Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, на настоящий момент у Мордехая возникли частные проблемы — он ударился носом о жесткий ствол, подвернул ногу (правда, не сильно), попав в темноте в небольшую ямку, и забрел в крошечный ручеек. Партизаны передвигались по лесу бесшумно, словно рыси, он же шумел, точно пьяный зубр. Анелевич возблагодарил Бога за то, что ящеры опасаются углубляться в лес.
— Ты, Шмуэль? — шепотом спросил кто-то. Кажется, Иржи.
— Да, я, — ответил Анелевич по-польски.
Он не предполагал, что рядом с ним находится еще кто-то, пока Иржи не заговорил. Ну что ж, вот почему Иржи ходит в разведку, в то время как он сам остается с отрядом.
Впрочем, поляк на него не сердился.
— Ты придумал отличный план. Ящеров и в самом деле хлебом не корми, дай засунуть рыло в имбирь, верно?
— Точно, — ответил Мордехай. — Те, кто завяз по уши, готовы шкуру продать за крошечную порцию. И можешь мне поверить, таких немало.
— Лучше бы они что-нибудь другое засовывали, Правда?
Из-за дерева появился Фридрих. Он был в два раза крупнее Иржи, но передвигался так же легко и тихо. Фридрих понимал по-польски и говорил на этом языке.
И то и другое мешало Мордехаю чувствовать себя спокойно, когда Фридрих находился рядом.
— Не думаю, что мозги у них в яйцах в отличие от некоторых людей, чьи имена я называть не стану, — сказал Мордехай, стараясь, чтобы голос звучал весело; впрочем, он сомневался в успехе: рядом с представителем вермахта у него по коже начинали бегать мурашки.
— Если кое у кого мозги в яйцах, зачем же евреи добровольно становятся глупее, отрезая от них кусочки? — фыркнул Фридрих.
Пустая болтовня — или за его словами стоит нечто большее? Кто знает, чем занимался немец в Польше до того, как пришли ящеры? Анелевич заставил себя успокоиться. Сейчас они на одной стороне — по крайней мере, так считается.
— Пошли, — сказал Иржи. — Нам сюда.
Мордехай не имел ни малейшего представления о том, как Иржи узнает, куда нужно идти и куда они в конце концов придут. Однако поляк почти никогда не ошибался, а Мордехай все равно не знал, как выбраться из леса. Он последовал за Иржи. Вместе с Фридрихом.
Умение или инстинкт разведчика — или что там еще? — вывели их к партизанскому лагерю, расположенному в глубине леса. Костров не разводили, несмотря на то что вокруг росли высокие деревья с густой кроной. Слишком много у ящеров глаз в воздухе. Все трое нашли одеяла, завернулись в них и попытались уснуть.
Довольно быстро Анелевич понял, что лежать бессмысленно. Во-первых, адреналин все еще бушевал в крови, слишком мало времени прошло после схватки с врагом. Во-вторых, он не привык спать в одеяле на жесткой земле. А в-третьих, мужчины и несколько женщин, которым не посчастливилось встретить на обратном пути Иржи, возвращались в лагерь на протяжении всей ночи. Некоторые стонали от полученных ранений.
Оказалось, он не единственный не может заснуть. В конце концов, Мордехай поднялся и присоединился к небольшой группе партизан, сидевших в темноте и пытавшихся понять, насколько успешно прошла операция. Один из парней утверждал, что положил четверых ящеров, другой — в два раза больше. Точно оценить потери партизан не представлялось возможным, наверняка было известно только, что погибли два человека и четыре или пять ранены. Утро даст ответы на все вопросы.
— Если мы будем наносить им такие серьезные удары каждый раз, — сказал Мордехай, — они поймут, что мы — сила, с которой следует считаться. А людей у нас больше, чем у них.
Его слова были встречены задумчивым молчанием, за которым последовало тихое ворчание. Анелевич принял его за согласие.
* * *Выли сирены, над головой ревели самолеты, на улицы падали бомбы, отчаянно палили противовоздушные орудия — Мойше Русецки пережил все это в Варшаве в 1939 году, когда нацисты решили сравнять столицу Польши с землей. Но сейчас он находился в Лондоне; прошло почти четыре года, а ящеры пытались завершить дело, начатое немцами.
— Пусть они перестанут! — заплакал Рейвен, и голосок его сына присоединился к крикам, наполнявшим убежище в Сохо.
— Мы не можем сделать так, чтобы они перестали, милый, — ответила Ривка Русецкая. — Все будет хорошо.
Она посмотрела на мужа и ничего не сказала, но он понял, что ей очень хотелось прибавить одно слово: «Надеюсь».
Он кивнул ей, не сомневаясь, что у него самого на лице застыло точно такое же выражение. Признание в собственном бессилии ребенку — ужасно, но мысль о том, что ты ему лжешь, когда успокаиваешь, — что может быть хуже? И как же быть, когда ты и в самом деле не в силах ничего изменить и отчаянно боишься, что ничего не будет хорошо?
