Ведьмы и колбасники - Георгий Иванович Киселев

человечьих душ? Как был у Атоши шестого куклой, так и остался игрушкой.

Колдун зло скрипнул зубами — опять Марго поразила цель. Несколько секунд он безрезультатно сверлил обидчицу колючими буравчиками ненавидящих глаз, наконец, пришел в себя и хлопнул в ладони.

Сразу распахнулись двери. В зал вошло шестеро подручных колдуна, и поклонились своему господину.

— В подземелье их, — кратко приказал хозяин замка. — Завтра покажу вас Кощею. Он на выдумки горазд… и искусно дергает за веревочки.

Мы, ничего не ответив, пошли с навязанными провожатыми. Сказочный замок становился все более обыденным, уже в который раз мы следили пылью далеких миров в его коридорах. На одном из поворотов отцепился от подошвы окурок из пивной.

«Хозяин «бычка» и в пьяном бреду не подозревал, что его табачок занесет сюда, — лезли бессвязные мысли. — Впрочем, и я, распахнув дверь забегаловки, не рассчитывал спустя минуты топать здесь под конвоем».

Мы, как и год назад, очутились в подвале. Но сейчас нас бросили в сырое помещение без окон. Один из провожатых зажег лампадку, и она хоть чуть-чуть разгоняла мерзость мрака. По цементному полу подвала шустро бегали громадные крысы, они нас пока не трогали, и мы, на сколько могли, не привлекали их внимания.

Среди обилия острых зубов не до сна, и мы, в полудреме, обнявшись, ждали визита к Кощею. Время, казалось, перешло на бесконечный черепаший ход. Мы ждали вечность, пока отворили темницу.

Как только вывели из замка, к нам подошел Мерлин.

— Как, хорошо отдохнули? — издевался он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Летим к Кощею.

Подручные быстро расстелили огромный ковер, метров шесть на шесть, а Мерлин жестом предложил на него взойти. Еще в углах ковра стало по двое конвоиров, и ковер, послушный воле лопоухого предводителя, взмыл в небо. За нами, на расстоянии порядка ста метров, пыхтел наш знакомый Змей Горыныч. Он в напряжении раздувал щеки всех голов и таращил глаза, иногда с зубастой пасти срывались клубы дыма, натужно сипел, покрылся блестками пота, но грузное тело исправно соблюдало одну и ту же дистанцию.

Мы перевалили гряду гор и дальше летели к огромному замку в долине. Кругом камни, на вершинах крутых гор — снег, только метров за сто или чуть больше от замка упирался в небо могучий дуб. Кругом ни травинки, ни птицы, ни зверя, чувствовал, что и букашкам здесь нет места, и вдруг такое буйство живой природы.

У комля дуба-исполина стояло четыре грозных воина. Один их вид подсказывал, что лучше к дубу не приближаться.

Мы благоразумно приземлились чуть ближе к замку, но воины все равно обнажили мечи, и мы поспешили к подъемному мосту через ров. Только когда постучались в ворота замка, они бросили мечи в ножны.

— Что, смерть Кощееву сторожат? — вспомнил сказки детства.

— Не твоего ума дело, — ответил Мерлин и еще раз стукнул кольцом-ручкой двери.

В обитой медью двери отворилось окошко, в нем блеснул любопытный глаз:

— А, Мерлин, — узнал страж. — Входи.

Массивная дверь пропела короткую песню визгливых петель, и мы вошли в логово антигероя страшных сказок.

«Ничего, — бодрил себя. — Даже дурачки из сказок умудрялись обвести бессмертного людоеда вокруг пальца».

Еще мелькнуло сомнение, что что-то здесь не клеится. Ведь смерть Кощеева в яйце, яйцо давно расколотили, а нас Мерлин тогда к кому тащит?

Так, под ритмичное эхо шагов и ворох сомнений и надежд в себе, нас привели в тронный зал.

Кощей (кто еще мог занимать сверкающий драгоценностями золотой трон?) направил на нас длинный костистый палец:

— Ты кого сюда притащил, Мерлин?

— Они в прошлом году сбежали… готовили их вам на обед, — как-то сбивчиво и заметно волнуясь, пытался разъяснить ситуацию колдун. — Их сердца пришлось заменить другими.

— А— а, а где же третий?

— Его не достать, — едва не заикаясь, лепетал Мерлин. — Он скрылся в недосягаемые века и разрушил кристалл связи. Вот и решил посоветоваться, что делать с этими, ведь двух сердец вам на обед не хватит?

Кощей задумался, молча сверля нас насквозь ледяными бесцветными глазами. Даже озноб пошел по коже.

— Мерлин! — неожиданно сорвался на крик царь Темного Мира. — Иди сюда!

Колдун трясся, чуял недоброе, но послушно семенил на трясущихся ножках к грозному сюзерену.

— Ты совсем ослеп! — Кощей ухватился за распухшее ухо и стал тузить голову Мерлина из стороны в сторону. — А еще главный придворный колдун! Не знаешь, что делать?! Ты доставил три, а не два сердца — она беременна!

«Беременна?! У меня будет ребенок?» — я сам не знал, радоваться или печалиться неожиданной вести.

— У ведьмы ранняя беременность, сердце еще не сформировалось и не успеет вырасти к трапезе, — как мог, оправдывался Мерлин.

— Так к следующему году поспеет, — Кощей, наконец, отпустил ухо и завершил аудиенцию пинком под зад. — Убирайся, придурок!

Мерлина уговаривать не пришлось, и мы опять оказались в коридоре.

— Ну, что? — усмехнулась Марго. — Дернул за веревочки?

— Ведьма! Ведьма! — визжал лопоухий колдун. — Это ты пустила на Кощея волну ненависти! Ты?!

— Я, — спокойно согласилась Маргарита, — Попробуешь еще сделать нам плохо — опять заболят уши.

Мерлин даже завизжал от злобы.

«Не знаю, кто виновник истерики Кощея, но Марго ведет себя прекрасно, — любовался своей любимой. — Куда мне до нее? Нет, без порошка, она бы на меня и не взглянула. Растяпа, трус и неуч. На халяву околдовал богиню… Спасу ее и ребенка. Не знаю, как, но обязательно спасу».

Путь к жилищу Мерлина ничем не отличался от дороги к Кощею. Ковер исправно летел, а Горыныч натужно пыхтел в арьергарде, как и раньше. Только Мерлин приуныл и за весь полет не сказал и слова. Он ушел в себя и, морщась от боли, поглаживал истерзанное ухо.

Правда, когда ковер опустился у его замка, Мерлин раскрыл рот:

— В темницу их, — кратко приказал он и, не глядя ни на кого, пошел залечивать раны души и тела.

Оставшись наедине в подземелье, я спросил:

— Ты на самом деле беременна?

— Нет. Они — колдуны, но и я — ведьма. Ложная сдвоенная аура обманула Кощея, подтолкнула к принятию удобного для нас решения. На год они практически забудут о нас, а за это время все может случиться.

Я долго размышлял над ее надеждой. Что же может произойти за отпущенное Кощеем время? Единственно приемлемым казался побег. Массивные, обитые металлом двери не прибавили оптимизма на этот счет.

— Монтекристо, — вслух вспомнил я.

— Что? — не поняла Марго.

Я вспомнил, что моя женушка пропустила несколько веков на Земле, начиная со средневековья. Она усиленно наверстывала упущенное в библиотеках, но до героев