В стране странностей - Георгий Кублицкий

Мы списали с медной дощечки, прибитой на стене, знаменитое изречение из проповеди, сказанной над гробом Петра: «Какову он Россию свою сделал, такова и будет; сделал добрым любимою, любима и будет, сделал врагам страшною, страшная и будет; сделал на весь мир славною, — славная и быти не перестанет».

Старый смотритель повлек нас в уголок к довольно странной витрине и шкафчику. В витрине были открытки, значки, янтарные мундштуки, матрешки, разные русские вещицы, какие обычно наши путешественники берут с собой, чтобы дарить друзьям.

— Это ваши подарили своему Петру, — сказал потомок кузнеца Киста.

Выйдя из домика, мы побродили немного по чистеньким улицам Зандама. Перед ратушей стоял памятник Петру: царь ладил не то шлюпку, не то небольшой бот.

Нам показали мельницу, которая наверняка была построена за несколько десятилетий до приезда русского царя. Вдоль улиц стояли выкрашенные яркой зеленой краской древние домики корабельных мастеров, и некоторые из них тоже были по крайней мере ровесниками домику кузнеца.

От старых времен, кроме мукомольной мельницы, в Зандаме сохранилась еще маслобойня «Аист». Некоторые современные зандамские заводы носят названия, странно звучащие для иностранца: «Время», «Любовь», «Борьба» и даже… «Смерть». Их вывески доказывают, что фирмы, которым принадлежат предприятия, существуют с тех пор, когда даже заводчикам не была чужда поэзия. «Любовь»! Это вам не «Акционерное общество Питер ван-Гейд с сыновьями»!

Последние годы в Зандаме затеяли интересное дело. Раз у иностранных туристов такой интерес к Петру и домику, где он жил, то почему бы не перенести в одно место все сохранившиеся постройки, сделав под открытым небом музей «Зандам в XVII веке»? И пусть вертятся крылья мельниц, пусть лесопильни пилят бруски для кораблей, пусть жернова мелют привезенные из дальних стран зерна какао.

Пусть тут будет все так, как было при Петре!

То мореплаватель, то плотник…

А что было в Зандаме при Петре?

Почему русского царя так влекло сюда? Настолько влекло, что он не заглянул по дороге в Амстердам и, полюбовавшись голландской столицей лишь издали, велел гребцам работать веслами всю ночь, чтобы к утру быть в Зандаме.

Говоря современным языком, мы назвали бы Зандам XVII века и окрестные поселки промышленным районом. Здесь на реке Заан и каналах работало полсотни верфей, множество кузниц, маслобоен и лесопилен. Сюда везли по морю бревна из России, Польши, Финляндии, а особенно ценные сорта древесины — даже из Бразилии. Здесь строили большие и малые корабли. Уже этого одного было достаточно, чтобы Петр, который страстно хотел создать сильный русский флот, стремился на зандамские верфи.

Но Зандам был еще и юношеской мечтой Петра со времен постройки потешных кораблей, с тех пор как зандамские судовые плотники рассказывали ему о своих родных местах. И какими же чудесными представлялись эти места по рассказам тоскующих в чужой стране голландцев!

Довольно точно известно, как Петр в августе 1697 года жил и что делал в Зандаме: зандамский пастор, а также просвещенный купец Ян Ноомен оставили свои записи потомству.

Петр занял заднюю комнату в доме кузнеца, в которой до этого времени жила вдова поденщика. На другой день он купил себе плотницкий инструмент и сразу был принят на верфь купца Рогге. Кстати, сомнительно, чтобы он ночевал в тесноте шкафа. Скорее всего, мастер на все руки сам сколотил себе подходящую кровать — мы нашли упоминание о ней в одной из старых книг.

Зандамцы сначала не знали, что долговязый русский плотник — царь Петр. У него вышла забавная стычка с мальчишками. Петр купил слив, насыпал их в шляпу и с удовольствием ел, сплевывая косточки. Навстречу- мальчишеская ватага.

— Человечки, хотите слив? — спросил Петр. Он знал голландский язык — так много голландцев было в его окружении с детства.

«Человечки», конечно, не отказались от угощения. Но тут появилась еще ватага:

— Дай и нам!

Петр не дал, стал бросать в мальчишек косточками. Мальчишки не остались в долгу. В царя полетели гнилые яблоки и комья земли. Один камень попал в спину, изрядный комок земли — в голову.

— Что у вас, бургомистров нет, чтобы следить за порядком! — сердито крикнул царь.

Мальчишек этот окрик ничуть не испугал, однако два дня спустя… Но не будем забегать вперед.

