Совсем того! - Жиль Легардинье

И, немного помолчав, добавил:

— Скажите, вы знаете пару, которая приходила сегодня в гости к Мадам? Мне они показались какими-то странными. Эта их манера понижать голос при моем приближении очень подозрительна. И смех у них фальшивый. У меня впечатление, что они говорили только о деньгах.

Одиль не ответила. Блейк продолжал:

— Мадам устраивает приемы все чаще и чаще. Теперь у нас гости едва ли не каждый день.

— А ваши старания только возбуждают в ней желание принимать. Идея огня в камине превосходна. А когда вы переставили журнальный столик и стулья, комната заиграла, будто ею занимался дизайнер…

— Филипп срезает столько сухих веток, жалко их выбрасывать, можно ведь время от времени разжигать огонь, особенно в холодное время года.

— «Филипп»… — заметила кухарка. — Быстро же вы нашли общий язык. Рыбак рыбака видит издалека.

— Но ведь я вам первой предложил называть друг друга по имени, мадам Одиль. Если бы вы согласились, мы бы тоже были как два рыбака.

Одиль подняла с пола миску, тщательно вылизанную Мефистофелем.

Блейк, вздохнув, тяжело опустился на стул.

— Ног под собой не чую…

Кухарка продолжала хлопотать возле плиты. Потом открыла один из навесных шкафов и встала на цыпочки, чтобы достать сотейник.

— Могу я высказать свое мнение? — спросил Блейк.

— Почему же нет, говорите.

— Зачем вы кладете посуду, которую часто используете, на самые высокие полки, а огромные кастрюли — на нижние? Поменяйте их местами. Так вы сэкономите себе…

Одиль грохнула сотейник на столешницу и встала перед Блейком, опираясь рукой на стол, словно нажимая на ручку утюга. Она находилась так близко, что Блейк мог разглядеть выражение ее лица без очков.

— Послушайте-ка меня, месье дизайнер и распорядитель огня: вы еще и двух недель здесь не проработали, а уже имеете наглость учить меня, как ставить мои кастрюли у меня на кухне! Кем вы себя возомнили?

— Не сердитесь, просто я хотел дать совет, как уменьшить нагрузку на спину…

— Так вот, не беспокойтесь о моей спине, и все будет в порядке!

Блейк не настаивал. Одиль подала ему ужин — мясное рагу с разогретыми овощами. Когда она отвернулась, Эндрю обратился к Мефистофелю:

— Ты-то поласковее будешь. Хочешь, поглажу? Кот повернул к нему голову.

— Иди, мой хороший, я тебе еще немного мясца дам… Кот поднялся, слегка потянулся и своей великолепной кошачьей походкой приблизился к Эндрю. Тот поднял его и положил себе на колени. Одиль вся кипела.

— Э, да ты не потолстел ли немножко? — шепотом спросил Блейк. — Тебе надо заняться гимнастикой. Еда у тебя очень уж вкусная, это сущая правда…

Одиль взорвалась. Кот мигом спрыгнул с колен и убежал.

— Когда едят, животных не тискают — это раз! — бушевала Одиль. — Ничего он не растолстел, у него просто мех густой — это два…

— Растолстел, растолстел, точно вам говорю, я почувствовал…

— И три… — Крик Одиль перешел в вопль: — Если моя еда вам не нравится, можете готовить себе сами!

Схватив тарелку Блейка, она выбросила ее содержимое в мусорное ведро.

— Зачем вы это сделали? — попытался возразить Блейк. — Я же не сказал, что это невкусно, я ведь даже не попробовал. Я как раз и говорю, что вы должны давать свободу своей фантазии, готовить так, как подсказывает вам ваше чутье, как вы готовите для Мефистофеля. И потом, мне казалось, что у котов не мех, а шерсть…

— Убирайтесь вон!

Если бы Эндрю было на шестьдесят лет меньше, он поднялся бы в свою комнату, позабыв про ужин. Но, будучи человеком умудренным жизненным опытом, он решил раздобыть кусок хлеба у управляющего.

22

Мышечная боль, мучившая Блейка в первые дни, прошла, и теперь, шагая по дорожке в глубину парка, он признавался самому себе, что чувствует себя гораздо бодрее и увереннее. Он даже помнил, где его поджидают те или иные ловушки. Размышляя о своей стычке с Одиль, он улыбался. Странно, но он совсем не обижался на нее.

Блейк постучал в дверь Манье. Юпла тотчас же принялась лаять, но хозяин не вышел открывать. Блейк посмотрел по сторонам. В только что сгустившейся тьме трудно было что-либо разглядеть.

— Филипп? — позвал Блейк, обратившись в сторону парка.

Ответа не последовало. Вдруг дверь открылась, и Юпла бросилась к ногам гостя. Блейк потрепал псину по холке, в то время как та обнюхивала его брюки, явно заинтригованная запахом Мефистофеля.

