Две столицы - Андрей Готлибович Шопперт

Ваньке со Стешей пить не давай. Всё, вечером увидимся.

Собрались быстро. На улице довольно прохладно было и пришлось, Антуанетте и Стеше, заворачиваться в мантии. Тем более, что поехали не в огромном дормезе, а в обычной двуколке. Уж больно этот английский экипаж велик, его и развернуть-то на улочках Москвы не просто. Да и коней поубавилось, тоже громоздких. Запрягли только одного шайра. На самом большом уехал Петер, а у одного потерялась, по дороге из Студенцов, подкова. Тихон сначала пару хотел запрячь, но передумал, опять будет не развернуться.

Тронулись в путь, когда горизонт окрасился розовым, редеть начали облака.

Расстояние от дома до Кремля не более версты, но они ехали более двух часов потому, что тянувшаяся цепь карет едва двигалась и больше стояла на улице, обтекаемая пешеходами. Антуанетта, памятуя слова Петера о провожатой, окликнула одну прилично одетую девушку и спросила, не хочет ли она попасть внутрь Кремля. Есть у них лишний билет на трибуны. Девушка назвалась Елизаветой Каменскою, дочерью титулярного советника. Болтушкой оказалось.

А дальше, и всё из-за этой непоседы и болтушки Елизаветы, начались приключения. А ведь Петер предупреждал. Перед самыми Боровицкими воротами карета встала очень на долго. Чуть не полчаса стояли уже, и непоседа эта предложила дойти до ворот пешком, вон же, всего в пятидесяти саженях, ворота. Вылезли и, под неодобрительные причитания Тихона и бурчание Вани, пошли. А гренадер их не пустил. И такие торопыги ещё были, кто-то предложил пройти немного до Никольских ворот. Но и там не пустил офицер. Мол эти ворота только для выезжающих карет. Пешеходные – Тайницкие. Но это нужно вдоль берега по грязи идти и довольно далеко. Пришлось вернуться, а их кареты уже нет. Ванька как давай орать на эту Елизавету, та в слёзы. Стеша смеётся, Антуанетта представила, что вечером Петер скажет и тоже в слёзы ударилась. Спас всех Ванечка. Подошёл к солдату и что-то тому сказал. Тот хмыкнул, оглядел дам и пропустил.

– Ванечка, что ты этому гренадёру сказал?

– Что Елизавета пассия Константина Павловича.

– Ванечка, как же можно!? – всплеснула руками графиня, а Стеша опять смеяться.

Но, видимо, не все ещё слёзы они выплакали. Дальше снова с трудностями столкнулись.

Амфитеатр, что был построен около Ивана Великого. Когда пробившись сквозь толпу и чуть не потеряв злосчастную Елизавету, добрались до входа в амфитеатр, то увидели, что он полон и только на самом верху народ сидит пореже. Но пока обсуждали, стоит ли туда пропихиваться сквозь толпу – места и вокруг всей башни, до самых колоколов, оказались набиты людьми. И ведь опять послушались эту Каменскую: пошли к другому амфитеатру. Следующий был построен между Благовещенским и Архангельским соборами. Но солдаты их туда не пустили, так как билеты были именно на первую, самую привилегированную, трибуну. Пришлось, в слезах, опять возвращаться под неодобрительные выкрики спешащих навстречу людей. Солдаты принялись уплотнять людей на трибуне, и только после этого им нашлось место, да и то пришлось разделиться. Ванечка оказался вместе со Стешею, а графиня с этой болтушкой. Та и принялась сразу комментировать увиденное, словно Антуанетта ослепла. Охо-хо, уж и выбрали они себе помощницу, лучше бы вообще не отдавали никому билета.

Между тем всё внутреннее пространство Кремля наполнилось людьми, привели войска, и в 10 часов утра началась процессия.

Событие шестнадцатое

Если человек ничего хорошего не может сказать о себе, а сказать хочется, он начинает говорить плохое о других.

Михаил Литвак

Брехт понял, что он конченный кретин уже через час. А окончательно в этом уверился через два. В театре Большом должна быть только одна прима. И эта прима сегодня точно не он. А вот он выперся на шайре в золотой парче и папахе на всеобщее обозрение и перетянул на себя всё внимание народа. Что заставило такую ерунду придумать? Тщеславие, наверное? Нет, себе-то оправдание нашёл. Причём такое – серьёзное оправдание. Читал где-то, что у русской армии в войнах с Наполеоном была проблема: пушки некому было таскать. Русские лошадки мелкие и маломощные, а у офицеров и просто богатых дворян хоть и повыше лошади, но тоже не тяжеловозы. На красоту ставка и скорость. А у Наполеона были для артиллерии вывезены из Бельгии ардены, самые маленькие и неприхотливые тяжеловозы. Да и першероны были и даже фризы.

Вот у Брехта и появилась шальная мысль, как одной пулей по имени «Слон» убить целую кучу зайцев. Увидят его, сильные мира российского, сегодня на шайре и захотят у себя иметь таких же. Наши мильёнщики: князья и графья, если им шлея под хвост попадёт, то своего добьются. Пойдут массовые закупки шайров в Англии, но сто процентов, что у наглов таких лошадей не сильно много. Кончатся быстро. И тогда, окаравшись, народ ещё больше распалится, тем более, что некоторые друзья-соперники уже будут выезжать на гигантских лошадях. Обратят богатеи внимание на Бельгию. А там есть два типа тяжеловозов: эта самая Арденская порода и бельгийские першероны. Потом пройдутся по фризам, заглянут во Францию за французскими першеронами и Булонскими лошадьми. В результате в России будет на несколько сот тяжеловозов больше, а у Наполеона меньше. Так ведь ещё десять лет впереди. А если большинство производителей и кобыл наши толстосумы вывезут из Европы, то они же здесь будут размножаться, а там не будут. Не просто тяжёлую пушку по современным дорогам из Парижу дотянуть до Москвы мелкими теплолюбивыми лошадками. Пусть нашим будет легче, а французам тяжелее.

Такая вот была задумка. Обратить хотел внимание собравшегося со всей страны небедного дворянства на гигантов. Обратил. Увидели все. Как не увидишь, когда на самом деле князь фон Витгенштейн-Дербентский на полсажени возвышается над толпой. Рядом, на мелких плюгавых лошадках, рысят император и Константин и доходят Брехту только до пояса. И губы от зависти кусают, а ведь оба очень злопамятные люди.

К счастью, продлилось это не долго. По Кремлю уже ходили пешком и там давно все роли были расписаны, и мелкий графинчик нищий в них, этих планах, вообще был не прописан упомянут. Так и тут выпендрился: притащился с новыми абреками. Отвели Петра Христиановича к тем кавказцам, коих он раньше привёл и сказали, что зараз подойдёт граф Николай Петрович Шереметев и скажет, где черкесам быть надлежит при коронации.

Брехт, кляня себя, между тем головой крутил. Не каждый день бываешь на коронации Российского императора. От Красного крыльца до Успенского собора, а потом от него до Архангельского, и дальше до Благовещенского соборов – сделаны