Третий глаз — алмаз - Дарья Донцова

Бромская улица оказалась пустырем. Сначала я долго искала съезд со МКАД, потом очутилась в промзоне, которая протянулась на несколько километров, затем попала на шоссе, по обе стороны которого высились серые бетонные заборы, разрисованные неприличными надписями, и в конце концов вырулила на четырехугольный пустырь, в правом углу которого сиротливо маячила автобусная остановка.

Я вышла из «букашки» и прочитала на табличке, висевшей на столбе: «Улица Бромская». Вокруг не было ни души, лишь три бродячие собаки с интересом наблюдали за мной. Я снова села за руль, пересекла на машине вытоптанную площадку, увидела овраги, за ними желто-серую четырехэтажку, а еще дальше целый квартал блочных башен.

Минут пятнадцать ушло на то, чтобы сообразить, каким образом можно подъехать к зданию. В конце концов я оставила машину, пешком преодолела глубокую канаву и с огромной радостью обнаружила на стене дома нарисованную черной краской цифру «6». Оставалось лишь удивляться, куда подевались первые пять домов.

Шестая квартира была на втором этаже, я нажала на звонок, послушала, как за дверью весело разливается «соловьиная» трель, и, вспомнив слова Ксю о любви Светланы к выпивке, решила повторить попытку, подняла руку и тут заметила на косяке странные темно-красные куски, похожие на пластилин. К ним прилип клочок бумажки. Я потрогала пальцем комочки и позвонила в соседнюю дверь. Та моментально отворилась, появилась девушка лет двадцати с вытравленными добела волосами.

— Че надо? — без всякой агрессии спросила она.

— Вы не знаете, где ваша соседка?

— Которая? — уточнила хозяйка.

— Светлана Лукашина.

— Она померла! — равнодушно сообщила девица.

— Когда? — ахнула я.

— Вчерась, — пожала плечами блондинка, — а че?

— Лукашина должна мне денег и…

— Тю! Она бухала, — радостно выпалила красавица. — То приличная ходит, то ужратая! Столкнешься в подъезде — не поздоровкается, глаза стеклянные! А еще она тут позавчера у окна наблевала, и ее Танька шваброй охреначила! Может, от побоев и померла! Позвонок ей Танька сломала!

Дверь квартиры, расположенной напротив, распахнулась и с глухим стуком ударилась о стену.

— Сволочь! — заорала толстая баба в слишком коротком и тесном ситцевом халате. — Сука! Не смей брехать. Вот Мишка вернется, он тебе, Ленк, язык выдернет!

— Тю! Танька! — не испугалась Лена. — У глазка караулишь? На лестницу пялишься?

— А че? Место куплено?

— Хоть обзырься, ничего интересного не увидишь! — застрекотала Таня. — Лучше за Мишкой присматривай! Он к Аське из двенадцатой шастает!

— Брехня!

— Вот те крест!

— Врешь!

— Ха! Откудова у Аськи новые туфли? Твой Мишка припер! И драку я видела! Светку рвало у подоконника, а ты высунулась со шваброй и как хренакнешь ее!

— Сама у глазка днями стоишь, — предприняла ответную атаку Таня, — ну вышла я, поддала ей! А кто тут лестницу шкрябает? Я! Остальным по барабану, насрут и пройдут! У нас в деревне и то чище!

— Чего ж ты в Москву приперла! Сидела бы у себя в Зажопье, — завизжала Лена.

— Гадина, — потрясла кулаком Таня.

— …! — не осталась в долгу Лена.

— …! — ответила Татьяна.

— …! — отбила Лена.

— Дамы, спокойно, — приказала я.

— Да пошла ты, — в запале рявкнула Таня, — не стой под стрелой, по башке получишь.

— Полковник Дарья Васильева! — гаркнула я. — Московский уголовный розыск. Или замолчите, или обеих в обезьянник устрою, с комфортом!

— Ой! — пискнула Таня.

— Б…! — вырвалось у Лены. — Извините, я не нарочно! Не в ваш адрес говорено, просто так, в воздух.

— Надеюсь, вы прекратите ругаться и ответите на мои вопросы, — сурово сказала я.

На губах Тани появилась заискивающая улыбка.

— Мы дружим!

— Ага, — подтвердила Лена, — очень даже друг друга любим.

— Я заметила! А главное, услышала ваш обмен любезностями.

— По-соседски веселимся, — заявила Таня, — шуткуем. Правда, Лена?

— Точняк, — подтвердила та. — Поорем для тонуса и чай пить сядем. Нас ваще водой не разольешь.

— Отлично. Когда вы видели Светлану в последний раз? — приступила я к допросу.

— Позавчера, — бойко сообщила Ленка, — я мимо двери случайно шла, услыхала шум, в глазок торкнулась — Танька Лукашину шваброй хреначит!

— Да нет у меня швабры, — залепетала Таня. — Вот вы полковник…

Я кивком ее поощрила.

— Но ведь и баба! — продолжала Таня. — Скажите по-женски! Обидно ж, когда вымоешь, уберешь, а кто-то возьмет и нагадит! Я лестницу мою, очень грязь не люблю. Тока отскребла плитку, гляжу, Светка блюет! Ну не удержалась, отходила ее веником! Наркоманка хренова. Но ей ничего не сделалось, уползла к себе, слова не сказала.