— Добрый вечер, Эндрю, я не ожидал…

— Одиль выставила меня за дверь, потому что я посмел сделать ей замечание, вот я и пришел просить у тебя убежище.

— Для политических беженцев у меня двери всегда открыты. Заходи.

Несмотря на шутку, Филипп был не очень рад гостю. Блейк это заметил.

— Я тебе не помешал?

— Я собирался ужинать. Разделим то, что приготовила мне Одиль.

— Что-то вроде овощного рагу с мясом, но я толком не разглядел.

Эндрю выдвинул стул и сел. Юпла металась между столом и закрытой дверью в соседнюю комнату.

— Ты прав, надо наладить домофон между буфетной и моим домом, — сказал Манье, — так будет проще.

Пока в микроволновке грелся ужин, Филипп поставил тарелки и приборы.

— Извини, я на минутку, — вдруг сказал он, — кажется, забыл закрыть окно в ванной. Не хочу, чтобы какой-нибудь зверек забрался.

Он скрылся в соседней комнате. Юпла последовала было за ним, но Манье оттолкнул собаку и аккуратно закрыл за собой дверь. Псина осталась стоять возле нее, пристально глядя на ручку и виляя хвостом.

— Тебе тоже это кажется странным? — обратился к ней Блейк. — Но ты ведь знаешь то, чего не знаю я.

Манье быстро вернулся, ничуть не менее озабоченный.

— У меня, случается, крыша немного едет, — бросил он в качестве извинения.

Он разложил ужин по тарелкам.

— Так ты говоришь, Одиль опять распсиховалась?

— Она заводится с пол-оборота. А я, по правде сказать, люблю ее дразнить.

Манье сел и попробовал блюдо.

— Приятного аппетита, — сказал Эндрю, — и спасибо, что приютил.

Отправив в рот по куску, мужчины переглянулись.

— Мне это напоминает заводскую столовку, — сказал Манье.

— А мне — один маленький ресторанчик, который полиция закрыла, потому что там готовили из крысятины.

— Исключено, Эндрю, Одиль слишком боится мышей.

— На войне как на войне… У вас говорят «ням-ням», так?

— Верно. А у вас?

— «Юм-юм».

— Забавно! Совершенно по-разному передаем звуки.

— Какие звуки? Ты что, считаешь, что петух действительно кричит «кокорико»?

— У вас он как кричит? Куэн-куэн?

— Кок-э-дудл-ду.

— Бедная птица! Чем вы ее кормите-то?

Грохот, донесшийся из соседней комнаты, заставил Манье вздрогнуть. Он бросился туда, закрыв за собой дверь. Эндрю показалось, что он услышал его шепот и… громкий детский голос.

— Я не виноват! — защищался ребенок.

Когда дверь открылась, Манье был мертвенно бледен. Юпла бросилась в комнату. На пороге появился паренек лет четырнадцати, черноволосый, с матовым лицом. Филипп умоляюще смотрел на Эндрю.

— Только не подумай ничего такого, я тебе все объясню.

— С чего это я должен что-то подумать. Я нагрянул к тебе неожиданно. Если ты прячешь ребенка, это твое дело…

— Он мне не отец! — воскликнул мальчишка, нисколько не смущаясь.

— Добрый вечер, молодой человек, — сказал ему Блейк. — Меня зовут Эндрю, а вас?

— Янис. Я живу в Туртереле, дом два. Если вы пришли… Филипп знаком велел ему помолчать.

— Янис помогает мне делать покупки, — пояснил он. — Вот и все.

Блейк взглядом изучал ребенка: худенький, невысокий… Это его он видел с холма как-то вечером. Филипп поставил третью тарелку.

— Янис, возьми в комнате табурет и сядь поешь с нами. Управляющий разделил свою порцию пополам и со вздохом опустился на стул.

— Мне бы не хотелось, чтоб вы рассказали кому-нибудь в замке…

— В случае больших потрясений опять переходим на «вы»?

— Это непростая история.

— Никто не вынуждает тебя ее рассказывать. Все нормально.

Мальчик вернулся с табуреткой и мячиком для собаки, которая уже прыгала, стараясь его схватить.

— Я познакомился с Янисом больше года назад, — начал Филипп. — В супермаркете недалеко от его дома. Я езжу туда на велосипеде, это ближе всего. Если срезать по лесу, приедешь в верхнюю часть города, к самым домам. Но это неважно. Был четверг, я набирал продукты, а его как раз сцапали за то, что он стащил пакет с печеньем и спрятал его под майкой.

— Я собирался заплатить, — возразил ребенок, — клянусь, я собирался заплатить!

— Не клянись, Янис, — проворчал Манье. — У тебя не было денег, и ты хотел улизнуть из магазина, но охранники тебя остановили.