Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений - Сергей Марков

В Чекавинской гавани стоял казенный галиот «Святой Петр». Мятежники немедленно захватили корабль, и Максим Чурин стал выводить судно на рейд.

Двенадцать дней ушло на сборы. В начале мая Беньовский потребовал от Ивана Рюмина, чтобы тот сходил в Большерецк и перевез на плотах к Чекавке остаток припасов. «Шельмованный казак» стал выполнять этот приказ.

Когда Иван Рюмин приплыл к Большерецку, он узнал, что делалось там в первые дни после начала бунта. Обыватели вернулись из тундры, приказные уселись за свои столы, казаки и солдаты приводили в порядок крепость. Штурманский ученик В. Софьин был выбран временным комендантом Большерецка. Он отдавал очень дельные приказания. Из Верхнекамчатского острога были вызваны двенадцать служивых при двух орудиях. Гонцы поспешили в Тигиль, к устью реки Компаковой и в Нижне-Камчатск.

Степан Андреев, когда-то искавший Америку к северу от Колымы, получивший чин подпоручика после похода к Медвежьим островам, в 1771 году был начальником Тигильской крепостцы, существовавшей с 1744 года на правом берегу реки Тигиль, среди березовых и рябиновых рощ Западной Камчатки.

Михайло Неводчиков, которому было тогда шестьдесят пять лет, начальствовал над кораблем «Святой Павел». Он стоял в устье реки Компаковой, близ длинного ее залива, к северу от Большерецка. Река эта была знаменита тем, что однажды Охотское море выбросило близ ее устья мертвого кита; в туше торчал гарпун с надписью латинскими буквами.

Шайка Беньовского, узнав о том, что Неводчиков отстаивается при Компаковской кошке, собралась идти туда для захвата корабля. Но В. Софьин предупредил старого подштурмана, и он, как надо полагать, успел вовремя выбрать якорь.

Через несколько дней к Софьину явились «ларешный казак» Никита Черный, боцман Серогородский, сержант Данилов, тотемский купец Казаринов. Они вырвались из аманатских уз. Вор Беньовский, — говорили они, — поднял на галиоте знамя императора Павла и ушел неведомо куда, на прощанье пообещав, что скоро великие державы, договорившись с Турцией, разделят Российскую империю на части. В такой стране и жить нечего! Если он не успел забрать с собою всех жителей Камчатки, то дело это вполне поправимое. Он в пути встретит корабельщиков, и те придут для вывоза камчатских обывателей в лучшие места.

И, уже совсем издеваясь, беглый барон прислал в Большерецк «Объявление» на имя Сената. Чего там только не было написано! Павел — законный государь — лишен престола; народ коснеет в невежестве; монастырским крестьянам отданы на кормление подкидыши; наказ 1767 года запрещает обсуждать новые законы; Григорий Нилов — паралитик и пьяница, разорил Камчатку. Его хватил удар, когда он узнал, что холодиловцы избрали достойным предводителем Беньовского — верного слугу законного государя.

В. Софьин с ужасом увидел, что «Объявление» подписали его товарищи по навигацкому делу — Бочаров, Зябликов и Измайлов. Были также подписи Ивана Рюмина, Спиридона Судейкина, малолета поповского сына Уфтюжанинова и других[6].

Вскоре былой креницынский галиот «Святая Екатерина», ходивший теперь между Охотском и Большерецком, повез в Охотск гонцов, в том числе В. Софьина. Они доставили Плениснеру донесения о бунте Беньовского и покрытую засохшей кровью постель несчастного Нилова.

Федор Плениснер начал следствие, но так затянул его, что вскоре получил большие неприятности.

От Камчатки до грота Камоэнса

Между тем «Святой Петр» спускался к югу вдоль гряды Курильских островов.

Историки по-разному указывают место, куда беглецы заходили, чтобы запастись водой и топливом. Д. Н. Блудов называет Семнадцатый остров (Чирпой), а С. В. Максимов — Четвертый (Маканруши).

Японский писатель Окамото Рюуносукэ, составитель краткого жизнеописания Беньовского, говорит, что большерецкий корабль заходил на остров Симушир. Рюуносукэ упоминает о прекрасной симуширской гавани. Это, вероятно, похожая на полумесяц, бухта Броутон, остаток древнего кратера, наполненного спокойными водами. Она лежит на севере Симушира.

…Еще на пути к месту первой стоянки Герасим Измайлов и Паранчин решили приложить все усилия, чтобы овладеть кораблем и отвести его обратно в Большерецк. Штурманские ученики хотели выждать время, когда вся шайка сойдет на берег. Тогда Измайлов и Зябликов обрубят якорные канаты, развернут галиот и пойдут к северу. Измайлов успел тайно изъять у Беньовского карту Камчатки, Курил и Алеутских островов. Но нашелся предатель, донесший на мореходов Беньовскому. Заговорщиков нещадно драли кошками, а Измайлова беглый барон собственноручно избил до полусмерти.