Разорвалось еще несколько бомб, совсем рядом. Матрасы, разложенные на полу, разметало в разные стороны, стены задрожали. Разноязычные крики ужаса внутри убежища стали громче. Здесь звучали английский и идиш, на котором разговаривали Русецкие, Мойше слышал греческий и каталонский, и хинди, и еще какие-то наречия, которых не знал. В Сохо собрались эмигранты и беженцы со всего света.
Рейвен завизжал. Сначала Мойше решил, что сын ушибся, но вскоре понял, что в мерцающем свете свечи мальчик разглядел близнецов Стефанопулосов, живших в квартире напротив. Рейвен и Деметриос с Константином знали всего пару общих слов, но это не помешало им стать закадычными друзьями. Все трое тут же принялись радостно играть, и когда самолеты ящеров прилетели снова, чтобы сеять смерть, дети даже не обратили внимания на грохот взрывов.
— Жаль, что я не могу, как они, забыть о своих проблемах, — взглянув на Ривку, сказал Мойше.
— Да, и я тоже, — устало ответила ему жена. — Ты, по крайней мере, кажешься совершенно спокойным.
— Правда? — удивленно спросил Мойше. — Наверное, дело в бороде, она все скрывает. Я ужасно нервничаю.
Мойше прикоснулся рукой к подбородку. Сейчас многие мужчины в Лондоне отпустили бороды и бакенбарды — не хватало мыла, горячей воды и бритвенных принадлежностей. Мойше носил бороду в Варшаве и чувствовал себя ужасно, когда ему пришлось сбрить ее во время бегства в Лодзь — после того, как он отказался работать комментатором на радио ящеров.
Его все равно поймали — несколько месяцев спустя. Возможность снова отрастить бороду явилась небольшой компенсацией за то, что его бросили в тюрьму. Мойше покачал головой. Нет, в той тюрьме с ним случилась еще одна хорошая вещь — налет боевиков, которые его освободили. И путешествие в Англию на подводной лодке.
Он огляделся по сторонам. К его великому изумлению, кое-кому, несмотря на крики и шум, удалось заснуть. Запах страха и застоявшейся мочи был знаком ему еще по Варшаве.
— Может быть, они сделали последний заход? — предположила Ривка.
— Alevai omayn, — быстро ответил Мойше: — Да будет так — аминь!
Резкость ответа заставила Ривку улыбнуться. Чтобы что-то произошло, недостаточно этого захотеть. А уж удача и вовсе не зависит от твоих желаний. Однако они больше не слышали взрывов, ни вблизи, ни на расстоянии. Может быть, Ривка права?
Отбой тревоги прозвучал через полчаса. Друзья и соседи принялись будить тех, кому, несмотря ни на что, удалось заснуть. Люди медленно поднимались на поверхность земли, расходились по домам. На улице оказалось почти так же темно, как и в убежище. Небо затянуло тучами; тут и там на черном фоне мерцало пламя пожаров. И это тоже Мойше видел в Варшаве.
По улицам по направлению к самым сильным пожарам мчались пожарные машины.
— Надеюсь, ящеры разрушили не слишком много домов, — сказал Мойше. — А то пожарным не хватит насосов.
— А я надеюсь, что наш дом уцелел, — проговорила Ривка. Они завернули за угол. — О, благодарение Богу, все в порядке.
Неожиданно у нее изменился голос, и она закричала:
— Рейвен, отойди оттуда! Там битое стекло — ты порежешься.
Перед жилым домом лежала женщина, которая громко стонала. Мойше бросился к ней. Перед войной он изучал медицину и использовал свои знания в варшавском гетто — впрочем, никакое образование не поможет спасти людей от голодной смерти.
— Нога, моя нога, — стонала женщина.
Русецки только начал изучать английский, и потому ее слова ничего ему не сказали, но он все понял — женщина вцепилась в раненую ногу, голень вывернулась под необычным углом.
— Доктор, — произнес он слово, которое запомнил первым.
Мойше ткнул себя в грудь пальцем. Не совсем правда, но настоящего врача женщина не увидит еще долго, а он хотел, чтобы она ему поверила. Он знал, что следует делать со сломанными ногами, а еще знал, как это больно.
Женщина вздохнула. Мойше хотелось думать, что с облегчением. Вокруг собралась небольшая толпа, он поднял голову и попросил:
— Принесите пару плоских досок и тряпки, чтобы привязать их к ноге.
- Новый штамм - Дмитрий Лим - Боевая фантастика / Космоопера / Периодические издания / Ужасы и Мистика
- Разрушитель - Владимир Сергеевич Василенко - Альтернативная история / Боевая фантастика / Городская фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Меня зовут господин Мацумото! (СИ) - Дмитрий Ш. - Боевая фантастика / Попаданцы
- Прыжок в секунду - Сергей Вольнов - Боевая фантастика
- Сокровища Пустынь - Alex Rostovski - Боевая фантастика / Фанфик
- Ночная вахта - Юрий Павлович Валин - Боевая фантастика / Прочее / Попаданцы / Периодические издания / Фэнтези
- Чистое Небо - Кочеров Дмитриевич - Боевая фантастика
- Авиатрисы - Ами Д. Плат - Боевая фантастика / Героическая фантастика / Научная Фантастика
- Чужой - Свой - Виктор Тюрин - Боевая фантастика
- План Атаки - Дэйл Браун - Боевая фантастика