Девушка: В одиночку - Пирс Блейк

– Все нормально, я знала, что ты так и подумаешь, но как в этой жизни без пары рюмок? Особенно с нашей работой.

Элла почувствовала желание прощупать почву, может быть, задать пару вопросов, которые не относятся к профилированию или протоколам ФБР. Сейчас был самый подходящий для этого момент.

– Думаете, ваша работа заставляет людей пить? – спросила Элла.

– О да, еще как. И на то есть две причины. Многие работники правоохранительных органов пьют, чтобы забыть, но я пока до этого не дошла.

– Нет?

– На мой взгляд, я сейчас на пике. Большинство агентов не дотягивают до моего возраста. Вероятнее всего, осталось менее десяти лет, прежде чем мне придется сдать свой значок. После того, как этот день наступит, пройдет еще несколько лет, прежде чем обо мне вспомнят снова, и я смогу получить удовольствие хоть от чего-то, пока была здесь.

– Хотите сказать, вы больше не получаете удовольствие? – спросила Элла как можно более нейтральным тоном.

– Это сложно. Когда мне было за тридцать, я божилась, что никогда не стану одним из агентов, которые замужем за своей работой и живут только ради нее. И вот, спустя двадцать лет, я стала именно такой. Сыновья разъехались, каждый занимается своим делом и приезжают только на Рождество. В Вашингтоне меня ждет дом за четыреста тысяч баксов с тремя пустыми спальнями и парочка бывших мужей, которые со мной не разговаривают.

Поскольку в баре было относительно тихо, Рипли, не вставая с места, попросила бармена принести еще виски. Он ответил ей знаком «Ок».

– Но вы так много сделали, – сказала Элла. – Люди по всей стране стремятся быть похожими на вас. Вам поют такие дифирамбы, за которые другие убили бы. Вы успели попутешествовать по миру, еще и получали за это солидный гонорар. Для меня это звучит, как мечта.

– Именно. Звучит, как мечта. Как и кемпинг на горе Фудзи. Люди обычно меняют свое мнение, когда посреди ночи их соски превращаются в сосульки.

Элла снова засмеялась. Кто знал, что Мии Рипли, матерому и почетному агенту ФБР, не чуждо чувство юмора? Возможно, в ней говорил алкоголь, но Элле не многое удалось узнать о ней с момента встречи, так что это было уже что-то. Подошел бармен и поставил виски перед Рипли и разноцветный коктейль перед Эллой.

– Извините, я это не заказывала, – сказала Элла.

– Я знаю, это…

– Можете не говорить, – прервала его Рипли. – Угощение от того джентльмена, который выглядывает из-за стойки бара?

– Правильно, – сказал бармен. – Могу забрать, если желаете.

Элла посмотрела на двух парней, вероятно, около тридцати, которые отчаянно пытались изобразить увлеченную беседу. Они выглядели по-деревенски и значительно отличались от обычных горожан, которые проделывали подобное в барах Вашингтона.

– Нет, оставьте, спасибо, – сказала Элла.

Бармен ушел. Она не хотела расстраивать того, кто угостил ее. Зачем лишние сложности? Кроме того, часть ее оценила этот жест.

– Счастливая ты. Я не помню, когда со мной такое случалось в последний раз, – сказала Рипли. – Должно быть, приятно знать, что есть еще порох в пороховницах.

– Это на самом деле приятный жест, но от него всегда веет пустотой, знаете?

– Ох, уж я-то знаю. У тебя дома есть парень?

– Нет. Парня нет.

– Девушка?

– А соседка считается?

– Конечно.

– Тогда да, у меня есть одна девушка, – она рассмеялась.

Элла толкнула коктейль в сторону Рипли.

– Держите. Считайте это моим первым подарком вам.

– Что ж, он, пожалуй, слаще, чем моча диабетика, но бесплатный напиток есть бесплатный напиток. Она цокнула бокалом с коктейлем о рюмку с виски, чтобы привлечь внимание двух парней, а затем подняла напиток.

– Спасибо, ребята, – прокричала она. – Но эту новенькую дешевым коктейлем не заманишь.

Рипли сделала глоток и поморщилась.

– Фу, кошмар.

