Не поздно влюбиться - Клэр Коннелли

увидев это место другими глазами.

— Все это как-то слишком грандиозно для одного человека.

— Тут ведь еще была армия персонала.

— Естественно, — согласилась Алисия с намеком на улыбку. — Возможно, она нашла счастье с кем-то из них. И история забыла об этом, потому что они хорошо охраняли свое правонарушение.

— Ты предпочла бы думать, что она разлюбила его?

— Пока он занимался своими делами, женился то на одной, то на другой? Да, я предпочитаю думать, что она нашла свое счастье независимо от него.

— Неужели так сложно представить себе верность своему любимому?

— Дело не в верности, — сказала она после паузы. — Он спрятал ее здесь для своего удовольствия, но только тогда, когда сочтет нужным навестить ее. Тем временем она потеряла свою молодость, свою жизнь и, наконец, свой разум. Что насчет его верности? Его обязательств?

— Полагаю, у нее был выбор.

— Предполагать можно многое, — пробормотала она, прекрасно понимая, что свобода воли зависит от точки зрения.

— Думаешь, он удерживал ее против ее воли?

— Золотая клетка остается клеткой. Одиночество буквально сводило ее с ума.

— А что бы ты сделала?

Она не колебалась.

— Я бы доплыла до другого берега.

— Даже если бы ты любила его?

— Это не любовь. Любовь не эгоистична, — сказала она. — То, что он сделал, было проявлением эгоизма. Следовательно, это была не любовь.

Он долго молчал, потом, вздохнув, поднялся со стула.

— Тогда позволь мне внести ясность. Ты можешь уехать в любой момент, и я даже не заставлю тебя плыть к берегу. Мой вертолет в твоем распоряжении.

Она замерла, пытаясь понять, как их разговор сместился на личные отношения. Всякий раз, когда она пыталась сосредоточиться на работе, ради которой приехала, они увлекались и она теряла контроль над вещами.

Глубоко вздохнув, она решительно повернулась к нему.

— Я останусь, пока не закончу организацию твоего мероприятия, — хрипло сказала она.

— Еще четыре дня, — напомнил он.

Грасиано еще раз внимательно прочитал сообщение:

«Привет, красавчик. Я в Барселоне на ночь. Приедешь ко мне?»

Анастасия была одной из самых известных в мире моделей нижнего белья, и ему всегда нравилось проводить время с ней. Она была умна, интересна, красива и, главное, ничего от него не требовала.

Его палец завис над экраном, и он замер в нерешительности, что было для него совершенно не характерно.

Окна его кабинета выходили на две стороны. Из одного он мог видеть океан, из другого был виден двор и башня.

Совершенно случайно он подошел к окну, выходящему во двор, в тот момент, когда Алисия шла по двору с блокнотом в руках. Она что-то писала, оглядываясь, щурясь, бегая глазами по окнам, поэтому он немного отодвинулся вглубь кабинета. Но не нужно было прятаться. Она смотрела в окна, однако толком ничего не видела. Ее разум был занят воображением, планированием, подготовкой к событию, которое он создал из ничего, просто чтобы оправдать ее присутствие здесь.

Он был очарован ею больше, чем ему хотелось бы, — определенно больше, чем он ожидал. Эта неделя должна была показать ей, насколько он сейчас отличается от того впечатлительного восемнадцатилетнего подростка, которого она использовала и выбросила. Предполагалось, что он заставит ее хотеть его, а затем бросит.

Но с тех пор, как она прибыла на остров, между ними вспыхивали искры притяжения и не гасли. Время, проведенное с ней, было агонией желания и отчаяния, гнева и предвкушения. Два дня она была здесь, на расстоянии вытянутой руки, а он знал о ней не больше, чем неделю назад.

Время, отведенное им, ускользало у него сквозь пальцы.

Он хотел переспать с ней, несомненно. Но еще он хотел понять ее. Чтобы получить ответы на вопросы, которые крутились у него в голове. Чтобы раз и навсегда покончить со всем этим.

Она подняла руку, потирая затылок, затем закрыла глаза и потянулась. Он застыл на месте, не в силах оторвать от нее глаз.

Внезапно она опустила руки. Ее телефон звонил.

Он смотрел, как она смотрит на экран и улыбается, а затем подносит телефон к уху. Выражение ее лица заставило его замереть. Он увидел на ее лице выражение счастья. Удовольствия. Удовлетворенности.

С кем бы она ни разговаривала, она выглядела счастливой. Он никогда не знал этого чувства. Или, по крайней мере, последние десять лет.

— Ты принес мне кофе? — она скептически посмотрела на протянутую кружку. — Почему?

— Просьба о перемирии, — сказал он, пожав плечами.

Ее глаза невольно скользнули по его телу, во рту у нее пересохло, поэтому она потянулась за кофе и с благодарностью сделала глоток.

— Ты удивлена?

— Ты не тот, кто может мириться.

Он рассмеялся, смех был мелодичным, теплым и таким опасным.

— Откуда ты знаешь, Алисия?

И снова она почувствовала слабость в коленях, когда он назвал ее по имени.

— Потому что ты упрям и…

— И?

— …злишься, — сказала она тихо и честно, глядя на него из-под ресниц. — Как прежде…

Их взгляды встретились. Ей не нужно было заканчивать фразу. Он был зол, когда прибыл к ним в миссию, но за лето, когда они узнали друг друга, он изменился, превратившись в совершенно другого человека.

— На самом деле я не злюсь, — сказал он, пожав плечами. — По крайней мере, не часто.

— Ты злишься только на меня? — не удержалась она от вопроса.

— Ты более прямолинейна, чем раньше.

— Мне пришлось этому научиться.

— Почему?

Она помедлила с ответом, снова делая глоток кофе и наслаждаясь тем, как послеполуденное солнце согревает ее спину. Океанский воздух, соленый и таинственный, звал ее, и она снова пожалела о своем решении взять с собой только деловую одежду.

— Я полагаю, что со временем мы все становимся более уверенными в себе. Тогда я была просто девочкой.

— Да, — согласился он, и ее сердце замерло, потому что понимание сделало их еще на один шаг ближе к прощению. До этого момента она не понимала, как сильно она хотела, чтобы он простил ее.

Наступила тишина. Они стояли всего в метре или около того друг от друга, солнце согревало их обоих, и они молчали, пока через минуту он не сказал:

— Расскажи мне о своей жизни.

Она рассмеялась, несмотря на присущую вопросу опасность. В конце концов, Энни была самой большой частью ее жизни. Как она могла обсуждать свое повседневное существование, не упомянув об их дочери? И как она могла воспитывать Энни, пока не узнала его лучше? Пока она не узнала, как он отреагирует?

— У меня насыщенная жизнь, — сказала она. — Я много работаю.

— Ты была замужем?

Ее сердце замерло.

— Мне всего двадцать шесть, — заметила