Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нохале, — сказала как-то Бейла. — Семь каторжных лет провел ты со своей кобылой. Теперь пришла моя очередь насладиться жизнью. Ужасно провести все свои годы в одиночестве.
— Бейленю, — отвечал ей на это Hoax, — дай-ка мне свой рот для поцелуя. Ох, Бейленю, глаза твои, как две яркие звездочки… Надо поторопиться, милая, ждут меня еще штаны…
— Когда ты касаешься моего тела, я вся дрожу и мне хочется плакать, — со стоном говорила ему женщина. — Сам Бог послал мне тебя, во рту твоем сила небесная… Ах, Нохале, сердце мое, душа моя, жизнь моя!
Вот таким примерно образом все больше и больше запутывалась эта история. А ведь я еще ни слова не сказал о других двух сестричках-девственницах, которых звали Фрейдл и Малка. Их комната располагалась через стенку от комнаты Бейлы. Фрейдл и Малка были намного старше нее и совали свои длинные носы всюду, где только возможно. Поскольку их собственная жизнь давно уже утратила какие-либо проблески интереса, сестры черпали его в чужих радостях, скандалах и проблемах. Они знали решительно все обо всех, и даже немножко больше.
Как-то ночью пробрались Фрейдл и Малка к постели похрапывающей Голды и с превеликим трудом растолкали ее.
— Что случилось? — испуганно спросила Голда. — Что-то с детьми?!
— Встань, проснись, — прошептали сестры. — Встань, проснись, Голденю, сердце наше. Встань и взгляни на эту нахальную цацу, позор нашего народа!
И так, шепотком да толчками, привели они встревоженную Голду к двери чистенькой комнатушки бывшей девственницы Бейлы Рапопорт.
Дорогие мои читатели! Вы, наверно, полагаете, что этот рассказ находится в самом разгаре, что перед вами вот-вот развернется длинная цепь скандалов, бед и ударов, градом сыплющихся на головы наших героев? Конечно, были и беды, были и удары, а уж о скандалах и говорить не приходится. Но позвольте мне все же воздержаться от их подробного описания. Ведь даже самому бесстыжему перу было бы стыдно описывать сцену, которая разыгралась той ночью в комнате Бейлы из рода Рапопортов. Трудно повторить те слова, которые выкрикивала потрясенная Голда, внезапно осознавшая степень свалившегося на нее несчастья: слово «шлюха» было, пожалуй, самым мягким из них.
Не стану отвлекаться и на описание двух новых героинь — хозяйки дома Василисы Николаевны и ее дочери-комсомолки Маруси: разбуженные шумом скандала, они тоже примчались на место происшествия. Ну разве что отмечу — если уж они прибежали, — что описанная в начале рассказа куриная армия со всеми ее петухами, несушками и цыплятами принадлежит именно Николаевне, а вовсе не Голде, как вы, возможно, подумали. Еще стоит упомянуть пламенную речь комсомолки Маруси, которая, собственно, и положила конец скандалу. Маруся описала бедственное положение женщины в темные годы царизма — в противоположность ее нынешнему свободному статусу. «Наша Советская власть, — сказала Маруся, — освободила женщин от проклятого ярма!»
Все это, без сомнения, очень важно, но, в общем и целом, то, что происходило в комнате, можно определить всего лишь двумя словами: «стыд» и «позор». А потому, произнеся их, я умолкаю, и пусть толстая завеса молчания опустится до поры до времени на героев нашего рассказа.
5Ах да! Необходимо затронуть здесь и историю о справке, пусть и очень коротко. Через неделю после того, как случившееся стало известно всем жителям не только этого местечка, но и всех окрестных городов и сел, к Бейле приехала ее младшая сестренка Берта, тоже из рода Рапопортов. Сестры шептались всю ночь в поисках выхода из неприятной ситуации: попавшая под серьезное сомнение репутация девственницы Бейлы нуждалась в срочной поправке. На следующее утро Берта Рапопорт отправилась к врачу, специалисту по женским болезням, и после тщательного обследования получила от него официальную справку, заверенную подписью и печатью. «Данная справка, — гласил документ, — выдана гражданке Б. Рапопорт в том, что она…» — далее следовали несколько научных латинских терминов, которые неопровержимо удостоверяли наличие у гражданки телесных признаков, каковые могут наличествовать только и исключительно у девственниц.
Эту справку Бейла присоединила к пространному письму, отправленному в местные органы законности и правопорядка. Письмо в деталях сообщало о тех ужасающих издевательствах, которым подвергается ее автор со стороны гражданки Голды Поркиной, ослепленной чувством темной и безрассудной ревности, для которой нет и не было никаких реальных оснований, — и это в то время, когда рабочие и крестьяне, взяв власть в свои руки, свергли проклятый режим помещиков и капиталистов! Означенная гражданка Голда Поркина, говорилось в письме, является женой некого Н. Поркина — торговца, нагло сосущего кровь честных тружеников, то есть несомненного врага советского строя, находящегося целиком и полностью под каблуком у своей чудовищной жены и, как слепая лошадь, следующего всем ее указаниям и даже публично целующего ее на публике, на глазах у всех! А мерзкое клеветническое слово «шлюха», которым означенная гражданка обзывает честную девушку, то есть автора письма, никоим образом не может стоять на одной платформе с прилагаемой справкой, выданной уважаемым советским врачом в официальном советском учреждении. Исходя из вышесказанного, она, честная гражданка Бейла Рапопорт, обращается за защитой в наш красный советский суд, дабы тот твердой рукой покончил с буржуазными издевательствами и исторической несправедливостью, чинимой в ее отношении наймитами мирового капитала в лице Г. Поркиной и ее мужа. Потому как есть она круглая сирота, живущая трудом рук своих, и больше некому защитить ее в этом мире, некому взять ее под крыло или хотя бы просто сказать теплое слово, которое хоть немного скрасило бы трудную ее жизнь.
6Я слышал этот рассказ непосредственно из уст Бейлы Рапопорт в ее просторной и чистенькой комнатке. При этом я лежал на широкой постели девственницы, и безмятежное спокойствие комнаты убаюкивало мое усталое натруженное сердце. Древние ходики методично рубили минуты, пожелтевшие фотографии старых евреев оживляли однообразие чисто выбеленной стены. С тумбочки смотрела статуэтка безрукой Венеры, богини любви — она-то и притянула сюда мою душу, уставшую от бесконечных разъездов. Бейла сидела в моих ногах, и крыло ночи осеняло нас из темного двора.
Она рассказала мне всю свою жизнь, и боль ее взгляда, отчаяние ее одиночества оставили еще один шрам на моем сердце
- Человек рождается дважды. Книга 1 - Виктор Вяткин - Проза
- Акт милосердия - Фрэнк О'Коннор - Проза
- Убитых ноль. Муж и жена - Режис Са Морейра - Проза
- Часовщик из Эвертона - Жорж Сименон - Проза
- Дама с букетом гвоздик - Арчибальд Джозеф Кронин - Проза
- Париж в августе. Убитый Моцарт - Рене Фалле - Проза
- Замок на песке. Колокол - Айрис Мердок - Проза / Русская классическая проза
- Полуденное вино: Повести и рассказы - Кэтрин Портер - Проза
- Маэстро - Юлия Александровна Волкодав - Проза
- Время Волка - Юлия Александровна Волкодав - Проза