Сорвать маску - Маргарет Макфи

Глава 5

Если бы Доминик и впрямь узнал правду, одному Богу ведомо, что могло бы случиться с Арчи. Он будет носить клеймо бастарда, и его жизнь разрушится, едва успев начаться, вне зависимости от того, признает его Доминик или нет. Если бы герцог узнал, что у него пятилетний сын, то вполне мог бы решить вырастить его у себя или же отослать куда-нибудь, назначив подходящего, на его взгляд, человека. Какой мужчина благородного происхождения, особенно богатый, властный и безжалостный, как Доминик, оставит своего ребенка с женщиной, которую встретил в борделе? Станет ли он слушать ее объяснения? Арчи могут забрать у нее и отдать людям, которые не любят и не понимают насущных потребностей маленького мальчика. Арабелла невольно содрогнулась.

Облизнув внезапно пересохшие губы, она принужденно рассмеялась, пытаясь скрыть страх:

— А о чем нам говорить, ваша светлость? Мы уже обсудили все существенные детали нашего соглашения.

Темные глаза вспыхнули от гнева.

— Я бы предпочел, чтобы ты называла меня по имени. И за прошедшие шесть лет произошло очень много того, что мы едва начали обсуждать, Арабелла.

— Я думала, ты уже все знаешь. — «Нападение — лучшая форма защиты», — подумала она, собираясь с мыслями. — Я вышла замуж за Генри Марлбрука. Он умер. Я нашла работу у миссис Сильвер. Это все, о чем тебе нужно знать... Доминик.

Арабелла отвернулась, пытаясь вернуть себе хотя бы подобие власти над собственными чувствами.

— Напротив, Арабелла. Я думаю, мне следует знать гораздо больше этого.

— Что еще я должна тебе рассказать? — с горечью спросила она. — Каким хорошим человеком был Генри?

— Ты вполне ясно дала мне понять, что я ему и в подметки не гожусь.

Он буравил ее своими темными глазами.

— Он был в тысячу раз лучше тебя.

— Ты забываешь свое место, Арабелла.

— Нет, — произнесла она, пытаясь говорить спокойнее, и заставила себя принужденно улыбнуться. — Я прекрасно помню свое место. — Она прожгла его гневным взглядом. — Ты хочешь меня прямо здесь? Возможно, на диване? Или на ковре у камина? Мне раздеться для тебя прямо сейчас?

— Арабелла! — резко бросил он, но в темных глазах мелькнула боль, сходная с ее собственной.

В это мгновение Арабелла поняла, что действует неправильно и рискует всем.

Она закрыла глаза, приводя в порядок чувства.

— Прости, — выдохнула она и, снова открыв глаза, не рискнула посмотреть на Доминика.

— Арабелла, — мягко произнес он.

Но его доброта была еще хуже презрения, напомнив Арабелле о человеке, которого она когда-то любила.

— Что с тобой случилось?

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, — тихо произнесла она.

— Нет, не знаю. — Он пристально вгляделся в ее глаза. — Я бы хотел, чтобы ты мне рассказала обо всем.

Сердце бешено заколотилось, Арабелла невольно удивилась, что Доминик не слышит его громкого стука.

— Обо всем, что произошло за эти долгие годы.

Она покачала головой и вымученно улыбнулась, надеясь провести его.

Но он не отвел взгляда:

— Там, в доме миссис Сильвер, притворяясь мисс Нуар, ты сказала, что это твой первый вечер.

— Обычная ложь проститутки. Ведь именно это хочет услышать любой мужчина, не так ли?

Арабелла отвела взгляд и прижала пальцы к губам, ненавидя себя за слова, которые нужно было сказать. Но она произнесет их, потому что ей не нужна его жалость. Нельзя было рисковать, отвечая на его вопросы.

Доминик стоял перед ней, молча и неподвижно.

— Пойдем наверх?

Она прекрасно знала свою роль, не забывая о цели его визита. Получив свое, Доминик уйдет, и эта пытка закончится — по крайней мере, на сегодня.

Не сказав ни слова, он последовал за Арабеллой вверх по лестнице в просторную спальню, оформленную в золотисто-бежевых тонах.

Не было речи о том, чтобы проявить скромность и сохранить хотя бы остатки гордости. Арабелла знала свою роль. Она отвернулась и заставила себя раздеться — полностью, до последнего лоскутка. Обнажившись, опустилась за туалетный столик и стала вынимать шпильки из волос, распуская шелковистые локоны и наблюдая за Домиником в зеркале. Арабелла видела, как он, стащив фрак и жилет, бросил их на стул.

Она сидела на месте, приготовившись к неизбежному. Собирая остатки храбрости, чтобы вынести остальное. Но Доминик по-прежнему стоял на месте и не предпринимал никаких шагов к сближению.

Ее охватило беспокойство. Арабелла нервно сглотнула. Как поступает любовница в таких случаях? Ждет, пока ее покровитель не решит приблизиться к ней, или же идет к нему сама? Арабелла не знала ответа на этот вопрос. Но чем быстрее все это закончится, тем лучше для нее. Рассудив так, она направилась к Доминику. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не прикрыть наготу руками и заставить себя выпрямиться перед ним, позволяя ему рассмотреть ее тело.

Его прикосновение было нежным, почти благоговейным, и она невольно вздрогнула от нахлынувших непрошеных воспоминаний о прошлом — о страсти и любви, царивших между ними.

Он погладил ее по волосам, скользнув к затылку, прикасаясь легко, словно крылья бабочки, вызывая приятное покалывание, тут же распространившееся по всему телу. Медленно, бережно он провел пальцами по ее шее сбоку.

Арабелла тщательно следила за выражением своего лица, чтобы на нем не отразилось ни единого чувства, склонила голову, позволяя Доминику ласкать себя. Он — ее покровитель и платит за это немалые деньги. Но Арабелла чувствовала бешеный стук сердца, под его умелыми пальцами горела кожа. Ей захотелось плакать.

Рука опустилась ниже и легла на ключицу, поглаживая и лаская, а затем снова поднялась к шее. Арабелла пыталась справиться со сбившимся дыханием, борясь с подступившими рыданиями. Но, похоже, от этого становилось только хуже.

Доминик не произнес ни единого слова. Ни разу не взглянул ей в глаза, сосредоточившись на движениях своих пальцев.

Он замер.

Арабелла невольно задержала дыхание.

Затем медленно, дюйм за дюймом его пальцы опустились к ложбинке между грудями.

И снова Доминик замер. Арабелла не понимала, кого он мучает, себя или ее. Если так пойдет и дальше, она этого просто не вынесет. Доминик накрыл ладонью ее левую грудь, под которой отчаянно колотилось сердце. Сосок уже заострился и ныл.

Арабелла уговаривала себя не отвечать на эти ласки, не реагировать на них. Доминик не любит ее. Она вспомнила, как он обошелся с ней шесть лет назад. Но когда Доминик поднял руку и начал ласкать сосок кончиками пальцев, пощипывая и поглаживая, она не смогла с собой совладать и перестать наслаждаться этими прикосновениями. Собственное распутство вызывало отвращение.