Новая родина - Олег Верещагин

— Листал, — признался Игорь. Видно было, что Довженко-Змай тяжело перевел дух, потом почти въехал в экран:

— Слушай внимательно. Очень внимательно. И делай выводы, как ты это умеешь. Через двое суток в Озерном начнут приземляться катера с переселенческих кораблей «Слейпнир», "Пегас" и «Беллерофонт». Двадцать пять тысяч — слышишь, двадцать пять! — переселенцев из Забайкалья и с Балкан. Семнадцать тысяч из них определенно ориентированы отправиться к Третьему Меридиану, к твоим Зубастым Горам!

— Иррузаю и Аллогуну конец, — вырвалось у Игоря. — Это перережет им глотку… но… двадцать пять тысяч!

— Именно поэтому мне нужен ты! Мне нужен порученец, на которого я смогу возложить ответственность за работу с переселенцами на новых землях. Это минимум две новых губернии, а у меня даже — людей на должность губернаторов нет! У меня всего трое капитанов, а нужно шестеро минимум! Игорь, — генерал-губернатор покачал головой, — если ты не согласишься, то я тебя просто мобилизую.

— А ни фига подобного, — ответил Игорь, чувствуя, как охватывает его бешеная радость, — мне до совершеннолетия еще почти три месяца, по-вашему, по-здешнему — пять. Я вообще могу тут лечь и лежать до конца зимы. Хорошая компания и продуктов хватает. А ты мне что предлагаешь — снова шею ломать? Согласен, конечно.

— Сможешь к полудню быть тут, у меня? — быстро спросил генерал-губернатор, делая какой-то жест назад.

— Буду, — Игорь хотел спросить, когда ожидается начало переселения, но Довженко-Змай уже выключился.

— С Новым Годом, — поздравил Игорь экран. И повернулся к остальным: — Так. Где-то в вертушке есть снегоход. Мне надо в Прибой.

— Попраздновали, — объявил Женька, вставая. — Пойду готовиться к взлету.

"А ведь теперь действительно — с праздником!" — подумал Игорь весело.

* * *Интерлюдия: Первооткрыватель [18]

"Уходить отсюда глупо — дальше лишь пески и горы," —Говорили, я и верил: такова моя судьба —Запасать зерно в амбарах, скот пасти, чинить заборыВ деревушке, за которой обрывается тропа.Но внезапно я услышал голос внятный и певучий,Повторялся Вечный Шепот днем и ночью: "ВпередиЧто-то ждет тебя. Не бойся. Поищи за дельней кручей.Отправляйся и отыщешь. Что-то ждет тебя. Иди!!!"И решился я покинуть край знакомый и обильный,Лошадей навьючил молча и ушел до темноты;Вера, хоть и движет горы, показалась мне бессильнойВ ту минуту, как увидел я провалы и хребты.Пядь за пядью, шаг за шагом, опираясь на железо,Шел я вверх, хрипя от жажды, забывая отдохнуть;И однажды на ночлеге — ниже льда и выше леса —Я почуял вольный воздух и подумал: вот мой Путь!В эту полночь я лишился лошадей, питья, съестногоИ назвал мою стоянку кратким именем БЕДА.(А теперь там полустанок.) И раздался Шепот снова:"Отправляйся и не медли. Там твой путь — иди туда!"Вот тогда-то я и понял, Чья Рука меня хранила.Только миг я сомневался, и роптал, и горевал:Я ведь мог еще вернуться!!! Но…Он знает, КАК мне было… Я решился… Да, решился — и осилил перевал.Рыхлый снег сменили травы, а потом — цвели алоэ,А потом возникли рощи и послышалась река;А за ней была пустыня — небо жаркое и злое,И вокруг до горизонта — ни куста, ни родника…Помню редкие привалы, помню пламени шипенье,Помню лица и фигуры, проступавшие в дыму,Помню, я швырнул в них камнем — и отпрянули виденья:"Отправляйся и отыщешь!" — мне послышалось сквозь тьму.Помню, как терял рассудок. Помню, как я призывал их —Этих странников бесплотных, убеленных, сединой.Но пришел конец пустыне, полной призраков усталых…Я не раз глядел без страха, как они брели за мной.Я все шел. Передо мною путь бескрайний простирался,И знакомый властный Шепот не смолкал в моих ушах…Я нашел, еду и воду, отдохнул и отоспался.И вступил в иную землю. Это был последний шаг.Я вздохнул и огляделся — и забыл про все мытарства,День за днем и ночь за ночью находил — и вновь — искал.Как Саул по воле бога не ослов нашел, но царство —Так и я по Божьей воле то обрел, о чем не знал.Шел я по горам враждебным, где лавины спят на кручах,По нетронутым долинам, где руду хранит земля, —И расслышал за холмами бормотанье рек могучих,Рассмотрел за ближним лесом неоглядные поля!Видел травы луговые — пищу будущим отарам;И очерчивал границы для грядущих городов;Видел бешеную реку, силы тратящую даром,Лес, готовый для повала, почву, ждущую трудов.Знаю, кто добудет славу. Тем, кто отправлялся следом,Мной оставленные меты заменили глазомер;Я торил для них дорогу — и другой им путь неведом.Тот, кто шел за мною следом — он и будет пионер!Вновь очертят те границы — но не те, что я наметил.Вновь откроют те же реки — но не те, что я нашел.Разглядев мою стоянку, мне покажут, где я бредил.По моим ориентирам мне укажут, как я шел.Вот железо, медь и уголь; рядом — водная дорога;(Сэкономите на рельсах!) лес, покуда хватит глаз.ОН лелеял эту землю и берег ее до срока,А потом послал мне Шепот. Я нашел ее — для вас!ВОТ ОНИ — "ПЕСКИ И ГОРЫ"!ВОТ — "ДА ТАМ НЕ ВЫЖИТЬ СРОДУ!"ВОТ — "ИДТИ ОТСЮДА ГЛУПО,ТАМ НИ ДЕРЕВА. НИ ПНЯ!"Нет ни в чем моей заслуги,Это — Божий дар народу! Каждый мог дойти!..…И все же — Вечный Шепот вел МЕНЯ!