Итак, Петр ходил плотничать на верфь Рогге, а в свободное время-с явным удовольствием гонял на парусной лодке по каналу или расспрашивал зандамцев в кофейне «Три лебедя». Там-то его и узнал шкипер, бывавший в России. А тем временем еще и цирюльник получил письмо с описанием внешности русского царя, собирающегося в Голландию. Именитые зандамские купцы стали расспрашивать кузнеца. Геррит Кист только отнекивался. Но его жена сказала многозначительно:

— Геррит, я терпеть не могу, когда вы грешите против правды…

После этого слух о царе-плотнике быстро распространился по окрестдым селениям, и народ валом повалил в Зандам взглянуть на чудо. Последние сомнения рассеял глашатай, который, ударяя в медный таз, выкрикивал на всех перекрестках распоряжение бургомистров:

— Бургомистры, узнав с прискорбием, что дерзкие мальчишки осмелились бросать камнями и разной дрянью в некоторых знатных иностранных особ, строжайше запрещают это всем и каждому под угрозой наибольшего наказания, которое установлено… Пусть каждый будет предупрежден и остерегается позора и убытков!

Для вспыльчивого, крутонравного царя жизнь в Зандаме после этого сделалась трудновыносимой. Возле домика кузнеца собирались такие толпы любопытных, что бургомистры распорядились поставить караул.

Петру очень хотелось посмотреть, как будут перетаскивать через плотину и спускать в море готовый кора-бль. Но когда он увидел тысячи людей, съехавшихся ^отовсюду вовсе не ради спуска корабля, то в ярости захлопнул дверь и остался дома. А на следующий день — это было воскресенье — Петр, едва пробившись сквозь толпу зевак к своему суденышку, поднял парус и поплыл в столицу.

В Зандаме он пробыл всего восемь дней. Восемь дней! Что можно увидеть, что можно успеть, чему можно научиться за такой срок? И снова поражаешься удивительной работоспособности Петра, его жажде все узнать, все испытать.

Вот что успел Петр от воскресенья до воскресенья: плотничал на верфи; купив парусное суденышко, сам приделал к нему бушприт; осмотрел мельницы реки Заан и поработал на постройке одной из них; на бумажной фабрике удивил рабочих, отлив такой превосходный лист бумаги, будто всю жизнь занимался этим делом; трижды ходил под парусами по Заану и заливу; побывал на канатной и парусной фабриках; посетил компасную мастерскую; побывал в нескольких семьях голландцев, работавших в России.

Некоторые историки полагают, что Петр покинул Зандам разочарованным: здешние верфи строили корабли на глазок, без чертежей и расчетов. Но если царь и не нашел в Зандаме настоящих мастеров корабельного дела, то все же надолго сохранил к этому местечку привязанность. Он не раз еще возвращался сюда из Амстердама, а двадцать лет спустя, когда снова посетил Голландию, заглянул в свой Зандам трижды, обошел всех старых знакомых, прилег на кровать в домике Геррита Киста и подарил кузнецу серебряный бокал…

Возможно, ее крылья ловили ветер уже во времена Петра Первого. Известно, что царь интересовался устройством голландских мельниц и сам помогал строить одну из них.

В Амстердаме, куда царь-плотник перебрался 15 августа 1697 года, он уже меньше заботился о сохранении инкогнито. На большой верфи Ост-Индской компании Петр смог участвовать в постройке фрегата от закладки киля до спуска корабля на воду.

Однако ошибется тот, кто подумает, будто в Голландии Петр постигал лишь корабельное дело. Совсем недавно, летом 1967 года, в библиотеке Амстердамского университета нашли, например, альбом, принадлежавший знаменитому голландскому анатому Рейсу. В нем расписывались посетители ученого. На одной из страниц оказалась запись:

«Я, нижепоименованный, по случаю езды для видения Европы был здесь, в Амстердаме, ради потребных мне искусств, потом же, проходя осмотр разных вещей, видел не последние среди них искусства анатомические господина Рейса и по обычаю дома сего своею рукою подписал — Петр».

Царь не просто побывал у Рейса, но и, по-видимому, пытался понять основы хирургического искусства. Во всяком случае, позднее он сам делал несложные операции.

Петр подружился с бургомистром Амстердама, ученым и путешественником Николасом Витсеном, написавшим книгу «Северная и Восточная Татария» — один из первых научных трудов о Сибири. Создатель удобных микроскопов Антони Левенгук показывал русскому гостю свои новые оптические приборы. Петр осматривал коллекции картин знаменитых голландских мастеров. Его интересовал китобойный промысел: он бывал на китобойных судах, расспрашивал искусных гарпунеров. Царя видели в амстердамских типографиях, в ботаническом саду, в мастерских, изготовляющих корабельную снасть, на канатных фабриках, на плотинах и шлюзах, в воспитательных домах. Из Голландии царь послал на родину мешок картофеля (его назвали тогда «тартуфелем») с наказом разводить незнакомое Москве растение.