Зов Чернобога - Андрей Посняков

— Здравы будьте, люди!

— Здрав будь и ты, князь, — откликнулись в толпе. — Почто пожаловал?

Хельги приосанился.

— Слыхал я, дань хазарам платите?

— Платим, господине, куда деваться?

— А не платите. Ужо я им хвосты прищемлю.

— Скажешь, теперь тебе платить придется?

— Угадал, друже. Только не так, как хазарам, а на треть меньше. И дружина моя вас, при нужде, всегда защищать будет. Потому говорю — идите все под мою руку.

— А куниц тоже звать будешь?

— И куниц, и медведей, и вас, бобров, не забуду, и весь народ радимичский, и дреговичей, и полочан, и вятичей. Единые у нас законы будут, и сильные слабых обижать не посмеют.

— Гладко стелешь, князь!

— Гладко? — Вещий князь повысил голос: — А вы спросите у полян, у древлян, северян, словен ильмерьских, что проживают у озера Ил мерь — многие его Ильменем неправильно зовут, спросите, плохо ли им живется всем вместе, с едиными законами, с единым разумным правленьем, с защитою? Думаю, ни один не скажет, что плохо. Вот и вам надо бы так же!

— А если не пойдем? Хельги усмехнулся:

— Скажу прямо — вы мою дружину видели. И это только малая часть, крупица.

— Значит, у нас выбор — тебе платить дань аль хазарам. А вдруг хазары посильнее окажутся?

— Не окажутся. — Князь надменно оперся на меч. — Клянусь Родом, Перуном, Даждьбогом. Отпета песня хазар, теперь мой голос слышен. Обещаю вам подмогу, защиту и правду.

— А дань? Говоришь, и впрямь меньше платить придется?

— Дань установлю разумную, как и сказал, на треть меньше. И строгую — повышать ее не буду. Будете знать, сколько должны, остальное все ваше, И ежели в Киеве, или в Ладоге, или в ином каком городе торговать вздумаете — найдете и там мою защиту и правду!

— И — куницы найдут?

— А вот об этом скажу. — Хельги вытер выступивший на лбу пот. — Знайте, между собой вы теперь воевать не будете, за тем мои люди будут строго следить, и если проведаю что, уж не взыщите.

— А как же нам с куницами споры решать? — все не унимался кто-то.

— По закону, по правде, что для всех одна, — откликнулся князь. — А за убитых заплатите друг другу виру. Ну, решайтесь же! Или со мной, чтобы жить без злобы, междоусобиц и зависти, или под хазарами, которые, если захотят, живо дань увеличат. Думайте, решайте, это ваше право.

Еще раз поклонившись собравшимся, Хельги повернулся и ушел обратно в хоромы старосты Доброгаста. Слышал, как шумел на площади народ, как стучали мечами о щиты, кричали, даже, похоже, дрались. Нервно поглаживая бородку, князь плеснул в кубок браги и единым махом выпил. Подумалось вдруг — может, и в самом деле зря явился сюда с малой дружиной? Подождал бы до лета, собрал флот, а уж потом…

В горницу вдруг ворвался Доброгаст, радостный, возбужденный, с растрепанной седой бородой.

— Решились, князь, — с порога сообщил он. — Большинство сказало «ну их, хазар», идем под твою руку!

Хельги облегченно расправил плечи, чисто физически ощущая, как свалился с них большой, почти неподъемный груз. Снова вышел к народу, поклонился, не скрывая радости. Собравшиеся грянули клич, четверо выбегавших из толпы воинов, средь которых сын старосты Витогост, посадили князя на щит, подняли на перекрещенных копьях и понесли так, громко выражая свое одобрение.

«Ну, наконец-то, — расслабленно улыбаясь, думал Хельги. — Вот и кончилось все, вот и славно».

В кричащей толпе, правда, вполне мог оказаться и меткий охотник с луком и стрелами, не очень-то довольный решением веча, ну, да на такой случай шныряли между собравшимися зоркоглазые дружинники князя. Обошлось, никто не послал стрелу, ничья рука кинжал не метнула …

Вечером в хоромах старосты Доброгаста накрыли столы да закатили пир, такой, чтоб до утра. Доброгаст не скрывал радости — его пошатнувшийся из-за всевластия волхвов авторитет невиданно укрепился авторитетом и силой киевского Вещего князя. Радостен был и Витогост, ну, тот понятно…

Хельги оглядел собравшихся, поднял наполненный кубок, выпил и вдруг нахмурился — не увидел среди пирующих верного Вятшу. Впрочем, глаза князя тут же прояснились и легкая улыбка тронула его губы: что ж, видно, Вятша решил приударить за понравившейся ему разумницей девой. И правильно, не все же горевать о давно погибшей Лобзе, ведь жизнь продолжается и надо жить, надо любить, надо быть для кого-то очень-очень нужным.

