Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Розенкранц возбужденно вскакивает.
Розенкранц
– Ты! Никогда! Лжешь! (Овладевает собой и, усмехнувшись в пустоту, садится.)
Актер
– Мы актеры... мы отказались от самих себя, как требует наша профессия, – уравновесив это дело мыслью, что кто-то на нас смотрит. Оказалось – никто. Нас купили. Пока продолжался длинный монолог убийцы, мы, не смея шелохнуться, застыв в своих позах, сначала с надеждой, потом с неуверенностью, потом уже в полном отчаянии обшарили глазами каждый куст, каждый бугорок, каждый угол – но вас нигде не было. И все это пока убивец-король клялся горизонту в безмерных своих прегрешениях... Потом головы зашевелились, шеи стали вытягиваться – осторожно, как у ящериц, труп невинной Розалинды подал признаки жизни, и король запнулся. Даже тогда сила привычки и упорная надежда, что наша публика все-таки следит за нами из-за какого-нибудь куста, еще долго заставляла тела наши бессмысленно двигаться, рты раскрываться – хотя уже ни складу ни ладу не было, – пока все это, как телега о камень, не споткнулось о тишину. Никто не подошел. Никто нас не окликнул. Тишина была ненарушимой, гнетущей, бесстыдной. Мы сняли наши короны, и мечи, и золотое тряпье и молча двинулись по дороге к Эльсинору.
Тишина. Потом Гильденстерн начинает аплодировать в одиночку с плохо скрываемой иронией.
Гильденстерн
– Превосходно, превосходно. Браво. Если б еще эти глаза могли плакать... Может, только метафор многовато, а? Подумай. Это не критика – так, дело вкуса. Итак, вы здесь – чтобы отомстить. В переносном, конечно... Впрочем, мы в расчете – это чтоб вы знали, кому обязаны приглашением играть при дворе.
Розенкранц
– Да, мы рассчитываем на вас, ему надо отвлечься. Мы думаем, вы как раз то, что ему нужно. (На его лице возникает еле заметная улыбка, но он тотчас берет себя в руки.) Что вовсе не означает обычное ваше похабство – не следует трактовать августейших особ как людей с заурядными извращениями. Они ничего не знают об этом, а вы ничего не знаете о них, что делает сосуществование возможным. Итак, дайте принцу простой хороший спектакль, понятный для всех членов семейства, – или вам придется паясничать в таверне уже нынче вечером.
Гильденстерн
– Или завтра.
Розенкранц
– Или никогда.
Актер
– Мы имеем право выступать здесь. И всегда имели.
Гильденстерн
– Что, играли для него прежде?
Актер
– Да, сэр.
Розенкранц
– А что он предпочитает?
Актер
– Классику.
Розенкранц
– С перчиком.
Гильденстерн
– А что даете нынче?
Актер
– «Убийство Гонзаго».
Гильденстерн
– Чудные стихи и масса трупов.
Актер
– Содрано с итальянского...
Розенкранц
– О чем там?
Актер
– О короле и королеве...
Гильденстерн
– Своих не хватает! Что еще?
Актер
– Кровь....
Гильденстерн
– Любовь и риторика.
Актер
– Точно. (Собирается идти.)
Гильденстерн
– Ты это куда?
Актер
– Могу приходить и уходить как захочу.
Гильденстерн
– И знаешь все входы и выходы.
Актер
– Я бывал здесь и раньше.
Гильденстерн
– А мы только нащупываем почву.
Актер
– Если щупать, то лучше голову – пока на плечах.
Гильденстерн
– Исходишь из опыта?
Актер
– Из прецедентов.
Гильденстерн
– Будучи здесь не первый раз.
Актер
– И знаю, откуда ветер дует.
Гильденстерн
– Значит, и нашим и вашим. Неглупо. Впрочем, это норма, учитывая, так сказать, род занятий.
Лицо актера не выражает ничего. Он снова пытается уйти, но Гильденстерн его удерживает.
– Говоря откровенно, мы дорожим вашим обществом за неимением другого. Слишком долго были предоставлены самим себе... В итоге неуверенность, связанная с чужим обществом, оказывается даже привлекательной.
Актер
– Неуверенность – нормальное состояние. Вы не исключение.
Он снова пытается уйти; Гильденстерн удерживает его.
Гильденстерн
– Но ради всего святого – что нам делать?!
Актер
– Расслабьтесь. Реагируйте. Как все люди. Нельзя же идти по жизни, на каждом углу задавая проклятые вопросы.
Гильденстерн
– Но мы не знаем, что происходит. И что нам с собой делать. Мы не знаем, как нам поступать.
Актер
– Как? Естественно. Вы же знаете по крайней мере, зачем вы здесь.
Гильденстерн
– Знаем только то, что нам говорят. А это – немного. И, кроме того, мы не убеждены, что это – правда.
Актер
– В этом никто не убежден. Все приходится принимать на веру. Правдиво только то, что принимается за правдивое. Такова плата за существование. Можно быть нищим, но все в порядке, пока есть такое покрытие и пока его можно разменять. Человек основывается на предположениях. Что вы предполагаете?
Розенкранц
– Гамлет переменился, внешне и внутренне. Мы должны выяснить, что повлияло.
Гильденстерн
– Он не слишком идет навстречу.
Актер
– А кто идет – в наши-то времена?
Гильденстерн
– Он... э-э-э... мрачен.
Актер
– Мрачен?
Розенкранц
– Безумен.
Актер
– В каком смысле?
Розенкранц
– Ох. (К Гильденстерну.) В каком смысле?
Гильденстерн
– Ну, не то чтобы безумен – подавлен.
Актер
– Подавлен.
- Несравненная! [Невероятная, но правдивая история ожизни Флоренс Фостер Дженкинс -- самой плохой певицы в мире] - Питер Куилтер - Драматургия
- На всю катушку [=Повесы, =Приди и протруби в свой рог] - Нил Саймон - Драматургия
- Сенная лихорадка - Ноэл Кауард - Драматургия
- Старомодная комедия - Арбузов Алексей Николаевич - Драматургия
- Начало конца - Себастьян Тьери - Драматургия
- Дочки-матери - Александр Мардань - Драматургия
- Санкт-Петербургский бал-маскарад. Драматическая поэма (СИ) - Киле Петр Александрович - Драматургия
- Аншлаг (История одного покушения) - Александр Мардань - Драматургия
- LUV - Мюррэй Жизгел - Драматургия
- Двенадцатая ночь, или Что угодно - Шекспир Уильям - Драматургия