом канале «Ник эт Найт».

Теперь они смотрели и «Ник эт Найт», и «Картун никак Творк», и «Эм-Ти-Ви», потому что, леди и джентльмены, кабельное телевидение вернулось!

В мае случилась еще приятная новость: папа устроился на полставки в новое агентство недвижимости на должность, которая называлась что-то вроде «предпродажный исследователь». Что это такое, Пит не знал, и ему было плевать. Папа мог заниматься этим, сидя дома, по телефону или на компьютере, занятие это приносило немного денег, и все остальное было не важно.

А важны были две вещи, которые произошли в течение месяца после того, как начали поступать деньги. Во-первых, у папы стало лучше с ногами. В июне 2010 (когда, наконец, был пойман исполнитель так называемой «Бойни у Городского Центра») Том начал понемногу ходить без костылей и меньше употреблять лекарств. Вторую вещь объяснить было труднее, но Пит знал, что она состоялась. Тина тоже знала. Папа и мама почувствовали себя … якобы … благословенными, и теперь, когда ссорились, они выглядели не столько злыми, сколько какими-то пристыженными, как-будто ругали загадочное везение, что свалилось на них. Иногда они прекращали спорить и начинали говорить о других вещах. Нередко о деньгах и о том, кто бы мог его отправить. Эти разговоры ничего не давали, и это было хорошо.

Меня не поймают, говорил себе Пит. Меня не должны поймать и не поймают.

Однажды, в августе того же года, папа с мамой повезли Тину в зоопарк под названием «Хеппидейл Фарм». Пит терпеливо ждал удобного случая, и, как только они уехали, вернулся к ручью с двумя портфелями.

Убедившись, что вокруг никого, он выкопал сундук и перенес записные книжки из него в портфель. Затем снова закопал его, после чего вернулся домой с добычей. В коридоре наверху спустил лестницу и затянул портфеле на чердак. Это было маленькое, низкое помещение, холодное зимой и душное летом. Семья нечасто им пользовалась, свой хлам они, как и раньше, держали в гараже. Те немногие вещи, которые здесь хранились, вероятно, остались от прежних хозяев дома 23 на Сикоморовой улице. Грязная детская колыбель, кривая на одно колесо, торшер с тропическими птицами на абажуре, старые номера журналов «Ред бук» и «Гуд хаускипинг», перевязанные бечевкой, кипу вонючих, покрытых плесенью одеял.

Пит оставил записные книжки в дальнем углу и накрыл их одеялом, но сначала взял первый попавшийся, сел под одной из двух лампочек болтались под потолком, и раскрыл. Почерк был пожилой и довольно мелкий, но аккуратный и читабельным. Исправлений не было, что показалось Питу необычным. Хотя он смотрел на первую страницу, на ней наверху стоял, обведен в кружочек, номер 482, и это заставило его подумать, что такая нумерация длилась не после одной, а после полдюжины других записных книжек. Полдюжины, не меньше.

«Глава 27

Подсобка „Дровер“ выглядела так же, как пять лет назад; тот же застывший пивной запах, смешанный с запахом скотный двор и ощутимой примесью дизельного топлива из стоянок грузовиков, которые растянулись вдоль границы этой половины большой пустоты Небраски. Стью Логан тоже не изменился. Тот самый белый фартук, то же подозрительно черные волосы, а также и сама галстук с попугаями и пальмами взимает красную шею.

— Смотри, никак Джимми Голд нас посетил, — сказал он и ухмыльнулся своей старой неприязненной улыбкой, которая говорила: нам плевать друг на друга, но давай сделаем вид. — Пришел отдать должок?

— Да, — ответил Джимми и коснулся заднего кармана, в котором лежал пистолет. На ощупь он был маленький; штучка, способная — при правильном использовании и смелости — оплатить все долги.

— Тогда заходи, — предложил Логан. — Выпей, а то ты совсем пыльный.

— Да, — сказал Джимми. — А вместе с выпивкой я бы …»

С улицы донесся сигнал машины. Пит подскочил и начал виновато оглядываться, как будто не читал здесь, а занимался рукоблудством. Вдруг они вернулись домой из-за этой дурынды Эллен, которую укачало в машине? Вдруг они найдут его здесь с записными книжками? Весь план может провалиться.

Он положил блокнот под одеяла (фу, ну и вонь) и подполз к люку, бросив взгляд на портфели. Сейчас на них нет времени. Когда он спустился за резкой смены температуры от удушающей жары до обычного августовского тепла его начало лихорадить. Пит поспешно убрал лестницу, толкнул ее вверх и съежился, когда старый люк, скрипнув ржавой пружиной, с хлопаньем встал на место. Он пошел в ванную и выглянул на подъездные дорожки.

Нет. Ложная тревога.

Слава Богу

Пит вернулся на чердак и забрал портфели. Спрятал их в кладовке внизу, принял душ (и на этот раз не забыв после себя вымыть ванну), после чего надел чистое и лег в постель.

«Это роман, — думал он. — Если там так много страничек, что еще это может быть? И, может, даже не один, потому что роман не может занимать так много записных книжек. Даже Библии не хватило бы, чтобы их вместить».

И еще … это было интересно. У него возникло желание перелистать записные книжки и найти начало. Чтобы узнать, хороший ли роман. Потому что невозможно же сказать, хороший роман или нет с одной страницы.

Пит закрыл глаза и начал засыпать. Обычно он не спал днем, но утро сегодня был слишком насыщенным, в доме было пусто и тихо, и он решил расслабиться. Почему нет? Все было хорошо, по крайней мере сейчас, и это была его заслуга. Он заслужил отдых.

Но это имя — Джимми Голд …

Пит мог поклясться, что слышал его раньше. В школе, что ли? Миссис Свидровски рассказывала о каком писателе из тех, что они проходили? Возможно. Она любила это делать.

«Потом поищу в „Гугле“, — подумал Пит. — Это я смогу. Смогу …»

Заснул.

1978

Моррис сидел на стальной постели, чувствуя пульсирующую боль в голове и спустив руки между бедрами в оранжевых штанах, вдыхая ядовитый воздух, насыщенный запахами мочи, рвоты и дезинфицирующего средства. Желудок его был как свинцовая пуля и разросся от промежности до кадыка. Глаза пульсировали в орбитах. Во рту стоял такой вкус, что туда высыпали контейнер с мусором. Живот болел, лицо саднило. Сосуды закупорились. Где хриплый и полный безысходности голос выводил: «Мне нужна подруга, чтобы не свела меня с ума-у-у; мне нужна подруга, чтобы не свела меня с ума-у-у; мне нужна подруга, чтобы не свела меня с ума-у-у».

— Заткнись! — Закричал кто-то. — Ты меня сам с ума сводишь, подонок!

Тишина. Затем:

— Мне нужна подруга, чтобы не свела меня с ума-у-у!

Свинец в желудке Морриса расплавился и забулькал. Он соскользнул с кровати, опустился на колени (новый приступ тупой боли в голове) и открыл рот над стальным унитазом. Сначала не было ничего. Затем внутри у него все съежилось, и он изверг нечто похожее на два галлона желтой зубной пасты. На мгновение боль в голове стал настолько невыносимым, что ему показалось, будто она вот-вот взорвется. И в тот момент Моррис надеялся на это. Что угодно, чтобы эта боль прекратилась.

Но он не умер, а снова начал блевать. На этот раз вышла пинта, а не галлон, но в сопровождении обжигая боли. Еще усилие — сухо. Стоп, не сухо. Толстые нити слизи свисали с губ, как паутина, покачиваясь со стороны в сторону. Пришлось вытереться.