Хельги оказался в своих предположениях прав. Мало склонный к пирам и обжорству Дятша просто гулял по селению в сопровождении верного Твора. Отрок все расспрашивал его про дружину, да про Царьград, да про то, правда ли, что у ромейского царя трон из чистого золота.

— Базилевса не видел, врать не буду, — усмехнулся юноша. — И какой у него трон — не знаю. А армия сильная, особенно флот. Есть такие длинные корабли — дромоны, вооружены греческим огнем. Страшная штука этот огонь — и на воде горим не потушишь.

— Неужто и на воде? — усомнился Твор. — Быть такого не может! Слушай, а чего мы тут по сыростям ходим? Давай зайдем к нам в избу, к матушке Хотобуде, чай, и Радослава там, подружек уже всех обежала.

— К вам? — Вятша вдруг смутился. — А не помешаем? Ну, сестрице твоей и этой… матушке Хотобуде.

— Не помешаем, — заверил старшего друга Твор и, схватив его за руку, потащил к неприметной, вросшей в землю, вернее в снег, избенке, похожей на большой сугроб.

Матушка Хотобуда уже укладывалась спать на широком сундуке, придвинутом к круглой глинобитной печке. Рядом, на лавке, было постелено Радославе, а у самого входа — Твору. Пожелав спокойствия старушке, отрок удивленно спросил:

— А где сестрица?

— Еще посветлу отправилась в капище, — прошамкала беззубым ртом Хотобуда. — Голову там какую-то захоронить хочет, да вместе с телом. Не дело сказала, телу без головы. И в самом деле — не дело.

По всему видно было, что неожиданное возвращение ребят было старухе явно не в радость. Есть, такие люди, самое главное для которых — покой, а все остальное — да лучше б и не было.

— Что ж она меня-то не дождалась? — обиделся Твор. — Чай, помог бы!

— А ты б больше шлялся неведомо где, — резонно заметила бабка. — Поди-ка тебя сыщи попробуй.

— Чего-то долгонько нет сестрицы, — встревожился отрок. — Тела-то безголовые ведь в селение принесли, отдать куницам. Там, наверное, и Рада… Пошли-ка, Вятша, посмотрим.

Вятша кивнул.

— Да, подходила девушка. — Куницы как раз накрывали погруженные в сани трупы рогожей. — Смешная такая, стриженая. Все головы в мешке принесла, молодец. Правда, плакала долго, будто прощалась. Ну, это она об Ардагасте, тот уж был парень знатный, жаль вот, убили. По-хорошему — отомстить бы за него, да князь осерчает.

— Ага, — кивнул Вятша. — А потом те, кому вы отомстили, начнут мстить вашим. И так до бесконечности.

— Так наши пращуры делали.

— Тогда законов не было.

— И теперь нет.

— Так будут. Не видали, куда ушла девица?

— Подружек встретила, те сначала испугались, потом обнялись да и пошли все вместе к волхвам. О чем-то договориться с ними хотели.

— К волхвам? — не поверил Твор. — А, наверное, Рада хочет снова вернуться в род, мы ведь с ней сейчас изгои. Ровно бы и нет нас. Ну, мне-то плевать, я тут оставаться не собираюсь и Раду отговорю. Тетка Хотобуда нам не родня, да и вообще мы тут приблуды, чужие и никогда своими не станем. Вот, может, пойдем с вами в Киев.

— Хорошая мысль! — радостно кивнул Вятша. — Город большой, народу много, и кто там свой, кто чужой, на это давно никто не смотрит. У меня там верные друзья есть, пристроим вас куда-нибудь всяко. Только решайтесь.

— Решился уже, — улыбнулся Твор. — Теперь вот уговорить бы сестрицу. Она у меня своенравная.

— А вот это я уж заметил, — хохотнул юноша и, поправив висевший на поясе меч — предмет тайной зависти Твора, — предложил: — Ну что? Пойдем к волхвам.

— Пошли, — согласился отрок. — Все равно делать нечего. Может, там и Радославу встретим.

Хоромы волхва Чернобога маячили за распахнутыми воротами усадьбы угрюмым темным квадратом. Ни одно окно не светилось. Впрочем, нет, из избы, той, что слева от сеней, явственно тянуло дымом.

— Там они, — уверенно кивнул Твор. Загремев цепью, в темноте зарычал пес.

— Кого там несет на ночь глядя? — послышался недовольный старческий голос.

— Да я это, дедушка, — звонко отозвался Твор. — С дружком, к волхвам идем.

— А они вас ждут, волхвы-то? — недоверчиво осведомился старый челядинец.

— Ждут, как не ждать! — заверил отрок. — Дева стриженая там уже, ну, а мы припозднились, все на чужих смотрели.

— Да, пробегала такая девица, — прошамкал дед и придержал пса за ошейник. — Ну, проходите, коль ждут… Постой-ка! Чего ж ты тогда за дровами-то не пришел?

— Да некогда было, — проходя мимо, отмахнулся Твор.