Божественное свидание и прочий флирт - Александр Смит

— Я предпочел бы, чтобы вы размышляли о них и говорили мне, — сказал доктор спокойно. — Если я буду каждый раз пояснять, о чем думаю на данной стадии, то могу вас расстроить. К тому же я не застрахован от ошибки. В любом случае, анализируя происходящее самостоятельно, вы легче придете к пониманию самого себя. Я буду вас только направлять.

Они временно зашли в тупик. Доктор Либерман посмотрел на часы, и Майкл понял его намек. Он встал.

— Увидимся на следующей неделе.

Доктор Либерман кивнул, сделав пометку в своем ежедневнике.

— Подумайте над тем, о чем мы сегодня говорили. Может, у вас появится желание что-нибудь мне рассказать. А может, и нет. Посмотрим.

Как всегда, он спешно покидал здание, быстро спускаясь по лестнице с опущенной головой, чтобы никто его не узнал. Разумеется, могли быть и другие причины для того, чтобы находиться здесь, не только прием у психиатра, но на табличках с аккуратно написанными именами врачей он видел только одно имя.

Была суббота, приближалось время обеда, и все заведения в городе закрывались на выходные дни. Он прошел к своему автомобилю и открыл дверцу. Оттуда дохнуло жаром, и ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем он смог удобно расположиться на водительском месте. Руль обжигал при прикосновении, но он терпел, пока автомобиль не тронулся.

На выходные в школе наступало затишье, так что Майкл не был занят. Можно отправиться домой и посмотреть матч по крикету или остаться в городе. Пойти пообедать, сходить в кино, сделать что-нибудь. Полная свобода; он сбежал на некоторое время от доктора Либермана и его инквизиции и теперь принадлежал сам себе. Можно следовать своим побуждениям, как назвал их доктор Либерман. Делать, что хочется. Почему бы и нет?

Майкл обрадовался этой мысли. Да, надо пообедать, пойти в кино и после заглянуть в бар. Там всегда найдутся друзья, чтобы вместе выпить. А если засидится допоздна — ну, тогда останется в городе.

Он выбрал фильм. В кинотеатре было прохладно, и он наслаждался ностальгическим запахом промасленной воздушной кукурузы и бархатного занавеса, который витал в таких местах. Ему нравилась темнота, уединенность; недолгая остановка времени и действительности.

Потом он оставил автомобиль на стоянке и пошел в отель «Сельбурн», где в баре, куда он порой наведывался, заметил несколько знакомых лиц. Там бывали люди, с которыми он не имел ничего общего: мужчины, жившие в пригородных кирпичных домах с деревянными пропеллерами над камином в гостиной — трофеями военной службы; агенты по продаже недвижимости, пришедшие выпить вечером подальше от семьи; разведенные мужчины с сеточкой морщин вокруг глаз от тревоги и разочарования; напыщенные спортсмены. Но среди этих непрестанно курящих людей с раздутыми от пива животами царил легкий дух товарищества, и Майкл ощущал там себя комфортно. Воспитание и Кембридж безвозвратно подняли его над этим миром, однако настоящий Булавайо был именно здесь.

Он выпил несколько кружек пива, после чего почувствовал себя спокойно, расслабленно. Выйдя из бара, он вернулся к автомобилю и поехал в сторону железнодорожного вокзала. Стемнело, на улицах зажглись огни. Кругом были люди, кто-то бесцельно слонялся, несколько белых дам с «хвостом» из скучающих отпрысков разглядывали витрины магазинов; разъезжали африканцы на велосипедах; толстые сельские женщины, с детьми, привязанными лоскутами ткани к спине, болтали без умолку и одновременно жевали тростниковый сахар.

Он притормозил и заехал на стоянку. Улица была ему незнакома, так как находилась вдали от центра, и здесь в магазинах торговали африканцы. Они продавали одеяла, велосипеды, дешевые картонные чемоданы. Это был район индийских торговцев, которые стояли в дверях и жевали бетель, в то время как их жены, одетые в сари, ходили внутри магазинов, выслеживая воров и пронзительно ругая чернокожих работников.

Выйдя из автомобиля, он пошел вниз по улице, беззаботно рассматривая дешевые товары. И тут, вдруг, рядом оказалась она. Появилась из какого-то дверного проема, он и не заметил когда.

— Прекрасный вечер, не так ли? — произнесла она.

Он посмотрел на нее. Цветная женщина, но достаточно светлая. Говорит с носовыми переливами, которые отличали этих людей, — необычной интонацией то вверх, то вниз.

— Да, в самом деле, — ответил он.

