Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мисудзу выглядела пораженной, она глубоко вздохнула.
Такаги, который, как казалось, не слушает их разговор, вдруг предположил:
— Может быть, его похитила Северная Корея?
Кидо неопределенно покачал головой, то ли соглашаясь, то ли ставя под сомнение сказанное, при этом прижав кончик языка к нёбу, чтобы приглушить вкус лайма в коктейле.
Кидо подумал, что в наше время такого просто быть не может. Боясь, что Мисудзу, которая вызывала у него симпатию с начала разговора, вдруг скажет что-нибудь против дзайнити, он почти бессознательно отвел от нее взгляд.
Кидо был дзайнити в третьем поколении, родители никогда не говорили с ним об этнической идентичности, он родился и вырос в обычном районе Канадзавы, а не в корейской диаспоре, поэтому с тех пор, как его семья сменила фамилию с Ли на Кидо, он почти не сталкивался с дискриминацией. Когда он переходил в среднюю школу, они поменяли фамилию; родители никогда не рассказывали почему, хотя, возможно, все же что-то произошло. У родителей был обычный ресторанчик, не связанный с корейской кухней. Учителя его школы, когда он учился еще в младших классах, частенько заходили туда и, бывало, немало выпивали, поэтому ученика владельцев ресторана знали даже те преподаватели, которые не работали в его классе.
В старших классах он вместе с родителями стал гражданином Японии. Он не читал по-корейски, и, когда из Кореи приезжали родственники отца, к ним относились как к иностранцам. Родители считали этот выбор неизбежным, а Кидо было все равно, гражданство какой страны у него.
Однако, когда его класс должен был поехать в Австралию, отец сказал, что лучше получить японское гражданство, чтобы потом не было вопросов с паспортом. Кидо послушался совета, а слова отца еще долго не мог забыть. «Если что-то случится во время путешествия, — предупредил отец, — можно надеяться на защиту только со стороны правительства Японии, так как правительство Южной Кореи не знает о тебе, с этой страной у тебя нет “чувства”».
Тогда отец всего один раз упомянул это «чувство», а Кидо не стал переспрашивать, что тот имел в виду. Но, вероятно, отец просто выбрал неправильное слово и хотел сказать «связи». Ведь он и правда никогда не жил в Южной Корее, и тот факт, что он никак не был связан с этой страной как ее гражданин, был неоспоримым.
Но даже сейчас, когда уже прошло больше двадцати лет, он никак не мог отвязаться от того слова, которое отец использовал по ошибке. У Кидо возник образ очеловеченной Кореи, которая не испытывала никаких «чувств» по отношению к Кидо, а вот он, возможно, именно в тот момент впервые что-то «почувствовал» в отношении этой страны.
А может, именно этот смысл тогда и вложил отец в свои слова?
Отец серьезно говорил с ним об их гражданстве всего три раза, включая тот раз.
Когда Кидо размышлял, куда идти учиться после школы, отец сказал, что нужно получить какую-нибудь государственную лицензию, потому что существует дискриминация при приеме на работу.
Кидо к тому времени был уже японским гражданином, он был потрясен словами отца и подумал даже, что отец неудачно пошутил, но тот был вполне серьезен. В результате, как и многие студенты гуманитарных направлений, слабо представляя себе, этим ли он хочет заниматься в будущем, он поступил на юридический, но во время учебы уверился в правильности своего выбора благодаря словам отца.
Отец еще раз поднял вопрос национальности накануне свадьбы Кидо. Он не был против женитьбы, но вместе с матерью предложил провести свадебную церемонию за рубежом. Бабушка по материнской линии очень хотела, чтобы внук надел на свадьбу традиционный наряд — чогори[8]. Кидо отказался, заметив, что «это уж чересчур», но, узнав, что родители жены озабочены тем же вопросом, решил организовать свадьбу на Гавайях, пригласив только родственников, после чего там же провести медовый месяц. Вернувшись в Японию, они устроили скромную вечеринку в ресторане. И при первом знакомстве, и на свадьбе Кидо со смешанным чувством стыда и жалости наблюдал, как его родители нервничают, общаясь с родителями Каори.
До недавнего времени лишь в этих эпизодах Кидо столкнулся с вопросом собственной этнической принадлежности, никаких четких воспоминаний об ущемлении прав у него не осталось, хотя, возможно, он просто был забывчивым человеком. Когда он поступил в университет и переехал в Токио, ему приходилось сталкиваться с такими же корейцами-дзайнити, как и он сам, которые рассказывали о серьезных фактах дискриминации, но он совсем не чувствовал в душе отклика на их истории.
К тому же Кидо был вполне нейтрален к политической ситуации, когда после так называемого высказывания Мураямы[9] в стране вспыхнула дискуссия на корейскую тему и исторический ревизионизм.
Только после Великого восточно-японского землетрясения, когда он стал размышлять о массовых убийствах корейцев в Йокогаме, Кидо впервые понял, что значит, когда на тебя смотрят как на корейца, и эта мысль вызвала в нем неприятные чувства.
А вслед за тем, словно подстегивая в нем эти чувства, в СМИ появились сообщения о росте японского национализма и ксенофобских ультраправых демонстрациях, спровоцированных посещением президента Ли Мён Бака спорных территорий — группы островов Такэсима, которые на Корейском полуострове называют Токто. Кидо был вынужден признать, что в стране, где он живет, есть люди, с которыми он не хотел бы встречаться, и места, которые он не хотел бы посещать. Подобные чувства вряд ли разделяли все люди, все граждане этой страны.
После этого старый университетский приятель впервые за много лет связался с Кидо, вероятно из добрых побуждений, и сообщил, что фотография Кидо из одного его школьного альбома была размещена в интернете с подписью: «Дзайнити стал адвокатом в Японии».
Пройдя по ссылке, Кидо увидел, что подозреваемый в деле о нападении и грабеже, которое он когда-то вел, еще до женитьбы, и уже благополучно о нем забыл, тоже кореец-дзайнити. Он и написал о нем, исказив все факты.
Кидо не столько ранило, сколько ошарашило такое количество дискриминационных высказываний, гротескных и устаревших. Будучи сам дзайнити, он прежде такого никогда не слышал. А когда он увидел свое имя и школьную фотографию с подписью «Шпион и агент разведки», он не мог оставаться спокойным. На сайте даже было написано, что он женат и у него есть ребенок. Кидо так рассердился, что рука на мышке стала дрожать и будто энергия стала уходить из его тела, словно ничто больше не поддерживало его существование. В эту прореху ворвалось нечто холодное, грязное и неприятное, и ему казалось, что он больше не сможет от этого освободиться. В тот момент он впервые почувствовал, что
- Ходатель - Александр Туркин - Русская классическая проза
- Душа болит - Александр Туркин - Русская классическая проза
- Ибрагим - Александр Туркин - Русская классическая проза
- Том 2. Пролог. Мастерица варить кашу - Николай Чернышевский - Русская классическая проза
- Прикосновение - Галина Муратова - Драматургия / Контркультура / Периодические издания / Русская классическая проза
- Про Соньку-рыбачку - Сергей Кадышев - Русская классическая проза
- Разговоры о важном - Женька Харитонов - Городская фантастика / Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Странный случай в Теплом переулке - Всеволод Иванов - Русская классическая проза
- Служба доставки книг - Карстен Себастиан Хенн - Русская классическая проза
- Это я – Никиша - Никита Олегович Морозов - Контркультура / Русская классическая проза / Прочий юмор