От этого не умирают. - Фредерик Дар

Я ляпнул что попало, и голос у меня при этом был, наверное, странный, неприятный…

Жо наклонился. Я замахнулся и обрушил удар ему на затылок…

Он испустил стон и упал вперед.

Его пальцы царапали влажную землю, хватаясь за мокрую траву.

Тяжело дыша, я опустился рядом на колени. Глаза у него были открыты и блестели в темноте.

— Боб, — стонал он, — Боб… Почему… Боб?

Я ударил снова, еще раз, еще… Он замолчал… Я ощупал его затылок, под рукой было что-то мягкое. Приложил руку к его груди… Кажется, сердце не билось, но поскольку на мне были перчатки…

Сорвав зубами правую, я прикоснулся к широкой теплой груди… Нет, кончено! Ничего больше. Безмолвие… Потрясающее, непостижимое безмолвие вечности…

Я снова надел перчатку, сунул в карман гаечный ключ и, подойдя к машине, поднял капот, у «порше» он расположен сзади.

У меня за спиной на подъеме дороги вспыхнули фары…

Я стоял нагнувшись над капотом, надеясь, что темная масса на обочине — тело Жо — не привлечет внимания… Машина с воем пронеслась мимо.

Подтащив Жо к «порше», я уложил его на дороге слева от автомобиля… По моим расчетам, все должно натолкнуть на мысль о несчастном случае… Резким движением я оборвал провод зажигания… Да, это отлично дополнит картину. Случилась поломка, Жо вышел из машины, чтобы взглянуть, в чем дело… И сделал шаг в сторону в тот самый момент, когда мимо промчался какой-то лихач…

Я побежал к заводу… Маленькая машинка терпеливо меня ждала. Как только я сел за руль, у меня так сильно задрожали руки, что я не сразу смог включить зажигание…

Мной овладело безумие. Но совсем не такое, как вы могли бы подумать. Оно было благотворным и успокаивало мои нервы…

Я говорил себе: «Ну вот, не так уж это трудно! Жо никогда не будет чемпионом Европы. НИКОГДА!»

Сделав несколько маневров, я выехал на небольшую второстепенную дорогу, чтобы избежать место… место происшествия. Я уже видел там скопление огней. Теперь главное было не задерживаться в дороге!

Примчавшись в Монфор, я поставил «ситроен» в укромном месте, недалеко от гостиницы. Здесь всегда припарковывались машины, так что на мой автомобиль никто не обратит внимания.

Мой сад… Голубятня… Я разделся в темноте… Набросил на плечи накидку, напялил галоши…

На колокольне било восемь…

Тяжело ступая, я зашагал по тропинке.

Зал испустил вопль, видя, как боксер снова зашевелился и приподнялся на коленях.

— …Семь! — отсчитал рефери.

Я толкнул стеклянную дверь и вошел в гостиную.

В огромном камине, как всегда, пылал огонь; мы начали топить с появлением первых сентябрьских туманов. Эти постоянно горящие поленья напоминали бутафорские электрические камины в театре.

— Артуро! — позвал я лакея.

Но вместо него появилась Кати, одетая в халат. Вид у нее был весьма обеспокоенный. Увидев ее, я почувствовал, как у меня подкашиваются ноги.

Кати разглядывала меня, не произнося ни слова… Увидела накидку, пижаму, галоши…

— Где ты был? — спросила она наконец.

— Гулял, Кати… Ты уже вернулась?

— Я приехала сразу после полудня. Ты только вышел… У портнихи умер отец, ее не было дома. И я возвратилась. Меня беспокоило твое горло…

— Ох, пустяки…

— Выйти в пижаме! Взбредет же такое в голову! Чем ты занимался?

— Ну, как ты думаешь, чем я занимался? Гулял в роще. Ты же знаешь, какое удовольствие мне доставляют эти прогулки… Конечно, я не собирался задерживаться так поздно… Но, представь, мне захотелось пить. Я заглянул в деревенское бистро… Молодежь меня узнала. Я чуточку с ними выпил…

И вот…

— Очень неразумно…

Почему у нее такой вид, будто она не верит моим словам? Она внимательно смотрела на мои кожаные галоши. Я нагнул голову… Начищенные Артуро они все так же блестели. Было совсем непохоже, что я разгуливал в них по грязи.

Я ничего не сказал. В конце концов, надо полагать, Кати не думала, что я в таком виде бегал на свидание!

Мы молча поужинали… Я думал о Жо, вспоминал его взгляд, блестевший в темноте, и снова слышал пугающий вопрос, который он произнес слабеющим голосом: «Почему, Боб?»

