Фирменный поезд «Фомич» - Виктор Колупаев

Мне нужно было идти, а он все крутил вокруг да около. Лицо мое выражало явное нетерпение. И это на него подействовало.

— Понимаю, — сказал он. — Это происходит со всеми, кто заговорит со мной. Я написал рассказ о некоем Валерии Михайловиче Крестобойникове. И вдруг здесь, в поезде, встречаю своего героя! Очень симпатичный человек. Он и в рассказе мне симпатичен, это ведь чувствуется? У него неприятности с вещами. А у кого их нет? Я пытаюсь, чем могу, помочь. С галстуком, правда, мы не справились. А потом даю ему почитать свое произведение. Он бросает лишь беглый взгляд на две-три страницы, кричит: «Всех вас надо на трудовое перевоспитание! Подлец!» — и бьет меня смертным боем. Я увертываюсь, бегу, но ноги уже не те, что были в молодости. Во всем теле усталость, в глазах круги. Поворачиваюсь, чтобы попросить прощения, вытягиваю вперед в мольбе руки, он натыкается на одну из них и падает. Что вы на это скажете?

— Отпустите его, — попросил я проводниц. — Он совершенно безопасен. А так вам его придется караулить. Одно беспокойство.

— Хм… Вы его на поруки берете, что ли? — спросила тетя Маша.

— Беру, — твердо сказал я. — Беру на поруки. Весь коллектив вагона берет его на поруки.

В первом купе соседи Федора крепко спали. Я подтолкнул писателя на верхнюю полку, снял с него грязные ботинки и сложил руки на груди.

Уже чуть более суток осталось. А там… Я плохо представлял, что будет дальше. Как-то смутно в голове маячила встреча с тещей и тестем, объяснение с ними, слезы радости и всепрощение.

По коридору шел гражданин с красной повязкой на рукаве и в какой-то форменной фуражке. Он периодически выкрикивал:

— Голубчиков есть? Голубчикову срочная телеграмма! Место возле восемнадцатого… Голубчиков здесь не проживает? Кто Голубчиков?

В нашем купе ему что-то объяснили, и он пошел дальше, на всякий случай все же вопрошая: «Голубчиков есть? Срочная телеграмма Голубчикову!» Моя фамилия, слава богу, была Мальцев. Это уж я знал точно. Не найдя адресата в нашем вагоне, гражданин направился в следующий, шагая походкой моряка, привыкшего и к килевой, и к бортовой качке. А вагон что-то здорово разболтало.

Я вышел в тамбур. Степан Матвеевич и Иван стояли у окна, выходящего на север. Лица у них были непроницаемы. Я достал пачку. В ней осталось всего две сигареты. Я взял одну. И тут же за другой протянулась рука Степана Матвеевича.

— Понимаете, — сказал он, — я никогда раньше не курил в нашей реальности. Не тянуло даже.

Его фраза прозвучала как тревожный колокол пожарного набата. Но мы закурили спокойно.

Дым от сигарет уносило куда-то в невидимые щели. Рубашка у меня прилипла к спине. В ушах все грохотало и повизгивало.

— Ну и к чему вы пришли? — спросил я, так как молчание становилось слишком уж тягостным.

— Окончательно еще ни к чему, — ответил Граммовесов.

— Степан Матвеевич предполагает, — начал Иван, — что наш поезд попал в другую реальность. Необъяснимо, но факты вроде бы за это.

— Степан Матвеевич! — невольно вырвалось у меня.

— Не стоит пока волноваться, — слишком уж спокойно сказал он. — Есть, конечно, некоторые странности…

— Например? — спросил я.

— Например, за время, прошедшее после полуночи, на земном шаре должны были произвести три запуска в прошлое, а со мной ничего не произошло.

— Отменили, — предположил я.

— Маловероятно.

— Но ведь может же быть, что у вас эта страшная способность исчезла?! Что-то изменилось в вас, на Земле или в космосе, какой-нибудь сдвиг полей?

— Какой еще сдвиг полей! — посмотрел на меня как на идиота Степан Матвеевич. — Давайте считать. Вас не удивляет скопление странностей? Пришелец с планеты Ыбрыгым — раз. Появление у вас сына… Стойте, стойте! Я сначала перечислю, а потом уж возражайте. Значит, появление у вас сына — два. Бутылка, в которую наливают обыкновенную воду, а выливают кто что хочет — три.

— Ничейная смерть в шахматах, — подсказал Иван.

— А это еще что такое? А-а… Ничейная смерть в шахматах — четыре. М-м… Что же еще?

У него явно застопорило. Так ему и надо, даже позлорадствовал я. Нечего вполне обычные вещи выдавать за чудо или фантастику! Ишь, сын у меня появился!

— Что еще? — спросил я уже ехидно. — Вы еще забыли старушку, которая тащила два чемодана и рюкзак, в то время как два молодых и здоровых человека с трудом справились даже с одним чемоданом. Подумайте, разве в нашей реальности такое может произойти?

Они еще размышляли, смеюсь я над ними или нет. А я вдруг вспомнил про бабусин чемодан, который она оставила под нижней полкой. А на полке этой сейчас сидит Тося. Надо же! Совсем из головы выскочило. Рассказать им? Пусть решают, что с ним делать. Может, начальнику поезда передать? А вдруг там бомба? Ведь такой тяжелый! Фу ты, черт! До каких мыслей можно дойти от этой жары.

Вагон рвануло в сторону, так что я, ни за что не державшийся, отлетел к противоположному окну. Даже дверь резко, со стуком распахнулась. Низко, чуть ли не у самого пола держа корзинку, в тамбур вошел официант.

— Граждане! Кому жареной колбасы? Покупайте жареную колбасу!

— Спасибо, — сколь можно убедительнее сказал Степан Матвеевич, — нам не хочется жареной колбасы.

— А щи продаются только престарелым, инвалидам и детям до семилетнего возраста! — возвестил официант.

— Мы не в претензии. Пусть покупают, пусть кушают.

— Взрослые пассажиры могут сами пройти в ресторан.

— Хорошо, хорошо. Обязательно пройдем.

— А жареную колбасу? — непонимающе спросил официант и поддел вилкой толстый кусок обжаренной действительно с двух сторон колбасы. С куска капали густые, ленивые, противные в такую жару капли желтоватого жира.

Эта фраза все-таки добила Степана Матвеевича. Лицо его передернулось, как от страшного волнения.

— Сколько?

— Рупь сорок семь порция.

— Сколько порций?

— Девять.

— Получите. — И Степан Матвеевич отсчитал официанту помятую десятку, хрустящую новенькую трешку, двугривенный и слегка погнутые три копейки.

— Сдачи? — спросил притихший официант.

— Там без сдачи. Пожалуйста, идите.

— А товар? — Официант ничего не понимал.

— А товар употребите в пищу сами. Всей поварской бригадой.

— А товар? — снова спросил продавец.

Степан Матвеевич и Иван тоскливо переглянулись, взяли парня под локти, тот машинально схватил корзинку, и толкнули его в коридор. В знакомой и привычной обстановке официант сразу же пришел в себя и завел речитативом:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});