Когда небо было синим - Оскар Шкатов

вопли ресторанной администрации.

А перед отъездом, уже после лагерей, надо было попрощаться и со старыми школьными друзьями. Лёша Сим и я встретились в парке, уселись на скамейку и откупорили бутылочку винца. Стоял тёплый душевный вечер, и сидеть в кабаке не хотелось, хоть и находился он в двух шагах. Лёша оставался в аспирантуре, я уезжал неизвестно куда.

Нашу мирную беседу прервал выпрыгнувший откуда-то из-за скамейки молоденький милиционер и предложил: «Пройдёмте». Куда пройти, я отлично знал. Милицейский пункт соседствовал с рестораном «Дружба», где мы часто тусовались. Я зашёл первым, поприветствовал дежурного офицера и пояснил, что мы почти коллеги, обмываем с другом звёздочки и вообще видимся в последний раз. Было так приятно, когда дежурный выразил понимание и велел постовому проводить нас и отдать початую бутылку с просьбой допить её, но уже не в общественном месте, что и было исполнено.

Да, кстати, если вас напрягают мои постоянные упоминания о спиртном, вспомните «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева. Это же гимн пьянству. И в то же время классика жанра. Ну да ладно. Венедикт ехал из Москвы в Петушки, а я наоборот, в Москву и ещё дальше, в Вильнюс.

ГЛАВА IX

В столицу Литвы я прибыл субботним утром и сразу же, следуя инструкциям жены, пересел на поезд Вильнюс – Даугавпилс, по пути следования которого и находился пункт назначения. Вагоны и даже тамбуры были уже заполнены на 99,9%. Я с трудом впихнул туда оставшуюся одну десятую, состоящую из чемодана, гитары и меня. Спрессованность в очередях была для советского человека состоянием привычным, а в данном случае даже приятным, так как оказавшись в положении балтийских шпрот, мы с одной девушкой сблизились настолько, что практически пришли в соитие. Лиц друг друга мы не видели, поскольку они соприкасались ушами и смотрели в противоположные стороны, но зато остальные рельефности ощущались очень чётко. Вагон ритмично покачивало, и нас приятно почёсывало друг о друга. После подобных процедур порядочный человек обязан жениться, но одна жена у меня уже была. К ней я и ехал.

На нужной станции, держа гитару над головой, я со звуком вылетающей пробки выдернул зажатый телами чемодан. Выплеснуло и остальных пассажиров. Это были в основном молодые люди. Узнать среди них свою партнёршу я, понятно, не мог, так как знакомы мы были только на ощупь. Но это было уже не важно.

Поезд пошел дальше в сторону Латвии, а на месте остались рельсы, лес и одинокая кирпичная станция с табличкой Пасмальвес. Это пока не вязалось с названием Снечкус, но у меня были инструкции жены. Протоптанная перпендикулярно железной дороге тропа сквозь живописный сосновый лес вскоре вывела нас на открытое пространство. Это и был строящийся поселок Снечкус.

Мой школьный друг Славка долго не мог запомнить фамилию литовского партийного лидера Антанаса Снечкуса и обзывал наше поселение то Случкус, то вообще Сношачкус. Ну, у каждого свои ассоциации. Сам он плавал по Енисею, осваивая на практике свою институтскую специальность ЭОС (электрооборудование судов), которую я расшифровывал как электрооборудование сортиров (ведь у каждого свои ассоциации). Я поэтому и использовал глагол «плавал», а не «ходил». Потом он временно оказался где-то в Астраханской области, а после отработки там срока молодого специалиста вернулся на историческую родину. Я же остался в Литве навсегда.

ГЛАВА X

Когда мы приехали, шёл уже четвёртый год строительства ИАЭС и посёлка городского типа Снечкус. Домов, главным образом пятиэтажных, было ещё не так много, и отыскать женскую общагу оказалось несложно. Начало октября радовало тёплым солнышком. Ещё больше радовала встреча с Наташкой и перспективы новой жизни.

Я написал коменданту женского корпуса заявление с требованием переспать две ночи с собственной женой, после чего надеялся уже легализовать свой статус, и мы отправились на берег озера. Своё красивое название Висагинас оно впоследствии дало и городу, но в Славкиной транскрипции это опять звучало как Вагинас. Хорошо ещё, что он не знал о существовании таких географических пунктов, как Бездонис, Лобиняй или Герконис. Это ж такая пища для фантазии.

Первое, что меня удивило, это почти безлюдный берег. Это в субботу, да в хорошую погоду. А где же то, что было в поезде?