Она улыбнулась ему. У нее выразительные, красивые черты лица, заметил он, но толстый слой красной помады все портил. Они никогда не знали в этом меры; вот в чем беда. Слишком много показного блеска.

— Чем вы сейчас заняты? — спросила она. — Не хотели бы выпить кофе?

Он остановился. Приглашение прозвучало настолько открыто, неожиданно; он мысленно представил, о чем с ней будет говорить. Прекрасный способ привлечь внимание — пригласить на чашку кофе, но в форме светского предложения. Такое не могло оскорбить.

Он повернулся и пристально посмотрел на нее.

— Я сейчас свободен, — сказал он. — Где ваш дом? Тут рядом?

Она улыбнулась ободряюще.

— Недалеко отсюда. Сразу за углом. Это дом моей сестры. Она в отъезде, я присматриваю за домом.

Они шли молча. Ему хотелось завязать непринужденную беседу, но он не знал, с чего начать. Впрочем, похоже, ей не нужны были слова, так как между ними уже возникла довольно странная теплая близость.

— Вот мы и пришли. Это здесь.

Так и есть. Низкое бунгало с жестяной крышей, полоска сада в шесть футов, маленькое дерево франжипаны,[2] веранда с двумя обитыми железом креслами, входная дверь с «глазком».

Они вошли.

— Располагайтесь в гостиной. Я поставлю чайник.

Она исчезла в конце узкого коридора, а он направился в комнату, на которую она показала. Комната была маленькой, с низким потолком из прессованной жести и полом, облицованным красной плиткой. Ощущался запах полироли, которую обычно использовали для таких полов — тяжелый запах воска, напомнивший ему спальни в школьном общежитии.

Там было мало признаков комфорта. Стол с кружевной скатертью, потертое мягкое кресло зеленого цвета, кровать с раскиданными подушками, чтобы походила на диван. На комоде фотография в рамке — на фоне дома стоит девочка в платье с оборками.

Он сел на диван и стал рассматривать потолок, отделку на жестяном карнизе, мелкие крапинки.

— Хороший дом, правда?

Она появилась в дверном проеме с сигаретой, свисающей изо рта.

— Это стоило моей сестре кучу денег, — сказала она. — На самом деле красивый дом. Классный.

Он кивнул.

— Хороший дом.

Она смотрела на него в упор.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она. — Работаете на железной дороге?

Он улыбнулся.

— Нет. Я учитель.

Она вытащила изо рта сигарету.

— Учитель? Вы не шутите?

Он покачал головой.

— Математика. Крикет.

— Боже.

Наступила тишина. Она все так же пристально его рассматривала, но теперь, войдя в комнату, подошла к окну и задернула занавески.

— Это оградит нас от посторонних глаз, — сказала она. — Знаете ли, по улице ходят разные люди. Некоторые так и норовят бесплатно заглянуть в биоскоп.

Он наблюдал за ней. Докурив сигарету, она погасила ее в пепельнице. Пепельницей служила миниатюрная хромовая модель аэроплана на веретенообразной подпорке. В стране такого добра было полно.

Она стояла перед ним, густо накрашенные красной помадой губы приоткрылись, обнажив белоснежные зубы.

— Вам ничему не надо поучиться, мистер Учитель?

Он смотрел, как она расстегивает блузку и, извиваясь, выбирается из джинсов. Она бросила одежду в сторону, словно довольная тем, что от нее освободилась.

— Нравится, мистер Учитель? А вот так?

Она наклонилась к нему, и ее руки оказались у него на груди. Он почувствовал свое сердце, услышал, как оно бьется. Она накрыла его грудь руками, затем стала передвигать их вниз, проскользнув пальцами под пояс брюк.

— Итак, мистер Учитель. Нам предстоит…

— Не надо…

— Отчего же?

— Просто не надо.

— Вы боитесь или что-то другое? Вы хотите как-то иначе? Я многое знаю, очень многое. Скажите мне. Не стыдитесь.

У нее была кожа цвета меда и длинные ноги. На мгновение он представил, какое удовольствие таили ее гибкое тело, точеные ноги, округлые формы… Он закрыл глаза.

— Ты не можешь сделать вид… — Тут он запнулся.

— Вы просто скажите мне. Девочки умеют быть разными.

Осторожно отодвинув ее руки, он поднялся.

— Я заплачу, — сказал он. — Вот, держи. Этого достаточно?

Она взяла деньги и сунула их за подушку.

— Я вам не нравлюсь, потому что цветная. Да?

Он покачал головой.

— Ничего подобного. Ты очень красивая.

— Тогда что не так?

Он развернулся и пошел к двери. Наблюдая, как он уходит, она закурила другую сигарету и, нагая, задумчиво проводила взглядом завиток дыма, плывущий вверх к потолку.