На Симушире беглецы, по приказу Беньовского, кроили новые корабельные флаги. Но почему на острове, обжитом до этого сотником Иваном Черным, был сшит чужеземный вымпел?

В то время русские люди уже жили в Ванинау, на большом острове Урупе, к югу от Симушира. Там они селились в землянках, устроенных из горных пещер. Их корабль был поставлен на колеса и поднят в гору. При малейшей тревоге судно можно было скатить прямо в море. В пещерных жилищах зимовал передовщик Иван Никонов, начальник корабля «Святой Прокопий» купца Прокопия Протодьяконова. Иван Никонов вел записки.

На острове Маканруши белела русская барабора из парусных полотен и стояла салотопня. Здесь били сивучей ради их жира и добывали морских бобров.

Впоследствии Беньовский несусветно лгал относительно посещенных им мест. Если верить, выходило так, что он дважды достигал северо-западной окраины Америки! Этот гамбургский «навигатор», гонимый противным ветром, поднялся от Камчатки к северу до 66° широты и по правую руку увидел берег Большой Земли! Затем новый, столь удобный ветер перенес галиот к Командорским островам. Там Беньовский нашел ссыльных конфедератов.

Но мало этого! От Командоров «Святой Петр» проследовал на юго-запад вдоль всей Алеутской гряды и достиг места недавней зимовки Петра Креницына, где над могилами русских героев, как угрюмый лес, поднимались кресты из плавника. Только от берегов Аляски барон Беньовский поплыл к Японии.

Во всей этой безудержной лжи, в наглом хвастовстве скрывается одно. Беглый самозванец не терял зря времени, находясь в Большерецке. Он, конечно, расспрашивал мореходов и других бывалых людей об Аляске и Алеутских островах. Максим Чурин, Дмитрий Бочаров, Герасим Измайлов, В. Софьин, Ф. Зябликов, Иван Черный, Иван Рюмин — вот источники познаний Беньовского.

К этому списку надо прибавить Савина Пономарева, который мог быть тогда еще в живых, и определенно здравствовавшего Гаврилу Пушкарева. Заодно уж укажем и на капрала Михайлу Перевалова, которого увез Беньовский. Капрал этот мог быть родственником «подпрапорного» Тимофея Перевалова, видевшего берег Америки в 1748 году[7].

Далеко забросил свою удочку с обманной наживкой Беньовский! На нее через сто с лишним лет попались весьма опытные историки географических открытий. Ф. Гельвальд, называвший, между прочим, Афанасия Очередина «Осулдином», Адриана Толстых — «Телушкиным», около 1884 года упоминал о «смелом плавании по Берингову морю венгерского графа Морица Беньовского». Гельвальд повторил сказку о том, что большерецкие бунтовщики были все из поляков. Далее он описывал мнимое достижение беглыми побережья Аляски.

«…Не может быть пройдено молчанием, — писал Ф. Гельвальд, — что он в 1771 году (за пять лет до Кука) видел северо-западную оконечность Америки…»[8]

Беньовский захотел присвоить себе славу русских открытий на Тихом океане.

Любуясь расстеленным на прибрежном песке британским вымпелом, вышитым руками пяти женщин, следовавших за беглецами, главарь шайки распорядился оставить на острове Герасима Измайлова и камчадала Паранчина с женой. Им дали лишь немного ржаной муки.

Галиот отправился к югу.

Японские источники свидетельствуют, что «Басэро-фу» — Дмитрий Бочаров — на пути от Курил до Японии исчислял длину пути и проверял морские глубины. Он мог делать это сам по себе, без всякого приказа или согласия Беньовского. Далее видно, что на галиоте кончились припасы и люди стали голодать. Морские ветры пригнали корабль к Японии. Беглецы увидели берега провинции Ава. Правитель области дал Аусу, как называли японцы Беньовского, дрова, еду и пресную воду.

Барон Аусу отблагодарил японцев тем, что передал им письмо на имя голландского резидента в Нагасаки. Россия начала наступательное движение на Восточном океане, русских надо бояться как огня — таков был смысл этого коварного послания. Но, в конце концов, японцы пытались задержать корабль Беньовского. Тогда, вероятно, впервые заговорили большерецкие пушки. Галиот, расчистив себе путь ядрами, вышел из аваской гавани.

Запасов пищи не хватило даже на переход в ближайший порт. Галиот носился по бурному морю, пока его не прибило к острову Оосима (Амами-Ошима?). Беглецы очутились в архипелаге Риу-Киу, где уже чувствовалось дыхание тропиков. Здесь Беньовский выпросил у островитян риса и воды и стал сушить ржаные сухари, прикрыв место своей стоянки пушками и мортирой. Он снова дал волю сочинительству и настрочил шесть писем, в том числе — послание в Нагасаки. Беньовский преследовал одну темную цель — натравить японцев на Россию.