Второе – это вкусное литовское пиво, которое не шло в сравнение ни с нашим стандартным жигулёвским, ни даже с дефицитами из стран Европы, которые мне приходилось пробовать. Наше положение в тот момент почему-то вытащило из памяти сказку про Кощея Бессменного, конец которого был в яйце. Там ещё была утка в зайце и т. д. Поясню: вот Литва, в Литве лес, в лесу город, в городе озеро, на озере я, во мне пиво. Такая вот матрёшка.

По возвращении в общагу Наташка стала знакомить меня с сожительницами. Все девчонки были, как и мы молодые, но в отличии от нас, незамужние. К вечеру они ожидали кто женихов, кто просто парней из мужской общаги.

Пятиэтажные корпуса – тройняшки располагались в логическом соответствии: первый женский, третий мужской, а между ними второй, объединяющий, семейный.

Стали подходить ребята, знакомились пивком, закрепляли отношения уже чем покрепче. Я не буду подобно Венедикту Ерофееву описывать тонкости этого процесса. Так профессионально всё равно не получится. Скажу только, что гуляния с песнями собрали столько участников, что на следующий день на улице я не мог вспомнить всех, кто со мной здоровался, а значит, вчера мы познакомились. В воскресенье веселье продолжилось.

Молодые специалисты съехались со всех строительных ВУЗов большой страны. А если совокупить всех строителей, монтажников, да ещё и стройбатовцев, набранных из далёких кишлаков и аулов, то этнический букет стройки составлял тогда порядка полусотни национальностей.

ГЛАВА XI

Утро понедельника было совсем не добрым. Солнце скрылось в облачках и, как рифмуется, пробудился хрен в очках. Ему было хреново. Но надо было ехать устраиваться на работу. Наташка представила меня населению служебного автобуса, который очень скоро доставил нас на БСИ, то есть базу строительной индустрии, где располагалось множество всяческих СМУ и МСУ, а также ОРС, УПП, УПТК, УМ, УАТ, УМАТ, УМиАТ, УЖДТ, МСТ и т. д. Неискушённому мозгу этот набор символов усвоить было непросто. Вот пример. Молодой шофёр пишет домой: «Мама, я живу хорошо. Работаю в умат». Она ему: «Сынок, ты уж очень-то не пей». А парень просто работал в управлении механизации и автотранспорта.

Но главной аббревиатурой была ВУКС. У Владимира Войновича в бессмертном произведении про солдата Ивана Чонкина селекционер Кузьма Гладышев выращивал ПУКС (путь к социализму) – гибрид картофеля с помидором, а что за фрукт ВУКС, я понял при подъезде к атомной станции, где на бетонной стеле вертикальное ВУКС переходило в горизонтальное Всесоюзная Ударная Комсомольская Стройка.

В центре Снечкуса тоже присутствовала стела с аналогичной направленностью. Она была полностью горизонтальной и потому длинной. Бетонными буквами было выстроено то, что я постеснялся отобразить в названии повести, а именно: «Не всем дано так щедро жить – на память людям города дарить». Два слова несколько разнились с оригинальным текстом песни, но смысла не меняли. Короче, всё вокруг вдохновляло на трудовые подвиги.

ГЛАВА XII

Местное представительство огромного треста «Гидромонтаж» состояло пока из нескольких вагончиков, но рядом уже строилось трёхэтажное здание конторы. Производственная база включала в себя два крупных цеха, склады и стенды сварки и изоляции труб. Наше МСУ имело чёткую специфическую направленность – прокладка магистральных трубопроводов. Наташка работала инженером ПТО, а меня назначили, как и всех молодых специалистов, мастером. Мне был выделен поджопный самосвал ЗИЛ-555, на котором я должен был объезжать объекты, где копошились бульдозеры и чавкали ковшами экскаваторы, извлекая глинистый грунт из траншей, а трубоукладчики погружали туда сваренные плети трубопроводов.

По понедельникам я записывал своим механизаторам в бортовые журналы задания, а по пятницам в их сменные рапорта вписывал кубатуру разработанного грунта. Мой начальник участка заранее обозначил мне цифры, которые надо было вписывать, чтобы обеспечить им нормальный заработок, независимо от того, сколько они выкопали фактически.

Если бы тогда анализировали экономическую ситуацию, то, судя по сменным рапортам, экскаваторщики уже давно докопались до центра Земли, а бульдозеристы распланировали на хрен Джомолунгму. Ну, а мне бы дали как минимум два пожизненных за приписки. Но все привыкли работать