 Элла вжалась в диван, чтобы спрятаться от двух мужчин. Ей было немного неловко. По своему опыту она знала, что нет такой вещи, как бесплатный напиток. Они всегда хотят что-то взамен. Тот момент, когда они обычно подходят и представляются, проходил медленно и мучительно. Элла с облегчением выдохнула, когда двое мужчин покинули бар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А почему вы спрашиваете? – спросила Элла. – Поверьте, моя жизнь не так уж интересна за пределами моего круга общения в разведывательном. Раз уж на то пошло, это я должна вас расспрашивать. Разве не этим должен заниматься любознательный ученик?

– Что ж, давай. Покажи мне, на что ты способна, – сказала Рипли.

– Самое напряженное дело, над которым вам приходилось работать?

– Дэвид Паркер Рэй. 1999 год.

Элла ожидала более развернутого ответа, но его не последовало. Она уже знала все о деле Дэвида Паркера Рэя, и подробности, мягко говоря, ужасали. В воздухе повисло короткое молчание, и агент Рипли осмотрелась вокруг, воспользовавшись моментом. Она сделала большой глоток виски. Элла решила, что лучше не наседать, и сменила тему.

– О чем вы больше всего сожалеете? – спросила она.

Рипли опустила теперь уже пустую рюмку на стол и тяжело сглотнула. Рядом стоял недопитый коктейль.

– Что не ушла на пенсию в пятьдесят, – сказала Рипли, откидываясь на стуле. – Но я знала, что если засяду дома, то захочу вернуться на службу. А когда я на службе, то жалею, что не бросила это дело. Это вечная битва.

– Как Ракетчик, – сказала Элла.

– Кто?

– Ракетчик. История. Астронавт, который скучает по семье, пока находится в космосе, но скучает по космосу, когда находится рядом с семьей. Это борьба между удовлетворенностью и попыткой дотянуться до звезд в последний раз. Многие люди сталкиваются с этим, когда достигают пенсионного возраста.

– И лучший совет, который я могу тебе дать, – это не позволять наступить такому моменту. Не совершай ошибку, романтизируя эту работу или людей, которых мы ловим. Серийные убийцы – это не какие-то там экзотические виды, которыми стоит восхищаться. Они обычные люди, которые гадят и воняют, как и все мы. Они мерзавцы и точно не стоят того, чтобы посвящать им свою жизнь, – сказала Рипли. – Если я мучаю тебя, то это лишь оттого, что ты немного напоминаешь мне меня. Но я вижу версию себя, которая может закончить иначе. Как только закончим с этим делом, возвращайся к своей работе в офисе. Заведи жизнь за пределами работы и не забывай о ней. Не посвящай всю жизнь охоте на убийц, иначе в итоге сама станешь жертвой.

Элла опешила. Последнее, чего она ожидала, это получить комплимент от Мии Рипли, каким бы сомнительным он ни был.

– Или чего хуже – закончишь Ракетчицей, как я.

Они обе рассмеялись.

– Мысль о том, чтобы вернуться в офис, кажется странной, – сказала Элла. – Прошел всего день, но такое чувство, что это было миллионы лет назад.

– Почему ты вообще пошла в ФБР? – продолжила Рипли. – Девушка с твоими способностями могла бы неплохо зарабатывать в мире технологий.

Этого вопроса Элла опасалась больше всего. Ее часто спрашивали об этом, но она ни разу не ответила честно. Может, пришло время наконец открыть правду. Она перевела взгляд на свисающую с потолка лампочку возле стойки бара, где раньше сидели двое мужчин. Свет ослепил ее, и на мгновение она оказалась в другой реальности. Таверна «У Фреи» превратилась в ее детскую спальню, где Элла смотрела на мигающие цифровые часы.

Было 5:02 утра. Элла впервые видела на часах такое время. Она плотно закрыла глаза в надежде, что когда откроет их, на часах будет около семи тридцати – в это время она обычно вставала.

Но это не сработало. Что-то встревожило ее, и она не могла уснуть. Элла села на кровати и вгляделась в шторы. За окном все еще было черным-черно. Седан ее отца был криво припаркован возле дома. Он говорил, это отобьет у воров желание угонять его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Элла старательно вслушивалась в полуночные звуки. Она никогда еще не была к ним так внимательна, к песням ночи. За окном не проехало ни единой машины, и не было слышно признаков жизни ни в ее доме, ни в доме соседей. Все было спокойным и неподвижным до такой степени, что ей захотелось плакать. Она никогда прежде не была единственным человеком в доме, который не спал.