На всю жизнь и после (СИ) - Шаталов Роман

По пути Борис и Виктор обсуждали сегодняшний случай с Газоном. Татуировщик сводил всё к тому, что его подмастерью просто нужно больше тренироваться с такими вот индивидуумами. Юноша в свою очередь пытался разузнать что-то не связанное с людской рутиной, но мастер, несмотря на своё обещание, постоянно менял тему, делая вид, что не слышит вопросов. Когда Борис сдался, они продолжили идти молча.

Они остановились напротив белой вывески, на которой располагалась надпись оранжевыми буквами: «ЛИСИЙ ДЫМОК». Она висела над входом в торговое помещение на первом этаже блёклой пятиэтажки из белого кирпича. Виктор, не дав никаких наставлений, просто начал подниматься по железным ступенькам, а Борис последовал за ним. Они оказались в тесном, но хорошо освещённом помещении, все стены которого были заставлены шкафами, витринами и стеллажами. Заведение предлагало широкий ассортимент табаков, махорок, машинок для самокруток, сигаретных фильтров, папиросной бумаги, углей для кальяна и прочих приспособлений и расходных материалов для курения. Здесь ничем не пахло, ссылаясь на опыт Бориса, этот факт роднил между собой все табачки. Лысый мужчина лет сорока стоял за стойкой, которая работала по совместительству стеклянной витриной и располагалась напротив входа. На незнакомце была чёрная футболка, а в зубах он держал деревянную трубку, глядя на которую вспоминаешь матёрых капитанов дальнего плавания.

— Добрый вечер, Виктор! И тебе молодой человек, — сказал мужчина и широко улыбнулся.

В ответ губы татуировщика ровной линией расплылись по лицу.

— И тебе доброго вечера, Джон, — сказал мастер и поспешил пожать его руку.

— Слышал, что с парикмахерской Цирюльника сделали?

— Конечно, слышал. В салоне полный разгром, его паренька убили, а сам пропал. Я думаю, в деревню подался.

— Эх, без Цирюльника трудно придётся. Иногда, казалось, что ему любая задача нипочём, что не попросишь, будет сделано. Помню, он мне раскрошенный зуб заново собрал, стал прям как молочный. Ещё и камень прямо в желчном испарил…

— Теперь будешь есть правильно и за зубами следить, — перебил его Виктор.

— Полжизни летал, а теперь обратно ползать?

— Кто летал? Ты? Это тебя Цирюльник в небо подкидывал, а ты летел, расправ ручки, пока не грохнешься и землю не пропашешь своими зубами, молочными.

Борис стоял рядом, будто маленький ребёнок, который ждёт, когда взрослые договорятся и его представят незнакомому дяденьке. Джон, когда молчал, гонял трубку из одного уголка рта к другому и при каждой остановке крепко сжимал её зубами. В отличие от Виктора с его безжизненным и бесцветным тоном Джон говорил задорно, с лёгкой шутливой ноткой в голосе, по которой сразу было понятно, что говорящий далеко не зануда.

— А это твой блудный? — спросил Джон, указывая на юношу мундштуком. — Сразу видно необычный паренёк, — постукал он себя им же по лысине и тепло улыбнулся. — Только без обид, молодой человек.

Но Борис и не думал обижаться: привык пропускать мимо ушей подобные колкости в адрес своей особенности. Оскорблений было немало и будет ещё больше. Он не видел смысла в ругани или драках с теми, кто его задевал, да и, честно говоря, не умел это делать.

Юноша молчал, но всё-таки решил показать лёгкой улыбкой, что всё нормально. Джон, глядя на него, ответил кивком и продолжил:

— Хороший паренёк, необидчивый. Как он к тебе забрёл? Всё как обычно, всё как у всех?

— Набил ему тату на лопатке, он вернулся домой, а потом той же ночью… нет, под утро пришёл ко мне в салон.

Джон, не спуская глаз с Бориса, крутил острый кончик своего чёрного уса с редкой проседью.

— Но я не сам вернулся, — выпалил юноша.

— О как? И как же это?

Виктор и Джон смотрели на него, ожидая историю, которую услышат в первый раз. Борис вспомнил слова Виктора о том, что сам пришёл в его салон под утро. Понял, что не следовало это говорить в присутствии мастера, да и при постороннем об этом лучше молчать.

