Билет в страну дождей - Дэйв Макара

"Как там было у Задорнова? "Когда пришел в себя, во - второй раз, уже не смеркалось?""

Вот -вот, когда я пришел в себя, красное аварийное освещение, вырывало из темноты коридор, в котором кусками валялись разбитые плафоны, торчали обломки труб, из которых что-то сочилось, капало и искрило. А еще дымило и пыхало длинными языками пламени, пожирая наш, с Петровичем, бесценный кислород. На полу, бывшем когда - то левой стеной, уже собралась добрая лужа пованивающей жидкости, на поверхности которой играли весёлые красные огоньки.

- Док! - Прокаркал я. Пришлось прокашляться.

- Док! Петрович! - Уже внятней и громче позвал я.

В ответ - тишина. Потом слабый стон.

Док нашелся не сразу, я с трудом нашел его, заваленного обломками потолочного покрытия, зацепившегося за обломок трубы, форменным кителем. На его удачу, труба пробила ткань, а не левый бок, насквозь. А со стороны выглядело страшно - острый, зазубренный обломок трубы, торчащий из тела и с перерывами выбрасывающий из себя то искры, то пламя.

"Петровича надо снимать!" - Промелькнуло в голове. - "А то зажарится..."

Вытащив из рюкзака мультитул, осторожно начал приближаться к трубе. Касаться её не хотелось. Распоров китель, оттащил дока ближе к двери, уложив голову на скатанную в подушку, куртку. Сперва хотел на рюкзак, но - кто знает, что мне в нём может понадобиться в следующий момент. Петрович тихо застонал. Быстро пробежавшись руками по его телу и конечностям, понял - кого то мне снова придется тащить. Перелом обеих ног, правая рука выбита в предплечье, голова в крови, из ушей и носа идет кровь. Знатно приложило.

"В рюкзаке лежат аптечка, фонарики, вода." - Промелькнуло в голове. - "Воды нет. Мы её всю выпили. Или не всю?"

Как оказалось - не всю. Смочив губы доку и глотнув сам, начал думать, что делать дальше.

Впрочем, что тут думать. Надо топать вперед, смотреть, что там дальше, по коридору. Если не найдется выхода - придётся его проделать. Док ранен и в его состоянии помочь мне не может. Правда и помешать - тоже.

Оставив на груди Петровича фляжку с водой и включенный фонарик, пошёл вперед.

Коридор оказался длинный - метров полста. И изогнутый причудливой дугой, приподнимающей оба его конца, вверх. Дверей в стенах не было. Торцевые двери - наглухо закрыты.

"Странно, во всех коридорах станции "Лох-Несс", где я до этого шёл, возле дверей, справа, были коммуникационные панели. А здесь - нет... Это ж-ж-ж-ж - не спроста." - Решил я, повторно осмотрев стены и вернувшись к доку. - В любом случае, если из стен торчат трубы - значит там должно быть свободное пространство. Если воздух до сих пор есть, температура не понижается, значит - разгерметизации нет. " - Проверив еще раз пульс Петровича, пошел разбираться с торчащими из стен трубами...

-... Ох, док, вернемся на "Сигон", я вас всех, на диету посажу! - Пыхтя и обливаясь потом, я волоком тащил Петровича по узкому техническому проходу, располагающемуся теперь сверху. Как я туда, на высоту двух с половиной метров, засунул бесчувственную тушку дока, с закреплёнными в лубки, ногами - отдельная песня. Как расчищал проход - тем более. И, ведь как назло, именно в этом проходе, висели энергетические кабели, толщиной в руку, на металлических кронштейнах! И теперь, эти лоснящиеся змеи, нависали над головой, так что тянуть дока приходилось на коленках.

"Ну, кошечка, еще капелюшечку!" - Подбадривал я себя сам, дурея одновременно от адреналина, страха и собственной снесенной крыши. Док уже один раз пришел в себя, обвел меня мутным взглядом и снова вырубился. Но, это было, когда я его под потолок пихал. А что еще, скажите, делать? Уровень вонючей жидкости - поднимается медленно, но неотвратимо. Ждать помощи?

Моя спина уперлась в перегородку. Над головой темнело отверстие, за которым, я уже точно разведал, нас ждал не то кессон, не то шлюз.

"Ты уж прости, док, придётся тебе еще раз сосиску по-изображать."

Отстегнув лямки рюкзака, закрепил их на доке. Пристегнул к карабину верёвку и полез, на раскоряку, вверх. Это я так уже второй раз сюда лезу.

Честно скажу - когда в первый раз, увидел створку с сияющим зелёным огоньком, от радости чуть не нажал ее. Хватило мозгов остановиться. Что там за створкой не понятно, конечно, но, Петровичу, если я подохну - тоже не выжить. Вот и пришлось думы думать, да руками шевелить.

Вывалившись из дырки, начал подтягивать дока. Надеюсь - не застрянет. Иначе, единственный способ освободить его - протолкнуть обратно. А это уже не только переломы ног. Метров пятнадцать высоты. Тут и позвонки в трусы высыпятся.

Петрович не застрял. Но вот после этого подъема, пальцы на руках сгибаться отказывались. Подтащив дока к дверям шлюза, нажал на, такой красивый, зелёный огонек, марая его кровавыми отпечатками. Пшикнула гидравлика, дверь открылась.

"Ура!" - Вяло шевельнулось в голове. Последнее, надеюсь, усилие и тело Петровича, внутри шлюз - отсека.

"Если снаружи - вакуум, это будет самая смертельная шутка в моей безалаберной жизни!" - Подумал я, нажимая на кнопку.

Гидравлика пшикнула, закрывая дверь. Помигал зелёный огонек на панели и... Дверь скользнула вбок, открывая новый коридор.