— Почему наркоманка? — удивилась я.

— Алкоголем от нее не пахло, — пояснила Таня, — а вид безумный! Глаза выкатила, пена на губах, корчится. Фу! Обдолбанная по полной программе. Но она живая ушла! Чего от веника будет, он мягкий! Даже синяка не получится. А вчера вечером менты приперли! Их эта вызвала! Из четвертой квартиры!

— Килькина, — влезла Ленка.

— Учительница, — дополнила Таня, на лице которой появилось выражение кошки, обнаружившей в своей мисочке вместо жирных свежих сливок вчерашнюю чайную заварку.

— А кто сорвал печать? — спросила я.

— Чего-о? — в унисон протянули скандалистки.

— Милиция опечатала дверь, видите темно-красные следы и обрывок бумаги?

— Не я! — завопила Лена.

— И не я, — подхватила Таня. — Могу точно сказать: Ленка ни при чем! Она сегодня не высовывалась! Они позавчера около семи вечера как уехали с Муратом на дачу, так и вернулись вчера совсем ночью! Мурат у ней небось до сих пор в спальне сидит!

Лена покраснела.

— Ну и че? Мы бессемейные! И ваще…

— Лучше скажите соседке «спасибо», — купировала я начинающийся скандал, — она обеспечила вам алиби.

— Ага, — растерялась Ленка, — ваще-то… Мурат… он там… дрыхнет… устал… его трудно разбудить…

— Ухайдокала парня, — заржала Таня, — заездила до отключки!

— Скажешь тоже, — кокетливо сверкнула глазами Лена, — мы на даче устали!

— Во-во, — продолжала веселиться Таня, — и я про усталость!

— Раз Лена не выходила, значит, печать сорвали вы! — заявила я Татьяне. — Зачем полезли в квартиру покойной? Цель какая? Воровство?

Таня разинула рот.

— Она честная, — Лена неожиданно встала на защиту соседки, — подсматривать любит, подслушивать, всем сплетни расскажет, но стырить ничего не способная! Таньке весь подъезд ключи оставляет, когда в отпуск отваливают, цветы полить, газ проверить, все знают: она и щепки не возьмет. За фигом ей к Светке переть? Там брать нечего! У Лукашиной все на бухалово уходило, бедно жила.

— И врала много, — добавила Таня, — говорила, на телике работает! Разве там такие есть? Телелюди все в золоте и брюликах! У них машины, и жить они тут не станут!

— Светка Аське из двенадцатой пропуск на программу давала, — вдруг вспомнила Лена, — и провела ее через служебный ход.

— Ну, может, и работала в телецентре, — согласилась Таня, — уборщицей!

— Аська говорит, у Лукашиной рация была, и она…

— Если вы не трогали печать, то кто ее сорвал? — Я вернула балаболок к интересующей меня теме.

Таня и Лена переглянулись, первая молча ткнула в дверь с номером «4» и шепотом сказала:

— Может, она? Наталья Петровна?

Лена закивала.

— Очень уж она хорошая! Такая и спереть может! Идет иногда со своей внучкой и зудит: «Надо слушать маму и бабушку, выпрями спину, не шаркай ногами». Зануда.

— Правильная! — уточнила Таня.

— Зануда! — повторила Лена.

— Вечно умничает!

— Книги в библиотеке берет!

— Вежливая! Даже плюнуть в нее хочется, — шипела Лена, — прям не понимаю, как с такой разговаривать! Встретишь, она и давай гундеть: «Леночка, как вы замечательно выглядите! И беленькая кофточка вам к лицу!»

— Чистый сироп, — каркнула Таня.

— Может, Нинины дети печать содрали? — предположила Лена. — Неслись по лестнице и сдернули!

— Лен! — заорали из квартиры. — Чаю поставь!

— Мурат проснулся, — хихикнула Лена и скрылась в квартире.

— Во до чего одинокая жизнь довести может, — делано пригорюнилась Таня. — У этого Мурата баб как у нас тараканов. А Ленка верит, что она единственная. Жаль ее, хоть дура и неряха, но не противная, не завистливая, не то что Нинка из пятнадцатой, та, если у кого новые туфли увидит, — позеленеет вся! Извиняйте, я пойду мужу жрачку готовить!

Татьяна захлопнула дверь, я постояла мгновение, потом присела и подняла коврик у квартиры Лукашиной. Так и есть, некоторые людские привычки неискоренимы. Москвичи устанавливают бронированные двери, вешают камеры слежения, нанимают охрану, но по-прежнему кладут ключи под тряпку, о которую вытирают ноги!

Замок у Лукашиной был простенький, я легко повернула ключ и вошла в крохотную прихожую. Слева висела деревянная палка с крючками, на одном болтались старый бежевый тренч и древний шелковый платок. Дальше стоял небольшой холодильник. Размер его без слов сообщил о личной жизни Светы — у нее явно не было ни семьи, ни постоянного любовника. Если к вам часто заглядывает мужчина, придется ему готовить хоть какую-то еду, а в крохотный холодильник не влезет ни одна кастрюля.