Газета День Литературы # 56 (2001 5) - Газета День Литературы

— Ну что вы, она старая. А вы, я вижу, большой шутник, — прищурила она на меня свои роскошные глазки и вынула локоть из моей руки. — У ее Франи течка… Нет, я вижу, с вами нельзя!

— Господи! — взмолился я. — Я же понимаю, просто я со странностями, я переболел менингитом, я так все близко и буквально принимаю к сердцу, простите, Валерия, продолжайте, молю вас. А пропо, у меня-то моя Дымка уже девушка, можно бы и с ней, она обе Полянки обслуживает, просто Королева Шантеклера…

Молодец, она все поняла и продолжала, волнуясь:

— Что вы, что вы, надо сохранять экстерьер! И вот я привезла моего кота. Кошечка беленькая, умница, ходит, спинку выгибает, так и стелется, так и предлагает себя… Альфоша понюхал ее, понюхал, походил, потом бросился на кухню и все, что у нее было в миске, сожрал. И — просится домой. Я опять его к ней — ни в какую. Что ты будешь делать? Привезла домой, а он опять к тигренку и так накинулся, это кошмар! Клочья летели, я отнять не могла. И улегся. Уже и тигренок не тигренок. Я его закинула на шкаф, а Альфоше дала хорошего плюшевого мишку — так нет, не хочет, орет, ищет тигренка. Все-таки увидал его на шкафу, запрыгнул и… Ну что с ним делать, скажите на милость?

— Он у вас фетишист, простите, какой-то. Однолюб. Я вот читал у Крафта-Эбинга — случаи нарушения сексуальной направленности у животных. Один медведь ходил всю зиму к супоросной свинье, пока его не застрелили. Петух жил со старым валенком.

— Вы уж черт знает что говорите.

— А давайте его кастрируем. Конечно, зверь уже будет не тот…

Моя знакомая совсем расстроилась и уже собирается спускаться в метро.

— Ну как же так, Валерия Станиславовна! — взмолился я. — А телефон? Мы так хорошо говорили! Мы можем сходить еще на Дебюсси, послезавтра концерт. А после я организую ужин. А?

— Вы какой-то странный. Я же действительно замужем, и муж, как вы угадали, военный.

— Ну и что? Наверняка старше вас лет на двадцать. Мне тоже, конечно, не семнадцать, но…

— Благодарю вас за прогулку и веселую беседу, — сухонько так. Надо ж, как из-за кота расстроилась.

И ушла.

Ее белый кот не давал мне спать всю ночь. Я дергался в постели, а жена давала тумака.

Нет, я все-таки пойду на Дебюсси.

Владимир Скиф ПОЦЕЛУИ НА БЕДРАХ

МОЕ ЛИЦО

“И, как пасхальное яйцо,

Лицо раскрашено вначале,

Потом расквашено лицо…”

Олег ПОРТНЯГИН

Я как-то вышел на крыльцо,

Чтоб почесать лица макушку.

И вдруг, забыв свое лицо,

Чужую увидал подружку.

(Во мне характер сорванца.)

Стоять бы тихо и чесаться,

А мне игриво так с крыльца

Вдруг к ней приспичило бросаться.

Она намек мой поняла,

Шажочек сделала навстречу,

А тот, кого она ждала,

Возник и крикнул: — Изувечу!

Девица пискнула: — Прикол!

Я жду тебя, моя зазноба!

Зазноба за секунду кол

Нащупал посреди сугроба

И, как пасхальное яйцо,

Мое лицо он изукрасил,

А после пнул мое крыльцо

И что-то всмятку мне расквасил.

… Теперь я вдаль смотрю с крыльца,

К чужим не смею прикасаться.

И больше не чешу лица,

Поскольку нечему чесаться.

О ПРИНАДЛЕЖНОСТИ

“Я все еще принадлежу тебе,

Хотя давно принадлежу кому-то…”

Ольга ГИЗАТУЛИНА

Я думала: тебе принадлежу,

Ты — мне принадлежишь, а в сердце — смута.

Домой к тебе однажды прихожу,

И вижу: ты принадлежишь кому-то.

Хотела я тебе принадлежать,

Дарить тебе смущение и нежность.

Я от тебя надумала рожать,

А ты нашел другую принадлежность.

Принадлежать друг другу не грешно,

Когда любовь — принадлежать не жалко.

А у тебя всегда, когда темно,

Торопится грешить принадлежалка.

НУ И ЧТО!

“Я сижу на земле,

как татарин…”

Вадим КОВДА

На земле я сижу, как татарин,

Как индеец, красив и пригож,

А когда забренчу на гитаре,

Я уже на цыгана похож.

Я в застолье похож на малайца,

А как зелье грибком закушу,

Я уже превращаюсь в китайца,

И стихи по-китайски пишу.

Просыпаюсь по-русски и гнусно

Пью рассол или с плесенью квас.

Я с утра бормочу по-тунгусски,

А жена мне кричит: — Папуас!

Такова превращений структура,

Состоянье мое таково…

Я — туземец, индеец и турок!

Только турок я чаще всего.

КОЕ-ЧТО О ПОЦЕЛУЯХ

“Не надо мне сил, чтобы мир превозмочь!

Волшебно, как иней на ведрах

С антоновкой поздней, сверкают всю ночь,

Всю ночь поцелуи на бедрах…”

Татьяна РЕБРОВА

Ах, нежность твоя все сжигает вокруг!

Сжигает меня без остатка.

С неделю уже ощущаю, мой друг,

Твои поцелуи на пятках.

На пятки встаю, но идти не могу:

Как будто на гвозди ступила…

И вот по квартире ползу на боку.

Зачем я тебя полюбила?

Знакомой поплакалась я медсестре,

В больницу звонила из дома,

Что очень болит поцелуй на бедре,

А ниже спины — гематома!

Вчера говорила тебе: — Не балуй!

И надо ж такому случиться!

В итоге спровадил меня поцелуй

На Черное море — лечиться!

СЕБЯ НЕ СОЗНАВАХУ

“…Ах, братец Одуванчик,

Сестрица Резеда

И ты, свистун Тушканчик,

Что скажете тогда?

Себя не сознаваху,

Ни плоть свою, ни дух,

Они в ответ сказаху,

Пролепетаху вслух…”

Вадим РАБИНОВИЧ

Ах, шурин мой Подснежник,

Кузина Лебеда

И дядюшка Орешник,

И тетя Череда.

Свояченица Чага

И Гонобобель сват,

Сотрудница Бадяга

И родственник Салат.

Мы — дружная семейка,

Мы — всюду и везде,

Племянница Индейка

Работает в суде.

В издательстве — Тушканчик,

В журнале — Резеда,

И братец Одуванчик —

В газете неспроста.

Себя не сознаваху,

Не покладаху рук,

Я это все писаху,

А ты читаху, друг!

Шагаешь, как на плаху,

На зыбкий мой Парнас.

Тебя я одураху

Уже в который раз!

Иркутск

Олег Шестинский ТАК ГОВОРИЛ СОСЕД

Я попал в больницу. Прекрасную. С умными врачами. С вышколенными медсестрами. В двухместной палате моим соседом оказался любезный человек, по национальности еврей, просвещавший меня своеобразной мыслью.

* * *

— Я все думаю, — сказал Сосед, — как сердечно сдружить наши нации?