Меррик - Энн Райс

– Все тот же джентльмен до мозга костей, – с коротким презрительным смешком заметила Меррик. – И Верховный глава. Можешь проводить меня до моего старого дома здесь, в городе. Тебе отлично известно, где это.

– В такой район? Ни в коем случае! Даже при том, что час еще не слишком поздний. Кроме того, старик смотритель там – бестолковый идиот, хотя очень милый и дружелюбный. Так что, моя драгоценная, я отвезу тебя в гостиницу.

– Глупости! – Меррик сделала шаг и споткнулась. – Я не нуждаюсь ни в каком смотрителе, а просто хочу вернуться в свой старый дом. Ты зануда. И всегда им был.

– А ты ведьма, да к тому же пьяная, – парировал я. – Ну вот, сейчас мы завинтим крышечку на бутылке... – Я сопроводил свои слова действием. – Спрячем бутылку в твою холщовую сумку и отправимся пешком в гостиницу. Держись за меня.

Какое-то мгновение Меррик игриво сопротивлялась, но я продолжал настаивать, и в конце концов она слегка пожала плечами, слабо улыбнулась и, вручив мне сумку, покорно взяла меня под руку.

3

Не успели мы ступить на тротуар, как, поддавшись порыву, принялись пылко обниматься. Колдовской аромат «Шанель», любимых духов Меррик, словно вернул меня в прошлое, но благоухание текущей по ее венам крови было самым сильным магнитом.

Мои желания превратились в муку. К тому времени, как мы дошли до Рю-Декатер, располагавшейся всего в каких-то полутора кварталах от кафе, стало ясно, что нам понадобится такси. Оказавшись в машине, я осыпал поцелуями лицо и шею Меррик и с наслаждением впитывал в себя запах ее крови и жар тела.

Меррик тоже совершенно потеряла голову. На заданный страстным шепотом вопрос, способен ли я теперь заниматься любовью как обычный мужчина, я ответил отрицательно и добавил, что в любом состоянии, трезвом или пьяном, ей следует помнить о моей новой сущности, о том, что я по своей природе хищник, и не более того.

– Не более того? – переспросила она, прекратив любовные игры, чтобы сделать очередной глоток из бутылки. – А что произошло в джунглях Гватемалы? Отвечай. Ты ведь не забыл. Палатка, деревня и все остальное. Не лги мне, Дэвид. Я знаю, что у тебя внутри. И хочу теперь узнать, каким ты стал.

– Замолчи, Меррик, – сказал я, но не мог больше сдерживаться и при каждом поцелуе начал касаться зубами ее кожи. – То, что произошло в джунглях Гватемалы, – с трудом выдавил я, – было смертным грехом.

Я закрыл ей рот поцелуем, с жадностью втянул в себя ее язык, но сумел сдержаться и даже не поцарапал ее своими острыми зубами. Почувствовав, что она нежно касается моего лба не то мягким шарфом, не то носовым платком, я резко оттолкнул ее руку, опасаясь, что на коже проступили капли кровавого пота.

– Не делай этого.

– Иди ко мне, – шепнула Меррик, вновь возвращаясь к поцелуям.

Я был повержен. Страстное желание не способно было заглушить уверенность в том, что даже несколько капель ее крови могут все изменить: я почувствую себя ее хозяином, а она, несмотря на всю кажущуюся неосведомленность в этом деле, может решить, что стала моей рабой.

Вампиры старшего поколения предупреждали меня о том, что может случиться. А Лестат и Арман заявили совершенно категорично, что «пару глотков» нельзя считать безобидными. Внезапно мною овладела ярость.

Я потянулся к ее затылку и сорвал кожаный беретик с густых каштановых волос. Беретик и длинная булавка отлетели в сторону, а я запустил пальцы в мягкие пряди и снова припал к губам. Она закрыла глаза.

К моему огромному облегчению, вскоре мы подъехали к просторному входу гостиницы «Виндзор-Корт». Прежде чем швейцар помог Меррик выбраться из такси, она успела сделать очередной глоток рома, а потом, как заправский пьяница, прошла по ступеням твердым шагом, хотя до трезвости ей было далеко.

Я проводил ее в заказанный заранее и уже подготовленный номер и усадил на кровать.

Шикарный, наверное лучший в городе, номер был обставлен со вкусом, хотя и без фантазии. Приглушенный свет и обилие цветов, принесенных по моей просьбе, делали его особенно уютным.

Все это, однако, не выходило за рамки обычных условий, создаваемых для агентов Таламаски. Мы никогда не скупились на расходы, если дело касалось членов ордена, которым приходилось много путешествовать.

Я вновь погрузился в воспоминания о прежних встречах с Меррик – они окутали меня словно туманом и бередили душу.

А Меррик, видимо, ничего не замечала. Допив ром, она без лишних церемоний откинулась на подушки и почти мгновенно закрыла огромные, ярко блестевшие зеленые глаза.

Я долго смотрел на нее, в непринужденной позе лежащую на плотном бархатном покрывале с горой подушек в изголовье: легкая белая одежда из хлопка, длинные изящные лодыжки в кожаных сандалетах, похожих на те, что носили в библейские времена, прекрасное во сне лицо с высокими скулами и нежным подбородком.

Я не мог сожалеть о том, что возобновил эту дружбу. Не мог. Но я все время повторял одну и ту же клятву: «Дэвид Тальбот, ты не причинишь вред этому созданию. Меррик найдет выход, знания ей помогут, ее душа одержит победу, как бы низко ни пали я и Луи».

Затем, тщательно обследовав номер и убедившись, что заказанные цветы расставлены как подобает на журнальном столике в гостиной, на письменном столе, на трюмо, – что в ванной изобилие косметики, а в шкафу висит толстый махровый халат и стоят тапочки, что бар заполнен маленькими бутылочками, а рядом с ними возвышается бутылка рома, купленная мною накануне, я поцеловал Меррик, оставил на тумбочке ключи и ушел.

В коридоре пришлось задержаться на минуту у стола портье, который в обмен на соответствующую мзду заверил, что даму не будут беспокоить, что она может оставаться в гостинице так долго, как сама того захочет, и каждое ее желание будет исполнено.

Я решил прогуляться до нашей квартиры на Рю-Рояль.

Однако в красиво освещенном и несколько суматошном вестибюле гостиницы я вдруг почувствовал слабое головокружение. Мне показалось, будто все взоры, причем отнюдь не доброжелательные, направлены в мою сторону.

Я сразу остановился и принялся шарить по карманам, словно в поисках сигарет, а на самом деле внимательно оглядываясь по сторонам.

Ничего необычного – ни в интерьере холла, ни в заполнявшей его толпе. Тем не менее на улице меня вновь охватило прежнее ощущение: будто все прохожие смотрят на меня и, проникая взглядами сквозь мою смертную оболочку – что, надо заметить, отнюдь не легко, – догадываются, кто я такой и какую угрозу представляю.

Застыв на месте, я вновь огляделся. Ничего подобного не происходило. Напротив, носильщики сердечно улыбались, стоило нам встретиться взглядами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});