Просторный, высокий, залитый ярким, белым светом. Правда, лежащим на "боку". Зато гладким полом. Высунув за дверь нос, на мгновение почувствовал головокружение, а голову повело в сторону.

"Это не коридор на боку!" - С трудом дошло до меня. - "Это мы лежим на боку. Надо поосторожнее, с этой разнонаправленной гравитацией!"

Как я не старался, медленно и печально переползать через порожек, но всё равно, стукнулся локтем, о пол, внезапно снова ставший полом. Зато Петровича перенёс нежно, как кошка таскает котят. Не в пасти, конечно, но очень осторожно. Не хватало добавить человеку еще пару травм.

Накинув лямки от рюкзака, с привязанным к ним доком, на плечи, пошатываясь, побрёл по коридору.

По такому яркому, милому, тёплому, с чистым воздухом и ровным полом. Оканчивающимся обычной дверью, с обычной ручкой. Набрав полную грудь воздуха и взмолившись всем богам, чтоб оказалось не заперто, нажал на ручку и толкнул дверь.

"Мля, заперто!" - Перед глазами словно вся жизнь прошла.

Толкнул еще раз и еще. Потом догадался, потянул дверь на себя.

За дверью оказалась комната, уставленная, вдоль стен, разными приборами, экранами и панелями. В центре комнаты стоял стол, за которым сидела девушка, в форме технического обеспечения. И жрала макароны!

- Да вы оху... тут!!! - Вырвался у меня из самой глубины души, вопль возмущения. - Там ЧП внизу, люди гибнут, а вы - обеды устраиваете!!!

Девушка судорожно засосала торчащую изо рта макаронину и уставилась на меня огромными круглыми глазами.

- Ну, что уставилась?! - Продолжил я.- Вызывай санитаров!

- А-а-а... Как вы...? Тут...? - Проблеяла техник, пытаясь одновременно, вытереть рот салфеткой, отодвинуть тарелку, нащупать коммуникатор и добиться связного ответа, от меня.

Оглядевшись по сторонам, я заметил прекрасную, не высокую кушетку, на которую скинул тело Петровича, аккуратно поправив его, закованные в лубки, ноги и сел на пол, рядом.

- Как Вы здесь очутились? - Техник - ефрейтор, если я не путаю звания, уже пришла в себя. - И почему вы здесь с раненным?!

"Ох, девочка, сколько я тебе сейчас скажу..." - Подумал я, пытаясь встать.

Позади меня, пшикнула, открываясь, дверь. Комнату начали наполнять люди в белых халатах и я наконец то позволил себе сделать то, что очень хотелось. Я - отрубился...

***

"... - Здравствуйте!

Стана оторвала глаза от заполняемых бумажек. Прошедшая ночь оказалась донельзя нудной. Кофе закончился еще в четыре утра и пришлось бегать в круглосуточное кафе, напротив участка. А заполнение бланков грозило растянуться еще на пару часов.

- Вы меня помните? Я - таксист. - Пожилой мужчина, стоял напротив её стола, судорожно перекладывая из руки в руку, большой конверт из плотного, желтого картона. - Вы допрашивали меня, по...

Стана вспомнила.

- Да. Вы подвозили человека, от кафе "5-й континент". Присаживайтесь, пожалуйста.

Мужчина благодарно кивнул, устраиваясь на стуле, сбоку от её стола.

- Я Вам тогда не всё рассказал. - Начал он, тяжело вздохнув. - Дело в том, что когда мне было лет 12, в нашем городе стояла Имперская воинская часть, как они себя называли "Войска дяди Васи". Годы тогда были тяжёлые и мой отец частенько таксовал. Иногда, он подвозил офицеров из этой воинской части. Один из офицеров, часто подшучивал над моим отцом, называл его охотником, за пассажирами.

Глаза старика, внезапно подёрнулись влагой и он потянулся в карман, за носовым платком.

- Минуточку! - Попросила Стана. - Мигель, принеси воды!

-А? Нет, не надо! Благодарю. Я часто ездил с ним. Мне, мальчишке, эти русские казались такими огромными и сильными. И - добродушными, как зоопарковские медведи. Этот русский, очень часто смеялся и очень внимательно слушал меня, часто отец даже одёргивал меня, чтоб я не отвлекал пассажира своей болтовней. Но разговаривать с этим человеком, было, словно, в жаркий день, с разгону, окунуться в морскую воду. Прощаясь, этот офицер, чаще всего говорил одну и ту же фразу: "Доброй охоты!". Как то раз, я попросил рассказать, почему же именно "доброй охоты"? Он рассмеялся и почти два часа рассказывал сказку о мальчике, которого воспитали волки, а папа, молча катался по улицам нашего городка, терпеливо ожидая, когда он расскажет мне ее всю. "Доброй охоты" - говорили волки, вместо "здравствуй" и "прощай". Папа потом долго сидел на кухне и что - то писал в толстой амбарной книге. А я-я на всю жизнь запомнил эту сказку. Когда началась "сербская резня", русские начали патрулировать улицы нашего города, охраняя покой его жителей. Я слушал их разговоры, по рации и представлял, что иду рядом с ними, такой же сильный, уверенный, спокойный. И люди, которые смотрят на меня, завидуют и радуются тому, что я есть. Русские, завершали свои разговоры фразой "Чистого неба"! Эти два слова, словно заклинание, повторяли все жители нашего города. И верили, что небо будет чистым. Когда же, мы услышали, что собираются облака... - Старик взял стакан с водой, повертел его в руках и вновь поставил на стол.- Мы поняли, что для нас сейчас все решится. Многие мужчины, запирали свои семьи в подвалах и уходили в часть, к русским. Русские офицеры молча пожимали руки и просили вернуться к семьям.