Почему я сделал это? Чтобы сохранить звание? Чтобы не испытать горечь поражения от мальчишки, которого сам же воспитал? Из зависти?

Теперь я уже не знал. А он мертв… Он больше не существует. Его грозные кулаки опущены навсегда. Никогда больше не выйти ему на ринг, не нанести тех неотразимых ударов, что приводили в восторг толпу и заставляли морщиться от боли соперников…

— О чем ты думаешь, Боб?

Ей следовало бы сказать «о ком». Еще я вспоминал о цветах на заднем сиденье «порше»… Об этой великолепной корзине, которую он с такой гордостью собирался преподнести моей жене…

— Ни о чем, Кати… Я устал! Не трогай меня сегодня…

Но и она в этот вечер была не слишком разговорчива.

Пока Артуро убирал со стола, она включила телевизор. Лакей составлял тарелки.

— Кстати, Артуро, что с машиной?

— Она готова, мосье… Механик сказал, контакт ни при чем, дело было в свечах…

— Отлично…

На экране телевизора замелькали бледные картинки… «Евровидение» транслировало футбольный матч. Мы с Кати смотрели репортаж, поскольку это прекрасный способ побыть вместе, ни о чем не разговаривая.

Когда передача закончилась, Кати посоветовала мне отправляться в постель.

— Если ты в самом деле хочешь завтра приступить к тренировкам, тебе надо отдохнуть… Ты же знаешь, как хорошо на тебя действует сон!

— Мне не хочется спать… А тренироваться я начну постепенно… Не выключай телевизор, по-моему, сейчас в программе какой-то фильм.

Это оказалась очень старая лента, имевшая успех еще до войны. В свое время она произвела на меня, как я тогда думал, неизгладимое впечатление, но теперь я был глубоко разочарован. Я считаю, что из всех видов искусства кино хуже других выдерживает испытание временем. Сюжет мне показался надуманным, его трактовка упрощенной, а работа режиссера слабой.

Затем дикторша объявила вечерний выпуск новостей, предваряемый сводкой событий последнего часа.

Во время фильма я почти забыл о своем преступлении или по меньшей мере оно отошло на задний план. Но надпись на экране «Последние новости» возвратила меня к действительности.

Комментатор рассказывал о международных событиях, подвергающих планету опасности… ставящих под угрозу мир…

— Давай выключим, — вздохнула Кати. — Это тяжело слушать.

Моя рука уже тянулась к телевизору, но вдруг остановилась за долю секунды до начала сообщения, словно некая сверхчувствительная антенна у меня внутри предугадала этот момент…

«Только что нам передали печальную новость, которая глубоко потрясет спортивный мир: молодой, подающий надежды боксер Жо Андрикс стал жертвой дорожного происшествия. Это случилось сегодня вечером в Траппе. Несчастный боксер, получив двойную травму черепа, скончался на месте. Напомним, что 14 декабря Жо Андрикс должен был встретиться с нашим замечательным боксером Бобом Тражо в матче на звание чемпиона Европы».

После этих слов я выключил телевизор, и на молочно-белом экране почти мгновенно растворился прямоугольник света.

Оставалось самое трудное: посмотреть на Кати.

Сделав над собой усилие, я наконец взглянул на нее. Кати сидела оцепенев, бледная как полотно. На моих щеках, наверное, тоже не было румянца.

— Ты слышала? — пробормотал я.

Она ответила не сразу. С горестным видом она качала головой и будто не верила услышанному.

— Жо умер! — снова заговорил я.

Кати медленно встала и, неуверенно ступая, зашагала по комнате. Я тупо наблюдал за ней… Еще никогда я не ощущал с такой остротой движение времени… Я буквально чувствовал, как скрежещут секунды в часовом механизме вселенной…

— Трапп, — прошептала Кати, — он, должно быть, ехал сюда…

Она подошла ко мне. Казалось, она пребывает в гипнотическом состоянии. Она была не здесь. Я видел однажды в журнале, посвященном оккультизму, фотографию медиума, так вот, у Кати был точно такой же отсутствующий взгляд и потустороннее выражение лица.

И какой-то неживой голос.

— Боб, — вздохнула она, — почему ты это сделал?

Если бы небо обрушилось мне на голову, я не был бы более потрясен, более раздавлен.

Вдруг из ее уст прозвучал вопрос, который мне задал умирающий… Почему, Боб?

Я всеми силами постарался сохранить спокойствие, как в минуту опасности на ринге.

— О чем ты, Кати?.. Почему я сделал — что?

Я слышал собственный голос. Он был естественным. В меру звучало любопытство.

Кати провела рукой по лбу и словно очнулась. Взглянула на меня.