* * *

Вертолёт летел над полосой низкого бурана, в чистом небе с россыпями близких звезд и полным Адамантом, дававшим красивые алые отблески. Не так уж долго оставалось до утра, хотя еще было совсем темно.

Игорь вел вертолет сам — остальные спали в салоне, навеселившись. Он слегка ворочал управлением и думал, что зря не разобрал почту, потому что — сейчас он был в этом уверен — где-то там лежала весточка от Светланы. Не могла не лежать. Потому что, потому что… потому что Новый Год — это все-таки праздник.

Праздник — отдых перед новой интересной работой.

6.

Тяжелый минский фургон — такие чаще всего используют переселенцы — урчал лебедкой-самотаском. Выпряженные тяжеловозы, пофыркивая, стояли неподалеку, по их шкурам стекала вода, превращая кожу в атлас; рядом с конями стояли несколько женщин и девочек. Шестеро мужчин и подростков подкладывали под колеса фургона ребристые сетки. За плечами у них висело оружие.

Игорь стоял возле деревьев на тропе — там, где фургон сполз под откос. Ранец-вертолет заставлял его чуть нагибаться вперед, руки он держал на ИПП, висящем поперек груди. Капюшон куртки был откинут, по волосам, как по шкурам тяжеловозов, бежала вода. Типичный для этих мест зимний дождь хлестал по раскисшей земле, сёк деревья. Ручей под откосом распух и громко рокотал, подмывая берега.

Больше всего Игорю хотелось спать. Он ощущал, что опухли веки — первый признак злоупотребления спорамином. По таблетке каждые шесть часов уже четвертые сутки, и через полчаса закончится действие очередной таблетки; до них — четверо суток на чистой воле.

Уже больше недели, как он глаз не сомкнул. И почти не присаживался…

…Семнадцать тысяч переселенцев двигались тремя потоками — по четыре, семь и шесть тысяч человек, под охраной Алых Драгун и охраны Довженко-Змая. Первый поток двигался южнее Пограничной реки на север, к излучине Пограничной и Дальней, фактически через зону боев — там Игорь бывал чаще всего. Второй поток шел к Многоструйной с территории Прибойной губернии. Третий, огибая Пески, двигался с территории латифундии Довженко-Змая на юг, в совершенно еще неисследованные земли. Каждый из потоков делился на десятки ручейков. И каждый из ручейков был — люди, и с каждым из этих людей могло что-то случиться…