— Расслабься, парень, — сказал Джон, — я его прекрасно знаю. И его правильная натура, — он показал знак «кавычки», — мне тоже знакома. Он, наверное, сказал тебе, что ты сам к нему вернулся, на своих двоих, да? Вижу, что да. Он правду говорит, только…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Виктор со стеклянным лязгом ударил по стойке чем-то, что было у него в руке.

— Я по делу зашёл, мне чёрный и красный.

Джон вытащил изо рта трубку и поднял руки, будто сдаётся.

— Можно хотя бы имя его узнать? А-то не правильно…не вежливо как-то, — опуская руки, он довольно хмыкнул.

— Конечно. Почему нет?

Глаза юноши смотрели только на предметы, скрытые от них ладонью мастера пару мгновений назад. На стойке стоял угольно чёрный цилиндр, который Борис сначала принял за большую батарейку. По вертикали, вдоль корпуса этого объекта тянулась тонкая красная полоска света. Джон взял цилиндр и спрятал в стойку.

— Меня зовут Борис, приятно познакомиться, — пробубнил юноша, словно его недавно разбудили, и протянул руку хозяину магазина.

— Мне тоже приятно, Борька! — сказал Джон и со шлепком пожал его ладонь. — Ладно, а теперь к делу.

Он достал из стойки две плоские баночки, одна была чёрной, а другая красной; обе напоминали чашки Петри.

— Проведёшь дегустацию? Он курит, если что, — сказал Виктор.

— Конечно! Прошу подойди ближе, Борька.

Юноша посмотрел на мастера непонимающей физиономией.

— Смелее. Ты всю дорогу меня спрашивал, вот и шагни к ответам, — сказал Виктор и мягко подтолкнул своего подмастерья.

Борис подошёл к стойке вплотную и положил на неё ладони. Татуировщик красочно подмигнул Джону и указал большим пальцем на свою грудь.

— Вот и молодец! — сказал Джон, а затем достал из-под прилавка резную трубку для курения.

Она была старой и потёртой; на коричневой древесине застыли острые узоры, которые не вызывали у Бориса никаких ассоциаций, хотя один показался ему знакомым — большой глаз на лицевой стороне чаши. Джон открыл чёрную баночку, внутри оказался обычный табак, рассыпчатый и немного влажный. Он насыпал несколько щепоток на стойку и принялся забивать глазастую трубку. То же самое Джон проделал со своей, используя содержимое красной баночки.

— Курить трубку — не то же самое, что и сигареты. Нужно поддерживать горение табака, балансировать: будешь тянуть слабо — потухнет; затянешься сильно — сгорит. Зажигалка, спички у тебя есть? — говорил он уже серьёзно, тем самым походил на Виктора.

— Да. Но я надеялся увидеть, как вы даёте мне прикурить, щелкнув пальцами. От щелчка появляются икры, и у вас на указательном пальце загорается огонёк.

— Неплохо, молодой человек. Надо в следующий раз провернуть такое.

Джон протянул ему трубку с глазом, а сам чиркнул спичкой, поднёс пламя к своей и пока затягивался, сказал:

— Приступай, только не напрягайся и не волнуйся. Главное контроль. Да ты и сам знаешь.

— Так, ну, мы же непросто курим? Что будет?

— Тебе же сказал Виктор не бояться, всё будет тип-топ, — ответил Джон опять в своей тёплой и весёлой манере.

Юноша глубоко выдохнул и сфокусировался на одной мысли: «Я же обещал себе не бояться».

Джон дымил по полной, а Борис только примерялся. Он пытался поймать равновесие, чтобы чиркнуть спичкой и прикурить. Юноша поднёс язычок пламени к чаше и принялся аккуратно втягивать воздух. Борис чувствовал вкус яблок с корицей, причём он был таким натуральным — химической имитацией и не пахло. Он даже заметно удивился.

Глаз на его трубке начал светиться красным. Мышцы на лице Джона стали неподвижными. Юноше на мгновение показалось, что на него исподлобья сейчас смотрит лысый, усатый Виктор. Джон тихо затянулся, заполнив до отказа лёгкие дымом, и выпустил густую струю дыма парню в лицо. Серая и непроглядная завеса полностью закрыла его голову. Ни одна мышца не дрогнула, чтобы сделать шаг назад, разбежаться и пробить всем телом дверь этой западни. Подмастерье видел перед собой только клубы серого дыма, от которого не слезились глаза. Отпало желание моргать. Звуки и пол под ногами пропали.